Олег Рой - Барселонская галерея Страница 55

А потом она переехала. Стала хорошо зарабатывать в своей риелторской компании и купила себе очень приличную квартирку на «Соколе». Успела еще до дефолта, по приемлемым ценам. Обставила ее, и все такое. Но новая квартира Дэну не нравилась. Не было в ней прежнего уюта. И приятных воспоминаний она тоже не навевала, несмотря на то, что они много раз занимались здесь любовью.

— Ты проходи, Дениска, я сейчас.

Алка чмокнула его в щеку и упорхнула в комнату. Он вошел следом и он обнаружил, что она поспешно убирает с журнального столика романтический натюрморт — пепельницу, два бокала на тонких ножках, недопитую бутылку хорошего вина и витую свечу в нарядном подсвечнике. Ваза с фруктами и распечатанные дорогие конфеты остались на столе.

— Что, прячешь следы вчерашнего интимного ужина? — спросил он.

— Да, вот…

Наверное, он попал в точку. Она смутилась и обрадовалась. Ей была приятна его ревность. Пусть даже такая — игрушечная. Дэн все это видел.

Иногда он и правда немного ее ревновал. Но сейчас ему почему-то было безразлично, более того, он радовался такому повороту событий. Это будет просто чудесно, если Алка кого-нибудь найдет. Отмеренное им время кончилось. Не тогда, двадцать лет назад, когда она, расставшись с ним, вышла замуж. Тогда все только начиналось… А кончилось сейчас, сию секунду, в этой так и не ставшей родной квартире.

Несколько мгновений она смотрела на него. Пристально так, изучающее. И, кажется, тоже поняла — на этот раз все как-то по-другому.

— Алусик, я женюсь, — он сказал это и сам немного испугался.

— Да ты что! — Она глянула растерянно и как-то забито. Денис и не ждал, что Алка запрыгает от радости — не такой уж он наивный. Но и подобного выражения лица он тоже не ждал. Ну да, они бывшие любовники, но ведь прежде всего друзья. Ей он может все сказать, разве этого мало?

— Да. Она чудесная девочка. Я обязательно вас познакомлю.

— А говорил, на мне женишься. Лет в шестьдесят, — она произнесла это спокойно, даже весело. Но Дэн понял: Алла говорит серьезно.

— Но ты ведь соглашалась, а сама принимаешь у себя чужих мужиков, — он кивнул в сторону кухни, куда она унесла два хрустальных бокала, один со следами помады, другой без. Глупо, но он все еще пытался превратить этот тяжелый разговор в шутку.

— Да, ты прав. Он совсем чужой, — заговорила она быстро. — Ты даже не представляешь себе, насколько. Не поверишь, как я с ним познакомилась. По объявлению в Интернете. Что ты так смотришь? Я искала себе мужика. Чтоб всегда был со мной. Чтоб его не нужно было ждать. И не нужно было трястись, когда в радиусе метра появляется существо в юбке. Я ведь еще в институте поняла, что ты бабник. И поняла, что тебя не переделать. Я гордилась, что у меня достаточно мозгов, чтобы не влипнуть в эти отношения по макушку. Но не хватило, чтобы понять: ты не изменишься вообще никогда. Я ведь думала, что самая умная. Что пройдет много-много времени. Произойдет много событий. А я всегда буду рядом. И всегда буду самая лучшая. Она помолчала.

— Ты думаешь, я очень самонадеянная? Но ведь я из твоей юности. Я твоя первая любовь. Это все что-то значит. Не может не значить, правда?

— Но ты и правда всегда была для меня самая лучшая, — сказал он, понимая, что это совсем не то, что ей хочется услышать.

— Не перебивай. Ты ведь совсем меня не понимаешь. Я не отказалась от всего в ожидании тебя. У меня была своя жизнь. И мужики были. И замуж меня звали. И семейной жизнью я сыта. Но ты… — она всхлипнула. — …ты, Дениска, через всю мою жизнь прошел. Смешно, но я о тебе думала даже в свою первую брачную ночь. Без надрыва, а здраво так и с удовольствием. Мол, побуду я сейчас счастливой с Петром, лет пять, потом разведусь и выйду за Дениску. Мы оба будем повзрослевшие, помудревшие. Он поймет, что я единственная его любовь и судьба. Я понимала, что ты несерьезно говоришь про «женюсь на тебе лет в шестьдесят». Но была уверена, что потом заговоришь серьезно… Скажи, ну чем, чем она лучше меня?

— Ну что ты сразу — лучше, хуже… Просто на самом деле ты любишь не меня. Вернее, меня прошлого, а не меня нынешнего. Я изменился, Алка, а ты не хочешь этого понять.

— А она, что, понимает?

— Понимает.

— Я не верю! Ей твои деньги нужны, а не ты!

Она все-таки заплакала. Так жалобно, что вместо досады он испытал острую жалость.

— Ну, Алка, ну что ты. Мне же еще нет шестидесяти. Может, я к тому времени уже сто раз разведусь и буду ползать перед тобой на коленях, вымаливая руку и сердце.

Он неуклюже пытался ее утешить.

— Нет, Дениска, нет, — она покачала головой. — Я сама с собой сыграла шутку. Я слишком понимающая, слишком откровенная. Я твой друг. Только и всего. Я уже давно подозревала. Ты пришел и сказал, что женишься. И я поняла, что проиграла.

Алка отошла к окну, закурила. Он словно увидел ее впервые. Немолодая, родная, преданная. Алка, Алка, прости меня, дурака. Может, я и плюнул бы и на пари, и на свое счастье. И искупил бы все грехи перед тобой. Но что-то такое произошло в моей жизни. Что-то неожиданное и необъяснимое. Он хотел сказать ей что-нибудь хорошее, ободряющее, но нужные слова никак не шли на ум. А молчать было неловко.

— Не называй меня Дениской, — произнес он неожиданно грубо. — Мне это никогда не нравилось.

Алла не ответила.

Дэн молча вышел, осторожно прикрыв за собой дверь.

Часть обратной дороги он решил пройтись пешком. Чтобы хоть как-то развеять отвратительное настроение и справиться с неприятными мыслями.

И сейчас впервые у него возникла мысль, что все его прошлое — пирровы победы. Иллюзия легкости, за которой стоят женские слезы и тщательно скрываемые страдания.

«И что со всем этим делать? — думал он. — Мы лучше и честнее их, потому что не создаем проблем там, где их нет, и ничего из себя не строим? Или это они выше нас? Со своими чуткостями, ранимостями, верностями? Как искать общий язык, да и нужно ли это?»

Его мысли постоянно возвращались к Тане. Именно с нее все началось. Эти рассуждения о женщинах, о жизни, о себе. С того момента, как он первый раз попытался сделать ей предложение, а потом сбежал. Но тогда просто спор хотелось выиграть, а теперь все изменилось.

Теперь, когда отсеклось все лишнее в его жизни — пусть жестко, подчас болезненно, но отсеклось, — он действительно был почти счастлив с Таней. И квартира в Кузьминках превратилась в тот самый шалаш, в котором может быть рай. Особенно, когда знаешь, что, кроме шалаша, у тебя еще имеется дворец, где играют свирели, и терем с балконом на море.

— Ну, что, когда мы идем в ЗАГС? — спросил, вернувшись домой и прямо с порога обнимая и целуя Таню.

— Только надо будет сказать маме… — прошептала она в ответ.

— Без вопросов, — Дэн был так счастлив, что даже образ грозной тещи не мог испортить его настроения. — Давай позвоним ей прямо сейчас.

— Ей нельзя позвонить.

— Разве у нее нет мобильного?

— Не-а. Она их принципиально не признает. Не умеет пользоваться и считает очень вредными для здоровья. Надо ехать на дачу.

— Ну что ж, делать нечего, поехали, — ради Тани он был готов даже на это. — Только завтра с утра, сейчас у меня совсем другие планы.

— Хочешь кушать? Ужин готов. Пошли на кухню?

— У меня есть идея поинтереснее. Пошли лучше в спальню…

Полная луна светила прямо в узкое высокое окно. Зажигать свет Денис не стал. Стоял в полумраке посреди холла второго этажа своего загородного дома и соображал, что делать дальше.

Конечно, он готовился к встрече с будущей тещей, купил шикарный букет, конфеты и шампанское. Но всего этого оказалось недостаточно. Услышав, что он сватается к ее дочери, Элеонора Виссарионовна подняла такой крик, что Дэн даже удивился, почему не прибежала охрана из их с отцом дома, находящегося прямо через забор. Бедная Танечка не знала, как ее утихомирить.

Мадам заявила, что скорее умрет, чем отдаст дочь замуж за нищего гастарбайтера, которого интересует лишь столичная жилплощадь. И не желала слышать никакие аргументы Дениса. Тем более что российский паспорт, со столичной пропиской, он, как назло, не захватил, а ни загранпаспорт, ни даже кредитка, Элеонору не убеждали.

— Да москвич я, москвич! — пытался втолковать он. — Я и родился в Москве, и квартира у меня есть.

— А вот и врешь! — упиралась не желающая стать тещей.

— Да не вру…

— Метрику покажи — тогда поверю.

— Да хоть завтра! — выпалил в сердцах Денис и озадачился. Он вспомнил, что его свидетельство о рождении, вместе с другими, не слишком важными документами, хранится не у него дома, а в кабинете у отца, тут же, в Раздорах. Объясняться с отцом, что он тут делает «пешком и без охраны», как попал сюда и для чего нужна метрика, не слишком хотелось.

— Ну вот завтра и поговорим! — заявила Элеонора. Правда, хоть остаться ночевать разрешила, и на том спасибо. Время было уже позднее, ведь они с Таней приехали на дачу под вечер.