Сара Уотерс - Нить, сотканная из тьмы Страница 52

— Вот была б ты замужем, не так бы хворала.

Вчера мать наблюдала за моим купаньем, но одеться не позволила, сказав, что для постельного режима хватит и ночной сорочки. Потом Вайгерс вынесла платье, которое я сшила себе для поездок в Миллбанк; забытое, оно лежало в гардеробной со званого вечера, и горничная решила, что я оставила его для чистки. Увидев на платье следы известки, я вспомнила мисс Брюэр, отлетевшую к стене. Мать на меня глянула и приказала Вайгерс платье вычистить и убрать. Погодите, сказала я, ведь оно мне понадобится, на что мать ответила: не собираюсь же я продолжать поездки после всего случившегося!

— Забирай платье и уходи, — чуть спокойнее приказала она Вайгерс.

Горничная бросила на меня взгляд и вышла. Я услышала ее торопливые шаги по лестнице.

Возникло все то же занудливое препирательство.

— Я не позволю тебе ездить в Миллбанк, коль скоро ты возвращаешься оттуда в таком состоянии, — сказала мать.

Она не может мне запретить, ответила я, если я сама этого хочу.

— Тебя должно удержать собственное понятие о пристойности, — не унималась мать. — И преданность матери!

В моих поездках нет ничего недостойного или вероломного, возразила я, как может такое прийти в голову? А разве не вероломно так позорить ее на званом ужине перед мистером Дансом и мисс Палмер? — взвилась мать. Она всегда знала, что из визитов в тюрьму ничего хорошего не выйдет, а сейчас то же самое говорит доктор Эш: поездки вновь толкнули меня в болезнь, от которой я только-только начала оправляться. Я обрела чересчур большую свободу, что не подходит моему характеру. Я слишком впечатлительна и после общения с грубыми острожницами забываю о приличиях. Чрезмерная праздность порождает во мне фантазии... и так далее, и так далее.

— Мистер Шиллитоу прислал записку, где спрашивает о тебе, — заключила мать.

Оказалось, письмо пришло на следующий день после моего визита. Я отвечу сама, сказала мать, и сообщу, что ты больше не приедешь, ибо очень нездорова.

Перепалка меня обессилила. Я все поняла про мать и ощутила прилив злости. «Будь ты проклята, сука!» — отчетливо прозвучало в моей голове, будто эти слова прошипели тайные уста. Их произнесли так ясно, что я вздрогнула, испугавшись, что мать тоже их слышит. Но она, не оглядываясь, решительно направилась к двери, и я сообразила, как надо поступить. Отерев платком рот, я окликнула мать: ей не надо беспокоиться, я сама напишу мистеру Шиллитоу.

Она права. С Миллбанком покончено. Я не смотрела ей в глаза, и мать, видимо, посчитала это признаком стыда; она подошла ко мне, коснулась моей щеки и сказала:

— Я лишь забочусь о твоем здоровье.

Ее кольца холодили мне лицо. Я вспомнила, какой она пришла, когда меня откачали от морфия: в черном платье, с распущенными волосами. Она упала мне на грудь и вымочила слезами мою сорочку.

Теперь, вручив мне бумагу и перо, она встала неподалеку. Я начала писать:

Селина Дауэс

Селина Дауэс

Селина Дауэс

Селина Дауэс

Понаблюдав, как перо скользит по странице, мать вышла. Я сожгла листок в камине.

Потом я вызвала Вайгерс и сказала, что вышло недоразумение: платье нужно вычистить и вернуть мне, когда миссис Приор не будет дома, но ни ей, ни Эллис знать о том не обязательно.

Затем я спросила, нет ли писем для отправки; горничная кивнула — одно есть, и я попросила ее прямо сейчас сбегать к почтовому ящику, а если кто-нибудь спросит, сказать, что выполняет мое поручение. Не поднимая глаз, Вайгерс сделала книксен. Это было вчера. Позже мать пришла и опять коснулась моего лица. На сей раз я притворилась, что сплю, и глаз не открыла.

На улице прогрохотал экипаж. Приехала миссис Уоллес, они с матерью идут на концерт. Наверное, сейчас мать появится, чтобы перед отъездом дать мне лекарство.

Ездила в Миллбанк, видела Селину; теперь все переменилось.

Разумеется, меня ждали. Думаю, привратника уведомили о моем приезде, ибо он понимающе хмыкнул, а в женском корпусе меня поджидала надзирательница, которая тотчас препроводила в кабинет мисс Хэксби, где уже сидели мистер Шиллитоу и мисс Ридли. Все происходило как в нашу первую встречу, которая была словно в другой жизни, но, входя в кабинет, я об этом не думала. Однако сразу почувствовала разницу между тем и нынешним приемом: мисс Хэксби ни разу не улыбнулась, и даже мистер Шиллитоу был мрачен.

Он очень рад снова видеть меня, сказал директор. Не получив ответа на свое письмо, он начал опасаться, что давешнее происшествие отпугнуло меня насовсем. Я всего лишь прихворнула, ответила я, а служанка-недотепа замешкалась вовремя подать письмо. Я заметила, что мисс Хэксби разглядывает тени на моих скулах и под глазами, потемневшими от дозы опия. Однако, полагаю, без него я выглядела бы еще хуже, поскольку больше недели не выходила из комнаты, и лекарство ссудило мне кроху сил.

Начальница выразила надежду, что я вполне оправилась, и сожаление, что нам не удалось переговорить сразу после инцидента.

— Кроме бедной мисс Брюэр, рассказать о происшествии некому. А Дауэс, к сожалению, весьма упряма.

Шаркнули башмаки мисс Ридли, которая усаживалась удобнее. Мистер Шиллитоу молчал. Я спросила, сколько времени Селину держали в темной. Три дня, ответили мне. Это предельный срок, на который узницу можно подвергнуть наказанию «без специального ордера».

— По-моему, три дня — это слишком сурово, — сказала я.

За нападение на смотрительницу? Мисс Хэксби так не считала. Мисс Брюэр серьезно пострадала и пережила такое потрясение, что оставила Миллбанк и тюремную службу вообще.

— Весьма неприятная история, — покачал головой мистер Шиллитоу.

Я кивнула, но потом спросила:

— А как Дауэс?

— Плохо, как ей и положено, — ответила мисс Хэксби.

Селину перевели в отряд миссис Притти, где теперь она перебирает пряжу, а все планы по ее отправке в Фулем, естественно, похерили.

— Полагаю, хоть эта новость вас обрадует, — добавила начальница, пристально глядя мне в глаза.

К этому я была готова и очень спокойно ответила, что я действительно рада, ибо сейчас как никогда Дауэс требуется друг и советчик. Теперь она еще больше, чем прежде, нуждается в сочувствии Гостьи...

— Нет, — выговорила мисс Хэксби. — Нет, мисс Приор.

Неужели я буду оспаривать тот факт, что именно мое сочувствие привело к нападению на смотрительницу и беспорядку в камере? Ведь именно мои заботы спровоцировали кризис!

— Вы называете себя ее другом, — продолжила начальница. — До ваших посещений она была самой покладистой заключенной Миллбанка! Что же это за дружба, которая толкает девицу на подобные вспышки?

— Значит, вы намерены прекратить наши встречи, — сказала я.

— Я намерена оставить осужденную в покое ради ее же блага. Она не обретет спокойствия, когда вы рядом.

— Она не будет спокойна без меня!

— Что ж, придется ей научиться.

— Мисс Хэксби... — начала я и запнулась, потому что чуть не сказаламама!Я схватилась за горло и посмотрела на мистера Шиллитоу.

— Срыв был весьма серьезный, — сказал директор. — Что, если в следующий раз она ударит вас, мисс Приор?

— Меня она не ударит! — воскликнула я.

Неужели они не понимают, насколько ужасно ее положение и как мои посещения его облегчают? Ведь стоит лишь задуматься: разумная кроткая девушка — самая покладистая узница во всей тюрьме, мисс Хэксби сама говорила! И что тюрьма сотворила с ней? Она не сделала ее ни мягче, ни добрее, но превратила в несчастное существо, которое уже не способно представить жизнь вне стен камеры и бьет надзирательницу, сообщившую, что пора их покинуть!

— Заставьте ее молчать, лишите посещений — и тогда, полагаю, вы сведете ее с ума или же убьете...

Вот так я и продолжала и вряд ли была бы красноречивей, даже если б отстаивала собственную жизнь... Сейчас я понимаю, что именно за свою жизнь я боролась, и мне кажется, что моим голосом говорил кто-то другой. Я видела, что мистер Шиллитоу опять погрузился в задумчивость. Не помню, что говорили другие. Знаю только, что директор согласился на мои встречи с Селиной, а начальство пронаблюдает, что из этого выйдет.

— Надзирательница миссис Джелф тоже высказалась в вашу пользу, — сказал мистер Шиллитоу.

Похоже, это на него и повлияло.

Мисс Хэксби сидела, уткнувшись взглядом в стол; лишь после ухода директора, когда и я поднялась, чтобы отправиться в жилой корпус, она вновь на меня посмотрела. Меня удивило ее лицо, ибо в нем читалась не столько злость, сколько неловкость и смущение. Ну да, она уязвлена, потому что ее осрамили передо мной, подумала я.

— Не будем ссориться, мисс Хэксби, — сказала я.

И не думала, тотчас ответила матрона. Только вот я прихожу в тюрьму, а сама ничего о ней не знаю... Начальница замялась и бросила взгляд на мисс Ридли.