Альфред Дёблин - Гамлет, или Долгая ночь подходит к концу Страница 54

Лир осведомился о самочувствии дамы накануне отъезда Джонсона и о том, какое впечатление она на него произвела.

Реплика короля вызвала словоизвержение, Джонсон пропел даме хвалебную песнь. Лир выслушал дифирамбы госпоже, не вставая с места. Потом стал ходить по комнате, он кружил вокруг актера, не спуская с него глаз. Вдруг он оглушительно захохотал и щелкнул лысого по лбу.

«Она тебе понравилась?»

Тут только Джонсон понял, что он выдал себя.

Лир сжал кулаки:

«Ты меня предал, старый козел!»

Джонсон забормотал: он сказал все как есть.

«Почему она не приехала, дурень? Я хочу, чтобы она была здесь, понятно? Ты должен был ее привезти, а вместо этого…»

Лир схватил хлыст и, пока Джонсон бежал к двери, успел ударить его несколько раз.

В тот день старый актер на негнущихся ногах так-таки пролетел по приемной, и придворные вдоволь посмеялись над ним.

К вечеру театр, который уже был готов к открытию, снова закрылся; труппа складывалась, намереваясь опять сняться с места, а Джонсон следил за этой процедурой, как вдруг его позвали к Лиру; он притворился глухим, но два придворных схватили его и повели в замок. Актеры и актрисы, громко причитая, побежали вслед за ним. До этого Джонсон рассказал труппе обо всем случившемся. И они ожидали самого худшего.

Лир — злобный вепрь — стоял в своих покоях, пристально глядя на Джонсона, он хотел знать, действительно ли тот пригласил Перш. Это во-первых; во-вторых, отдал ли он подарки; и в-третьих, правда ли, что она ответила отказом на его приглашение.

Придя в себя, Джонсон отвечал на все вопросы утвердительно.

«Неужели она велела сказать „нет“, несмотря на то что ты передал ей королевское приглашение? — спросил Лир. — Почему? Как ты считаешь?»

Джонсон:

«Она знает твой двор. И она — женщина».

«Ты большой смельчак, Джонсон».

Выражение лица Джонсона не изменилось, оно было холодным и спокойным. Взбешенный Лир вышагивал по комнате.

«И ты и она обо мне одинакового мнения? Отвечай!»

«Сам знаешь».

Лир взглянул на свой хлыст, но не поднял его.

«Да, знаю. Можешь идти».

Однако, когда актер повернулся и пошел, Лир последовал за ним, чуть ли не наступая ему на пятки; в приемной он проревел:

«Держите его! Дайте ему плетей, избейте до полусмерти!»

Сразу после этого Лир вызвал из города своего двоюродного брата, которому он доверял, человека пожилого. Разъяренный, совершенно потерявший голову, король заявил, что он нуждается в помощи. На его жизнь готовится подлое покушение. Все нити заговора у него в руках. Что посоветует ему двоюродный брат?

Когда Лир назвал имя леди Перш, королевский кузен ничуть не удивился. Он рекомендовал нанести удар.

И вот леди Перш была схвачена в своем поместье, связана, брошена в карету и увезена в королевский замок.

Лир велел отвести его к даме. Вид у него был ужасающий, в нем бушевала ярость. На поясе болтался кинжал.

«Тебя заковали в кандалы?»

«Да».

«Ты принимаешь мои подарки, но задумала меня убить».

«Я слуга короля, защищаю его, как могу».

«Хочешь меня устранить. Бросила мне это прямо в лицо».

«Я? Когда же?»

Старая игра. Ему это осточертело.

«В твоем доме живут две Имоджин?! Да?! Сестра, похожая на тебя как две капли воды?!»

«У меня нет сестры. Почему это спрашивает мой повелитель?»

«Знаю, что у тебя нет сестры».

Старая игра. Но на этот раз мерзавка просчиталась.

«Я тебя проучу, знай, что ты чересчур далеко зашла. Я… тебя… обесчещу».

«Этого мой повелитель не сделает».

«Поцелуй меня!» — заорал он.

Дама опустила голову.

«Я не могу тебя поцеловать. Сперва развяжи мне руки».

Он подошел к даме сзади, перерезал веревку.

Госпожа потерла руку об руку, потом взглянула на короля, обняла его левой рукой и, прижавшись губами к его губам, правой сняла кинжал с пояса короля. Кинжал упал на пол. Тогда Имоджин еще раз привлекла короля к себе, а потом, отпустив, сказала:

«А теперь делай со мной, что хочешь».

Лир подошел к двери, вернулся, поднял свой кинжал и покинул даму.

Имоджин сидела в заключении еще несколько месяцев. Джонсон и его труппа уже давно покинули страну, Лира они больше не интересовали.

В ту пору дела короля шли из рук вон плохо. Королевская казна опустела. Лир бушевал и вопил:

«Измена!»

Поскольку он уже выкачал все, что мог, из своих вассалов внутри страны, он решил взяться за дочерей. Какое счастье, что в его, увы чересчур коротком, браке родились дочери, ставшие супругами богатых герцогов. Лир считал, что дочери помогут ему. Этим делом занялся двоюродный брат Лира, но он ничего не достиг. Дочери не хотели бросать свои деньги в бездонную бочку. Лир осыпал бранью «баб-дегенераток» за то, что они осмелились отказать отцу, который попал в беду. Но дочери не соглашались ни в какую.

Король сидел в замке и строил козни. Богатые земли зятьев не выходили у него из ума. А между тем заговоры в стране множились.

«Отправляйся на покой, — посоветовал Лиру двоюродный брат. — Если ты назначишь меня регентом, я дам тебе все, что твоей душе угодно».

Но Лир и не думал следовать совету кузена. Он пошел к Имоджин, которая была заперта теперь не в темнице, а в жилых покоях:

«Можешь праздновать победу, Имоджин. Я отрекусь от престола».

Имоджин забилась в угол своей комнаты.

«Неправда. Я тебе не верю».

«Это необходимо. Скажи, а теперь ты уже не захочешь меня убить, ведь я не буду королем?»

Имоджин приблизилась к Лиру, посмотрела ему прямо в глаза.

«Это правда? Стало быть, ты решился? И теперь ты на седьмом небе. А тебя и впрямь следовало убить».

«Но сейчас-то почему?»

Дама передразнила его:

«Но сейчас-то почему!»

Ах, как она его презирала! Это была та самая женщина, которая велела связать короля.

«Скажи лучше, что мне делать?»

Она прошипела:

«Отречься! Отречься! — Теперь она показалась ему разъяренной фурией. — Но твое отречение ничего не даст».

Нет, с этой бешеной женщиной не столкуешься. Она продолжала бушевать, а он тихонько выскользнул из комнаты.

У короля был собственный ключ от комнаты Имоджин. Он огляделся вокруг. Хорошо, что никто ничего не слышал, дама позволила себе чересчур много.

Лир остался таким же заносчивым, буйным и хитрым, каким был. Он и не думал об отречении. В беседе со своим двоюродным братом и другими доверенными лицами Лир выдвинул предложение разделить королевство между дочерьми, разумеется, за соответствующую мзду. Что же касается королевского титула, унаследованного им от предков, то его Лир желал сохранить за собой — неожиданный поворот событий, который участники государственного совета встретили смущенным молчанием. А под конец, поскольку Лир ничего не хотел понять, объяснили: делить, собственно, нечего.

Лир цинично рассмеялся.

«Знаю, знаю, друзья. Но вы забываете, у меня гигантское состояние… в долгах».

Тут все присутствующие рассмеялись. Они сочли, что Лир шутит. Но они явно недооценили возможности своего короля. Он не стал вступать с ними в дискуссию: он действовал без их участия.

В королевстве узнали, что Лир послал гонцов к своим родственникам — герцогам и что он назначил чрезвычайное заседание государственного совета. Народ шепотом говорил (вздыхая с облегчением), что Лир решил отойти от управления страной.

Так оно и было, с одной стороны.

Но, с другой стороны, король хотел одурачить свое семейство.

О том, как это произошло, сочинено много всяких небылиц. А теперь послушайте, что случилось на самом деле.

Лир, либо прямо, либо через посредников, договорился со своими кредиторами, даже получил от них новый заем, сославшись на крупную финансовую операцию, которую якобы затеял (после чего кредиторы перестали говорить о долгах). На большом государственном совете Лир заявил, что отказывается от управления королевством. Он, мол, решил удалиться на покой (он уже давно носится с этой мыслью) не столько потому, что почувствовал себя стариком, сколько по другой причине: долгие годы он нес груз ответственности и теперь имеет право пожить для себя, пожить на покое в свое удовольствие. Раньше в его ситуации короли уходили в монастырь, и он тоже об этом подумывает, но пострижется не сразу, не сию же минуту. Сперва он, Лир, наметил сделать передышку, почувствовать себя свободным от бремени власти, побыть самим собой.

Произнося эту сентиментальную, трогательную, отчасти даже патетическую речь, которая была сплошной ложью и лицемерием, король не забывал зорко поглядывать на публику. Впрочем, последние переговоры насчет займов сделали Лира более податливым; он еще не мог прийти в себя от наглой манеры чужеземных кредиторов, от их непомерных требований; да, Лир ходил на острие ножа, и он был незащищен.