Альфред Дёблин - Гамлет, или Долгая ночь подходит к концу Страница 57

Имоджин ледяным тоном:

«Почему бы ему в самом деле не поселиться в степи? Идея великолепна, чрезвычайно действенна. Ты подскажи ее Лиру».

«Он не хочет. Не идет в степь».

«Тогда ему ничем не поможешь. Скачи обратно и передай ему: мы настаиваем на степи. Без степи не обойдешься».

«Он и сам это понимает. Но, по его мнению, все можно устроить иначе. Слух, миф о нем, следует распространять вне зависимости от того, где он находится. А он в это время будет тихо-мирно сидеть в укромном месте и ждать результатов нашей пропаганды».

Имоджин поразили слова Джонсона.

«И ты хочешь в этом участвовать? Что ты, собственно, задумал? Неужели ты и впрямь намерен опять посадить его на трон? Стало быть, мне снова пора возводить баррикады вокруг моих владений? И ты считаешь, я тебе в этом помощница? Именно я, которая много месяцев была заточена в тюрьме?»

Джонсон этого не знал. О, ему очень жаль. Но теперь он и вовсе не понимает, как поступить.

Огорченный, он хотел было покинуть дом леди Перш. Однако Имоджин задержала его. Пусть сядет. Леди погрузилась в размышления — надолго, под конец она даже припала лбом к столу. Потом вдруг выпрямилась, тряхнула головой и вскочила; лицо у нее, как в старые времена, было ясным. С этим выражением лица она подошла к Джонсону, протянула ему руку, обменялась с ним долгим и сердечным рукопожатием.

«Хорошо, пусть Лир приедет сюда».

Джонсон хотел встать перед ней на колени. Он поцеловал ей руку.

«Ты верный пес, Джонсон, таким и останешься», — сказала она со смехом. То же самое говорил ему Лир.

Этот добряк Джонсон ее совершенно не понял. Для Лира настали суровые времена.

С торжеством вел Джонсон печальный королевский отряд по дороге к поместью Имоджин; люди медленно ковыляли, еле-еле тащились, голодные и промокшие; свиту Лира, которая состояла теперь всего лишь из трех пожилых придворных — все остальные разбежались, — поместили среди челяди.

А когда в дом вошел злющий король — он представлял собой плачевное зрелище, — леди не сразу заперла за ним дверь.

«Ты ведь знаешь, Лир, к кому ты приехал».

Лир вздрогнул, заметив, что она опустила его королевский титул. Вода текла с Лира ручьями, он жалобно взглянул на Имоджин.

«Я прошу убежища».

«Тебе уже известно от Джонсона, что я готова принять тебя. Мы с тобой не виделись довольно долго. В последнее наше свидание ты пришел ко мне в темницу и грозился меня обесчестить».

Не трогаясь с места, Лир что-то проворчал. Имоджин тряхнула головой. Теперь она стояла у стола, прислонившись к нему спиной, потом подошла к королю ближе, выражение лица у нее изменилось, стало таким же, как при разговоре с Джонсоном. Она казалась веселой, отзывчивой. Помогла Лиру сбросить тяжелый намокший плащ, пригласила сесть; слуги принесли королю горячего пива. Лир пил и никак не мог напиться. Леди наблюдала за ним. Он набросился на хлеб. После этого в комнату вошли двое слуг и повели Лира по узкой лестнице наверх. Имоджин следовала за ними.

Да, для Лира настали суровые времена. Леди отплатила Лиру той же монетой. Она велела запереть его на верхотуре, в задней комнате. Когда он вошел туда и она заперла дверь на засов, Лир зарычал:

«Вы запираете меня!»

Она:

«Здесь ты будешь жить, Лир».

Он закричал:

«Измена! Измена!»

Она с удовлетворением прислушивалась к его воплям.

Король безрезультатно бушевал под крышей. Джонсон зажал уши. Он пытался смягчить госпожу, но она ответила:

«Ты и впрямь пес, Джонсон».

Пока Лир бушевал, Имоджин была замкнута и холодна — она входила к нему только в сопровождении слуг. Его ругань она выслушивала молча. Но вот прошло несколько недель, и Лир в своей каморке притих — тут картина изменилась; леди стала посещать его одна. Их разговоры были короткими. Лир видел, что госпожа испытывает к нему отвращение. Но все же бывали минуты просветления, когда она говорила с ним по-человечески. Иногда он тихо хныкал, иногда, после обеда, громко стонал, день тянулся для него бесконечно, и он надеялся, что к нему кто-нибудь придет: она или Джонсон. Так он и жил, в полубреду.

Наконец она пришла надолго и села; нижняя губа у нее презрительно вздрагивала. Имоджин разглядывала Лира. Она наслаждалась его видом. Физически он сильно сдал, в бороде появились седые пряди. Госпожа спросила, как он представляет себе дальнейшую жизнь. Герцоги разыскивают его повсюду. Скоро кто-нибудь из них объявит себя королем, это лишь вопрос времени. О Лире больше не вспоминает ни одна живая душа.

Он равнодушно кивнул. И где только этот Джонсон?

«Кочует по стране. Должен кормить себя и свою труппу».

В одиночестве Лир привык неразборчиво бормотать себе под нос. Леди спросила:

«Что ты сказал?»

«Благодарю тебя за то, что ты ко мне пришла».

«Ты испытываешь жажду? Приносят ли тебе время от времени пиво? Наверное, тебе надо поразмяться на свежем воздухе».

Лир испуганно заморгал:

«Хочешь от меня избавиться?» И он еще что-то тихо пробормотал.

«Я спрашиваю, не желаешь ли ты подышать свежим воздухом? Я пошлю наверх слугу. Он поможет тебе привести себя в порядок».

Поддерживаемый слугой, Лир спустился по винтовой лестнице и сел во фруктовом саду позади дома под деревом. Он не поднимал головы, опущенной на грудь.

По лицу у него катились слезы. Лир оплакивал Лира.

Госпожа соскочила с лошади и хлопнула Лира по плечу, только тут он очнулся. Она заметила, что ему следовало бы позвать цирюльника. Не мешает также принять горячую ванну. И она дала соответствующее указание слуге, который сидел рядом с Лиром.

Лир не вернулся больше в свою каморку. Теперь он жил в большом светлом помещении для гостей на верхнем этаже. Он мог ходить повсюду, куда ему вздумается, но почти не двигался. Только иногда становился у окна, смотрел на поля, а потом снова усаживался на свое место у стола, рядом с птичьими клетками, вот и вся его прогулка.

Медленно Лир возвращался к жизни. Приезжал Джонсон и сидел с ним. Собравшись с духом, Лир прогулялся с Джонсоном по полю. Джонсон вел себя почтительно и обращался с Лиром как со своим королем. Сам Лир, правда, был немногословен, но он все равно настаивал на том, чтобы актер проводил с ним весь день. По распоряжению Джонсона к королю в поместье приходили и другие люди. Они появлялись тайно, и когда обращались к Лиру, то не называли его по имени. К Лиру непосредственно их вводила хозяйка. Для него все они были незнакомцы, никто из них не принадлежал к прежнему дворцовому штату: эти люди, подобно Имоджин, происходили из незнатных дворянских родов, они относились к Лиру с уважением, как к монарху в изгнании, и хотели засвидетельствовать ему свое почтение. Теперь он следил за собой. Леди приставила к нему двух слуг. Все чаще Лир требовал привести к нему Джонсона, которого он выдавал за своего полномочного представителя. Случалось, через слуг он просил Имоджин позвать Джонсона. Но та передавала Лиру, что в данное время Джонсон не может отлучиться, ибо его труппа играет при дворе одного из герцогов — горькая пилюля для Лира. Однако сам он никак не мог содержать Джонсона.

Лир уже настолько излечился, что как-то выразил желание побеседовать с Имоджин. До этого она показывалась редко. А тут в один прекрасный день послала своего слугу к нему наверх и велела спросить, не окажет ли король ей честь отобедать с ней в доме. Лир согласился, и леди передала ему подарки: новую одежду, белье, цветы, ароматическую воду. Принарядившийся Лир спустился по лестнице в парадную залу, которую, увы, хорошо знал с давних пор. За ним следовал слуга, державший в руках присланные Лиру цветы.

Лишь только на лестнице послышались тяжелые шаги Лира, Имоджин подошла к первой ступеньке и отвесила ему поклон. Лир взглянул на нее сверху и невольно замешкался, потом он двинулся дальше, явно обеспокоенный, — эта парадная зала не внушала ему доверия. Но вот он встал рядом с леди. Она сделала жест рукой и пошла впереди него. Открыла дверь в залу и пропустила его вперед. Он взял у слуги цветы и преподнес ей.

Имоджин и сейчас применила к нему тот же прием, что в прошлый раз, когда он приехал к ней спустя две недели, — мол, она ничего не знает. Леди сделала вид, будто не знает, что он был ее пленником, что она его унизила, заперла на много месяцев и жестоко обращалась с ним.

Теперь эта женщина, которая принесла ему столько зла, прикинулась безобидной и смиренной. Леди не выдала себя ни единым движением. Да, это были суровые времена для Лира.

Широко открытыми глазами он разглядывал существо, которое сидело за столом напротив него, обедало с ним, вело светскую беседу. Не отрываясь смотрел он на Имоджин, которая решила померяться с ним силами, на этот сгусток воли, который подавил его. Лир был в замешательстве.