Надежда - Шевченко Лариса Яковлевна Страница 54

— Вместе пить будем. Третьего не придется искать, — расхохотался неприятный собеседник.

Мне стало гадко. Я соскочила с лавочки и побежала в другой конец сквера.

ЧЕМ ЖИВУТ ЛЮДИ?

В этот раз рядом со мной на лавочку присели две женщины: одна совсем молодая, другая постарше.

— ...Развод, только развод! Сил больше нет. Отрезать раз и навсегда!

— А дети? Безотцовщина?..

Я прислушалась.

— ...А ведь какая любовь была! Вся деревня завидовала.

— Знаешь, для меня было безмерным счастьем видеть его, просто прикасаться к нему. Утром за завтраком улыбнется, — я счастлива до вечера. Нежность великая к нему была. Ведь как трудно одной с четырьмя маленькими, да еще хозяйство, огород. Но все не в тягость было, когда любил. Пять лет в раю. И одним днем все пропало, будто и не было! Не живу, существую. Как машина: включили, и работаю. Три года в таком состоянии. Раздражение растет. Теперь все мне не так, во всем вижу плохое. Я молчу, сдерживаюсь, чтобы мое настроение не сказывалось на детях. Терплю. Но вижу: надо кончать! Иначе с ума сойду.

— А ты ему тоже измени.

— Не могу, нутро не позволяет. Тогда презирать себя стану.

— Ну, хоть влюбись в кого-нибудь.

— Не получается, пустая какая-то стала, бесчувственная.

— Но тебе и тридцати нет. Что ты хоронишь себя?

— Живу только ради детей. Жаль их. А то давно бы...

— Не дури! Пробуй смотреть на жизнь иначе. Купи себе что-нибудь красивое.

Мне помогает.

— Как я ошиблась, — продолжила молодая. — Говорил красивые слова. Я верила, чувствовала то же самое. После той истории... Он обокрал нас обоих. Почему все так несправедливо устроено?!

— Ты до сих пор живешь в мире грез? Проснись! Где ты видела справедливость?

— Надеялась, что в моей семье все будет хорошо.

— Для тебя главной в жизни была любовь, а теперь будет долг. Женщины живут не радостью, а терпением.

— Как же без радости? Чем тогда жить?

— Надеждой.

— Надеждой на что? На радость опять же. А где она?

Молодая женщина закрыла лицо руками.

— Поплачь, легче будет. Твой хоть домой возвращается, — говорила вторая женщина.

Она гладила худенькие плечи подруги, закусив губу, чтобы не зарыдать в голос. У нее по лицу текли слезы ее горя, ее беды. Скорбные складочки в уголках губ вздрагивали.

Я встала со скамейки и побрела к детдому с тем, чтобы завтра опять прийти сюда.

ТОЛЯН

Девочки живут в левой половине здания, а мальчики — в правой. Учимся тоже порознь. Даже в столовой нас кормят отдельно. И все-таки с одним из мальчишек я познакомилась на хозяйственном дворе. Его Толяном зовут.

В мусоре, под остатками разломанного грузовика, присмотрела я красивую золотистую пластинку. На животе подлезла под машину и самодельным ножом попыталась выковырнуть ее из земли. Не получилось. Упрямство заставило опять прийти сюда. Тут и приметил меня этот мальчик. Подошел какой-то странной, в раскачку, походкой и спросил сквозь зубы:

— Маешься? Золото ищешь? Это латунь.

— Я золото никогда не видела. Просто красивая штучка. Может, куда применю.

Сгодится на что-нибудь!

— Бредятина! Под матрас спрячешь, вот и все применение, — усмехнулся Толян.

— Мое дело, куда положу, — недовольно буркнула я.

Он попал в точку. Все свое богатство по привычке я хранила именно под матрасом.

— Не злись. Больше нам негде прятать. Давай помогу.

Мальчик отыскал деревянный кол и железную трубу.

— Подсовывай под машину и дави на конец, — скомандовал он.

Я послушалась. Кабина вздрогнула, но не подвинулась. Мальчик взял половинку кирпича и подсунул под трубу. После этого мы принялись раскачивать кабину. Напряглись, поднатужились, и, когда она чуть приподнялась, Толян ногой затолкал под нее камень. Теперь моя рука уже могла протиснуться, и я, изловчившись, достала золотистую пластинку. Вытерла подолом кофты и прочитала надпись: «Профессор Изюмченко Яков Александрович».

— Такие таблички раньше имели знаменитые люди. Видишь, дырочки по краям — это чтобы к дверям прибивать.

— А как ты догадался, что с трубой легче поднять кабину? Мне бы такое в голову не пришло.

— Видел, — буркнул мой помощник.

— Где? — простодушно поинтересовалась я.

— Отстань, — зло огрызнулся он. — Иди отсюда!

Я не поняла причины столь разительной перемены и сказала примирительно:

— Не сердись. Спасибо за помощь.

И убежала, не оглядываясь. А в комнате, спрятав сокровище в наволочку, задумалась: «Чем его обидела?» В голову ничего не приходило.

После этого случая мне почему-то снова захотелось увидеть Толяна. Но наши дорожки никак не пересекались.

ДОТ

Выполнила уроки и отправилась в парк. Я уже знала все его закоулки, но мусорную свалку в низине всегда обходила стороной. А сегодня, проходя мимо, неожиданно разглядела в бурьяне странную круглую площадку. Принялась обследовать ее. Один камень у самой земли легко отделился. Он не был обмазан цементом. Вытащила еще несколько камней и сунула палку в дыру. Глубоко. Может, это тайный ход под церковь, купола которой видны вдалеке? Или блиндаж с войны? Старательно уложив камни на место, помчалась добывать спички. Я приметила: просить лучше у молодых мужчин. Старые целый час будут выяснять: «Куда? Зачем? Кто ты?» Выбрала парня с папиросой. Он отсыпал мне спичек и оторвал от коробка кусочек серной бумаги.

— Ты не поджигатель? — спросил он, улыбаясь.

— Нет. Бабушка в подвал послала. Я все спички потратила, а банку с вареньем так и не нашла, — бойко сочинила я причину.

— Смотри, все не съешь, — засмеялся щедрый парень.

Зажгла спичку. Передо мной открылось чистое помещение, стены которого выложены кирпичом. Залезла внутрь. Земляной пол в виде квадрата. Стена шириной в пять шагов, высотой в мой рост с поднятыми руками. Прохладно, могильная сырость. Сразу потянуло к солнышку. Вылезла, заложила камнями вход и, стараясь не ломать бурьян вокруг «дома», вышла на асфальтовую дорожку, которая вела к каруселям. «Здесь буду хранить свои секретные вещи», — решила я.

Мне захотелось поделиться с кем-нибудь радостью находки. С девчонками? Нет! Разболтают на весь свет. Увидеть бы нового знакомого.

Я занялась изготовлением ножичка из длинного гвоздя, а сама держу в поле зрения крыльцо ребячьего корпуса. Толян наконец появился и той же странной походкой направился на хоздвор. Я — за ним. Он влез в кабину разбитого газика и затих. Немного выждав, решилась нарушить его уединение. Бесшумно, как кошка, взобралась на ступеньку, заглянула внутрь: мой знакомый развязывал на ногах окровавленные бинты. Невольно отшатнулась и свалилась с колеса машины. Толян высунулся из кабины.

— Не подходи, — сквозь зубы произнес он.

— Все равно уже видела, — тихо ответила я.

Моя настырность ему не понравилась, но он смирился:

— Черт с тобой. Лезь. Только дверцу закрой.

Залезла. Не от вида крови, от жалости мне чуть не стало дурно.

— Кто тебя так? — спросила осторожно.

Толян не ответил.

— Тебе надо сделать укол от столбняка и раны зеленкой смазать. Когда я недавно посчитала ступеньки с четвертого этажа, нога загноилась. А с зеленкой за неделю все прошло!

— Еще стрептоцид помогает, — сказал Толян.

— А где ты взял такие цветастые тряпки вместо бинтов?

— Мама дала, — сказал он и осекся.

— Я — могила, запомни. Жди меня здесь. Я быстро!

Медсестры в воскресенье не бывает. Если случается что-то серьезное, ее вызывают. Я обвязала тряпками коленки, подошла к дежурному воспитателю и, скорчив плаксивую рожицу, попросила бинт и зеленку. Он нехотя отложил книгу, подошел к аптечному шкафчику и отомкнул его.