Дэвид Лодж - Райские новости Страница 54

— Ты хочешь сказать, что это так и продолжалось?

— Да. Все то лето, и папа знал обо всем. Урсула винит его за это.

— Неудивительно.

— Она хочет, чтобы он попросил прощения. Хочет искреннего раскаяния. Не уверен, что она его получит.

— Так помоги ей, — сказала Иоланда.

— Ты о чем?

— Постарайся все устроить. Подготовь отца. Проследи, чтобы в нужный момент они остались наедине.

— Что-то я не уверен, что смогу говорить об этом с папой. В любом случае Тесса мне не даст. Она вмешается.

— Тебе придется заставить ее помочь.

— Ты не знаешь Тессу.

— Но скоро узнаю, верно?

Приподнявшись на локте, он уставился на нее.

— Ты хочешь сказать, что намерена с ней познакомиться?

— А ты что, собирался держать меня в секрете?

— Нет… — начал он, — конечно нет. — Но лицо выдало его.

— Думаю, собирался! — поддразнила Иоланда. — По-моему, ты хотел утаить от всех эту ловкую бабенку, с которой ежедневно видишься и предаешься запретному сексу. — Она довольно сильно его ущипнула, так, что он вскрикнул.

— Не глупи, Иоланда, — сказал он, краснея.

— Ты кому-нибудь говорил, что встречаешься со мной? Своей тете? Отцу?

— Вообще-то нет. А ты сказала Рокси?

— Она знает, что я с тобой вижусь. Не знает только, что мы с тобой спим, зачем ей это?

Бернард задумался.

— Ты, как всегда, права, — согласился он. — Я боялся сказать им. Давайте завтра все втроем пообедаем.

2

Ориентируясь по указателям, Бернард ехал к терминалу прибытия аэропорта Гонолулу вдоль небольшого ряда киосков, в которых продавались цветочные гирлянды, и рядом с каждым имелась парковочная площадка. Повинуясь импульсу, он остановился и купил сладко пахнущую гирлянду из желтых цветов, называвшихся, как сказала торговка — веселая толстуха-гавайка с редкозубой улыбкой, — илима. Он ждал внутри здания, стоя у багажного транспортера вместе с другими встречающими, тоже держащими в руках гирлянды, и удивляясь тому, что прошло всего двенадцать дней, как они с отцом приземлились здесь, обливаясь потом в своей толстой, ворсистой английской одежде. Он чувствовал себя совершенно другим человеком, и не только потому, что теперь на нем были шорты. Это чувство усилилось, когда появившаяся Тесса впилась взглядом в ожидавшую толпу, просто-напросто не узнавая его. Сестра показалась Бернарду взмокшей и толстой в измятом льняном костюме, с переброшенным через руку плащом. Он протолкался вперед и позвал ее по имени.

— Тесса! Алоха!

Он набросил на нее гирлянду, но та запуталась у Тессы и волосах, и пришлось отцеплять ее.

— Что это? — сердито спросила Тесса, словно подозревая какой-то подвох.

— Это называется цветочная встреча. Местный обычай.

— Разве можно так обращаться с цветами, — заявила она, рассматривая нанизанные головки. — Но должна сказать, пахнут они действительно приятно. Ты сбрил бороду, Бернард. Без неё ты выглядишь моложе. Я тебя не узнала. Как папа?

— Прекрасно, ждет не дождется, когда увидит тебя. Как прошло путешествие?

— Я думала, оно никогда не закончится. Если бы я знала, на что это будет похоже, возможно, не приехала бы.

— Почему же ты приехала, Тесса? — спросил он.

— Потом объясню, — ответила она.

— Мне захотелось сменить обстановку, — заявила, к удивлению Бернарда, Тесса. — Я приехала, чтобы побыть вдали от дома, от Фрэнка, от семьи. Чтобы хоть раз себя побаловать. Посидеть на пляже или у бассейна, не думая о том, что приготовить в следующий раз. Надеюсь, ты не ждешь, что я буду вести твое хозяйство, пока я здесь?

— Нет-нет, — сказал он. — Мы можем есть в ресторане. Я часто так делаю.

Они сидели на балконе Урсулиной квартиры с видом на бассейн — блестящий сапфировый прямоугольник в оправе темного внутреннего дворика. Тесса удивила брата, настояв на заплыве, как только они приехали домой. Она резвилась в воде, словно беспечный дельфин, издавая чуть слышные вздохи и возгласы удовольствия. Потом, пока она принимала душ, Бернард приготовил чай. Тесса села вместе с ним на балконе, надев расписанный цветами домашний шелковый халат Урсулы, и провозгласила себя новым человеком.

— Конечно, я хотела лично убедиться, что с папой все в порядке, — сказала она. — Это был предлог, но не главная причина моего приезда. Как и навестить Урсулу. Я приехала, чтобы доставить себе удовольствие.

— А как же Патрик? — поинтересовался Бернард.

— Пусть о нем позаботится Фрэнк, — кратко ответила Тесса. — Я занималась этим последние шестнадцать лет.

Бернард догадался, что у Тессы с мужем, должно быть, произошла какая-то размолвка, и вскоре сестра обо всем ему поведала.

— У него появилась подружка, можешь себе представить? Это у Фрэнка-то? Боже мой, в молодости он был таким застенчивым, что боялся даже взглянуть на женщину. Теперь же мнит себя великим романтическим героем — и это не просто кратковременное увлечение. Он познакомился с ней через церковь — какая прелесть, а? Ведь Фрэнк у нас всегда был таким приверженцем мирского апостольского служения. Председатель приходского совета. Организатор приходской программы. Опора Рыцарей святого Колумбы[94]. Два или три вечера в неделю он отдавал делам прихода.

Я считала, что мне не следует жаловаться, поскольку все это было ради благого дела, хотя на меня ложилась большая нагрузка — я одна присматривала за Патриком не только днем, но и вечером. Я знаю эту девицу — учительница начальной школы, глупенькое круглое личико, значительно моложе Фрэнка, думаю, частично этим она его и привлекает, молодостью и обожающими взглядами, которые бросает на него своими большими глазами. Понимаешь, прежде чем я узнала, что происходит, она несколько раз приходила посидеть с нашими детьми. Фрэнк клянется, что они не спят друг с другом, я этого и не думала, у него пороху не хватит, но я знаю, что он ее целует, потому что об этом говорилось в письме. Я нашла это письмо у него в пиджаке, когда сдавала вещи в чистку, — банально, правда? Нежное любовное послание. Он жалеет ее, потому что у нее тяжелая жизнь… а у кого, хотела бы я знать, легкая? Распавшаяся семья, родители в разводе, она из новообращенных, стала католичкой после неудавшегося романа — другими словами, одинокое сердце, ищущее, на чьем бы плече поплакать. И Фрэнк попался на эту удочку — с потрохами. Покончив с делами прихода, они шли в паб, и она изливала ему свои печали. Выяснилось, что во время школьных каникул она стала ездить в Сити и встречаться с ним во время ланча. Он клянется, что все это абсолютно невинно, что ему жаль ее, но он с ней не порвет. Говорит, что боится, как бы она не сделала чего непоправимого. Ну, я подумала, как бы мне самой не натворить чего-нибудь непоправимого, и поэтому решила уехать и заказала билет до Гонолулу. Он не верил, пока я не показала билет — с открытой датой обратного вылета, побледнел, увидев, сколько это стоит. Спросил: «А как же Патрик? Ты же не можешь взять и оставить его со мной? Мне нужно каждый день ходить на работу». И я ответила: «Придется тебе что-нибудь придумать, как это делала я на протяжении последних шестнадцати лет. Уверена, Брайони тебе поможет». Ее так зовут — Брайони.

— Сочувствую, — вставил Бернард, когда она вроде бы закончила или сделала паузу. — Такие вещи очень болезненны.

— Что меня доконало, — продолжила Тесса, — так это то, что никогда за все годы нашей совместной жизни он ни вот столечко меня не жалел. Наши отношения всегда были дружескими, приятными, приземленными. Прозаическими. Разумными. Позволяющими справляться с Патриком и другими детьми. Секс был чем-то молчаливым и чисто физическим, происходившим в темноте, — а в последнее время еще и редким. При этом, когда он говорит о ней, его глаза наполняются слезами. Слезами! — Тесса вроде бы и сама подавила рыдание, или это был презрительный смешок — Бернард не понял, потому что ее лицо находилось в тени. — Я упрекнула его: «Ты никогда не выказывал мне и тени того сочувствия, какое испытываешь к этой девице». Он ответил, что всегда считал меня очень сильной, думал, что я не нуждаюсь в его сочувствии.

— Трудно понять, каковы на самом деле другие люди, — заметил Бернард. — Чего в действительности хотят, что им на самом деле нужно. С собой-то трудно разобраться.

Тесса вытерла нос бумажной салфеткой.

— Как здесь тепло, даже вечером, — проговорила она другим, более спокойным тоном. Встала и облокотилась на перила балкона. — Там машут двое людей, они твои знакомые?

Бернард посмотрел и увидел странную парочку своего первого вечера, на этот раз весьма изысканно одетую, с бокалами в руках. Они выглядели абсолютно нормально. И Бернард подумал, не привиделось ли ему, что женщина тогда обнажалась.

— Нет, — ответил он. — Мне кажется, что однажды я привлек их внимание, надев этот халат. На твоем месте я бы сел.