Мария Илизарова - Про психов. Терапевтический роман Страница 53

Кукла на умные вопросы отвечала уклончиво и успокаивала, словно Лора маленькая девочка. А нужна была определенность. Хоть в чем-то, пусть в психиатрическом диагнозе. А Кукла все чаще спрашивала Лору странное: кто может забрать ее из больницы? Лора никак не могла уяснить, зачем ее должен забирать какой-то родственник, которого она в глаза не видела много лет, но Кукла настаивала.

В итоге заранее договорилась о консультации с Косулиным, на листочке записала вопросы, твердо намереваясь получить ответы. Психолог с любопытством ждал Лору. После спектакля она стала знаменитостью, звездой отделения. Косулину было интересно, как она проживает эту ситуацию. Кроме того, она была симпатична учителю, а про ее чувства ничего известно не было. Его ждало настоящее потрясение, когда она показала ему список вопросов с уже намеченными вариантами ответов и процентами их вероятности. Пожалуй, такого он еще не видел.

Лора устроилась в глубоком кресле, открыла тетрадку с вопросами, держа в руке маленький остро заточенный карандаш.

– Катя Макарова утверждает, что вы – честный человек. Непонятно, как здесь вообще можно остаться честным человеком… но, возможно, вы – уникальное исключение. Вам нравится эта работа? – Лора проверяла Косулина на прочность.

Косулин сразу решил, что будет с ней разговаривать абсолютно откровенно, даст ей всю информацию максимально полно и понятно и не будет лезть в душу. Если сама не захочет.

– Ну… Иногда нравится, иногда я ее ненавижу.

– Итак, Александр Львович, ситуация у меня непростая. Шизофрения – хроническое расстройство, которое началось у меня уже давно. Как я сейчас понимаю, года три-четыре назад. Наследственный фактор тоже есть: двоюродная сестра по матери всю жизнь страдала депрессиями, в больнице несколько раз лежала, но мы не общались близко, и подробностей я не знаю. – Лора говорила спокойно, сухо, как будто все это к ней не относится. – Я изучила учебник, многое на меня очень похоже: я замкнутая, моя социальная сеть – пять человек, в подростковом возрасте, да и позже – сплошная метафизическая интоксикация. Можно назвать меня холодным человеком, я избегаю чувств, предпочитаю логику. Чувствам место внутри. Никогда не видела, чтобы от чувств что-то хорошее было… только проблемы.

Косулин рассматривал ее, вспоминая, какой она была, когда поступила. Сейчас перед ним сидела красивая умная женщина. Ей очень шел завернутый в узел толстый хвост сильных золотых волос. Она смотрела на него прямо, не скрываясь. Подходит ли она Косте? А он ей? Какая странная могла бы быть пара. Непросто с ней рядом. Все время как на экзамене. Устаешь, наверное… А с Костей разве просто? Ну а почему нет? Шизоид и истерик – крепкое сочетание, им будет хорошо вместе. Какое-то время.

– Лора, вы говорите так, как будто все выводы для себя сделали заранее и я вам не нужен.

– Не все. – Лора вежливо улыбнулась. – Собственно, вы нужны, чтобы дать мне честную информацию. Что меня ждет впереди? Действительно надо пить таблетки всю жизнь? Но это же дико! Никто не пьет всю жизнь лекарства. Это же вредно. А если не пить – с ума сойдешь? Можно ли мне замуж, детей рожать?

– Вы уже и замуж собрались?

– Александр Львович, ну пожалуйста, не надо отвечать вопросом на вопрос. Здесь, вообще, люди могут нормально разговаривать? По существу? Или только голову друг другу морочить разрешается?! – разозлилась Лора.

Пристыженный Косулин по-деловому рассказал, что ответы на вопросы, которые задает Лора, можно дать, но не сразу. Сейчас он может доложить ей, как бывает чаще всего. А чаще всего бывает так: человек понимает, что он болен, после третьей или четвертой госпитализации и к этому моменту часто и работу теряют, и отношения портят. Выход один: становиться квалифицированным потребителем психиатрической индустрии. Что на практике означает поиск постоянного психиатра, с которым будут отношения доверия и понимания, психотерапия с профессиональным клиническим психологом, лекарственная поддерживающая терапия и госпитализации. Причем добровольная в случае необходимости.

Лора слушала, как могла, внимательно, стараясь запомнить каждое слово. Она видела: психолог не врет. Когда он сообщил ей, что психические расстройства больше не считаются неизлечимыми, она поняла, что надеялась услышать именно это. Хоть и привыкла считать надежду последней сукой, которую надо умертвлять в первую очередь. Сейчас она была ей нужна. Как право на жизнь.

– И вообще, Лора, я давно уже не вижу никаких «нормальных людей», это – миф. Посмотрите вокруг… включите телевизор.

– Я телевизор не смотрю.

– А вы посмотрите. Прежде чем разделять всех на больных и здоровых… Все, кто здесь побывал, считают себя особенными. Но не только они; вообще, все люди, которые болеют, считают себя особенными: есть каста гипертоников, панкреатитчиков, астматиков, психических. Каждая каста вам докажет, что хуже их болезни нет на свете. Вот вам мой совет: не вступайте в это соперничество, не включайтесь всерьез. А то некоторые так кайфуют от своей исключительности, от того, что психи, что остановиться уже не получается. Это как наркотики, понимаете? Тяжелые наркотики.

– Не понимаю. Как от этого можно тащиться? – Лора гневалась – Это же стыдно!

– Стыдно, конечно, стыдно, а еще очень круто. Вы уж меня простите, Лора, но я вашу историю читал. Вы же не просто талантливый программист. Вы же Богиня. Спасительница! Да и другие вашу божественность заметили и поддержали. Ну как тут нормальной остаться? Обыкновенной? Психоз может стать чем-то похожим на героин. Кайфа потом нет особо, а по-другому уже не получается. Но ведь бывает же, что героин не нравится… или жить хочется. Бывает, везет.

Лора молчала, пристально вглядываясь в психолога. Какие странные вещи он говорит. В учебнике такого не было. Он явно знал что-то, о чем говорить здесь не принято.

– А Костя. Новиков? Он ведь тоже псих, да? – Вся твердость из голоса исчезла, и вместо деловой Лоры Косулин увидел ее сиротскую надежду, боль, мечты, иллюзии, страхи.

– Я не знаю. – Косулин с облегчением сказал правду. Он на самом деле не знал.

– Но вы же ходите к нему! Я слышала!

– Лора, есть правило конфиденциальности. Я не могу обсуждать с вами диагнозы других пациентов. Это неэтично, нечестно. Вы же не хотите, чтобы я обсуждал с ним ваши проблемы?

– А чего тут обсуждать? – грустно сказала Лора. – Раз здесь, значит, больной. В учебнике есть раздел «Расстройство влечений». Он же педофил? Это правда?

– Ни минуты не верил в это. Даже не знаю, почему.

Лора надолго замолчала, погруженная в безжалостные мысли: я больная, он больной, два инвалида, что нас ждет? Больные дети? Вероятность у двух больных родителей родить ребенка, который потом заболеет шизофренией, – пятьдесят процентов, предупреждал учебник. Пятьдесят процентов – это очень-очень много. Так рискуют только игроки, которым терять нечего. А что мне терять?

Взглянула на тетрадку, перечитала вопросы, собралась.

– Александр Львович, правильно я вас поняла из предыдущих наших бесед, что любая смерть близких людей может вызвать у меня психоз?

– Да, Лора. Это так. Вероятность обострения в случае такого стресса – смерти или угрозы смерти близкого человека – очень велика, – ответил Косулин.

– Даже если пить таблетки?

– Если пить таблетки – вероятность гораздо ниже.

– Значит, все просто, – подытожила Лора. – Никто не нужен рядом! И тогда – никто не умрет. – В глазах Богини появились слезы. – Или еще: меня тут одна пациентка научила. Сонькова. Она вещи вообще не выбрасывает, а если находит выкинутые на помойке – домой несет. Говорит, что все вещи надо беречь и хранить, и они не умирают тогда. Я теперь понимаю, зачем она это делает. Или самой умереть можно. Решить так все проблемы. – Как Лора ни пыталась, в ее голосе зазвучали отчаянные нотки.

– Мы не созданы для одиночества, Лора. И смерть нам не победить. И одной страшно, – попробовал спорить Косулин. – А умереть… Можно, конечно. Но ведь это вопрос времени, да и проблем только добавит. Те, кто останется, будут сильно злиться на вас, Лора.

– Злиться? За что?!

– Знаете, я вам открою страшную тайну: мы как бы тут договорились все вместе жить. Жить, мучиться и умирать, как получится, а не как сами решим. А вы, значит, умнее всех, вне игры. Это нечестно.

– Для меня это выход! У одиноких впереди интернат для сумасшедших. Мне рассказали. А у меня квартира хорошая.

– Прекратите, слушайте, интернат – крайний вариант, даже не надейтесь на него. И, если помрете, кому квартира ваша достанется? Кто ваши наследники?

– Не знаю. Никогда не думала об этом.

– Слушайте, а где ваш отец? Вы никогда про него не говорите, – неожиданно поинтересовался Косулин.

– Как где? Где-то здесь, рядом.

– Не понимаю вас.

Лора опять казалось ему сумасшедшей.

– Ну что тут непонятного? Он в Москве живет: ходит на работу, ест, спит, дышит, смотрит телевизор. – Лора смотрела в сторону. Голос стал не очень разборчив. Она стремительно спасалась у себя внутри.