Артем Белоглазов - Сборник "Русская фантастика 2010" Страница 57

– Вот-те номер, – присвистнул Володька, оказавшись в двух шагах от подбитого. – Да это ж баба.

Изгойка лежала на земле навзничь, бессильно раскинув руки. Ветхая латаная рубаха на её левом боку подплыла красным.

– Смазливая, – Володька шмыгнул носом и сплюнул в сторону. Навёл автомат. – Жалко даже её кончать. Но надо.

– Подожди, – Саня шагнул вперёд и встал между Володькой и девушкой. – Зачем стреляла? – глухо спросил он.

– "Зачем стреляла", – передразнил за спиной Володька. – А ты ожидал, что эта шлюха тебе букет цветов нарвёт? Отойди в сторону.

– Да постой ты, – Саня опустился перед девушкой на колени. – Она говорит что-то, не слышно ни хрена.

– Пить, – разобрал Саня едва слышный шёпот.

Он снял с пояса флягу, на вес прикинул, сколько осталось, помедлил секунду, а потом решительно поднёс горлышко к губам изгойки.

– Ты что делаешь!? – Володька рванул Саню за плечо. – Ты на кого воду тратишь? Её кончать надо!

Не отнимая фляги от губ девушки, Саня обернулся. Шальное жиганское Володькино лицо перекосилось от злости и ненависти. Он шагнул в сторону, и Саня услышал щелчок затвора.

Он сам не понимал, зачем это сделал. Оттолкнувшись от земли, метнулся к Володьке и в последний момент подбил ствол. Короткая очередь ушла в небо, а в следующую секунду Саня ударил Подлепича головой в живот, и они, сцепившись, покатились по земле. Опомнился Саня лишь когда осознал, что ещё немного, и он задушит подмятого под себя надсадно хрипящего человека.

– Сука ты, – сказал Володька, отдышавшись. – Своего. За бабу. Вот же паскудство, а. Гадство какое…

Ещё через пять минут Подлепич ушёл. Он больше не сказал ни слова. Плюнул презрительно на прощание, закинул за спину автомат и размашисто зашагал на север. Саня растерянно смотрел ему вслед. Они не были друзьями, хотя и знали друг друга с детства. Бывало, делили сигарету в окопе на передовой. До тех пор, пока Володьку не перевели во второе оцепление, считай, в тыл. Правда, тыл относительный, прорывы изгоев частенько докатывались и до второй линии обороны.

Володькина фигура растворилась в ночи, и Саня, спохватившись, обернулся к изгойке. Та по-прежнему лежала на спине, закрыв глаза и раскинув руки. Красное пятно на левом боку расплылось, подтекло на землю. Саня вновь опустился на колени и развязал тесёмку рюкзака. Достал индивидуальный пакет. Помедлил секунду – пакет был единственным. И решительно разорвал обёртку.

– Ты, свинья, – неожиданно сказала изгойка. – Пошёл отсюда. Ничего у тебя не выйдет, понял? Я лучше подохну, чем… Чем…

– Что? – Саня опешил. – Ты что же, думаешь, я собираюсь…

– А что ты собираешься? – голос девушки дрогнул, прервался. Через секунду она разрыдалась. – Гады, – доносилось сквозь слёзы. – Подонки. Ну, убей меня, ты, сволочуга элитная. Привилегированная дрянь, дрянь, дрянь, дря…

Саня, стоя на коленях, растерянно смотрел на неё, мучительно пытаясь сообразить, что делать. Внезапно накатила злость.

– А ну, заткнись! – рявкнул он. Замахнулся и лишь в последний момент сдержал руку. Саню передёрнуло от того, что он чуть было не сделал. Злость ушла, уступив место отвращению. К самому себе. Он едва не ударил женщину.

"Врага", – попытался успокоить внутренний голос.

"Да какого, к чёрту, врага, – подумал Саня. – Врагов и друзей уже не осталось. Остались смертники. Он – смертник, получивший острочку. И она тоже. Отсрочка непродолжительная, и, может быть, истечёт уже в этом году. В крайнем случае – в следующем".

Изгойка замолчала. Теперь она беззвучно плакала, затравленно глядя Сане в лицо.

– Больно? – тихо спросил он.

Девушка кивнула.

– Давай перевяжу. Да не бойся ты, в самом-то деле. Не собираюсь я тебя насиловать. Меня Сашей зовут. А тебя?

Девушку звали Жанной. Рана оказалась пустяковой, пуля прошла по касательной, лишь опалив бок и содрав кожу. Саня, натуго перетянув Жанну бинтом, вытер ладони об гимнастёрку и поднялся.

– Идти сможешь? – спросил он.

– Не знаю. Наверное, смогу. Ты… ты не убьёшь меня?

Последняя фраза прозвучала настолько трогательно, что у Сани внезапно заныло сердце. Он протянул руку, помог девушке подняться и сразу подхватил – у Жанны, едва она встала на ноги, подкосились колени.

На секунду её лицо с закушенной от боли губой и влажными чёрными глазами оказалось прямо напротив. Саню окатило волной нежности – в её взгляде было что-то беззащитное, детское. Саня присел.

– Залезай на закорки, – сказал он. – Не бойся, я здоровый, сдюжу. Нет, постой. Ты есть хочешь?

Собрались на палубе баржи, некогда полузатопленной, а сейчас, с обмелением Невы, просевшей и по основания лееров вросшей в грунт.

– С Москвой покончено, – сказал Борода, едва остальные расселись. – Ребята ходили на юг, сегодня вернулись. Давай, скажи нам, Рома.

– "Исход-12" взлетел, – Ромка сглотнул слюну. – Это точно. Группа вышла за зону глушилок. Поймали Петрозаводск и Кандалакшу, там всё по-прежнему. Волны, на которых переговаривались в Москве – пусты. Полное радиомолчание. Я думаю, первые беженцы придут к нам в течение недели, от силы – двух.

– Ты же оттуда, – глухо сказал Борода. – У тебя там остался кто?

– Сестра.

– Понятно. Жаль. Впрочем, скоро все там будем. Значит, так, ребята, штаб предлагает больше не ждать. Локальные прорывы неэффективны, мы лишь теряем людей.

– На жратву размениваем, – подал угрюмую реплику Кирпич.

– Жрать тоже надо, – резонно заметил Борода. – Но это теперь уже неважно. В общем, так: прорывы и набеги на склады отменяются. Так и передайте своим. Никаких больше набегов. Штаб готовит тотальную операцию. О ней нас оповестят за сутки. Пойдут все. Без единого исключения. Больных и раненых понесём на руках. Вопросы?

– Ляжем все, – Кирпич расправил плечи. Его дублёное, обгоревшее докрасна лицо застыло. – Третье оцепление мы прорвём. Может быть, и второе. А дальше нам не пройти, там все и останемся.

– Не все, – возразил Борода. – Кто-то, возможно, прорвётся дальше.

– Шансов почти нет. Нас подавят огнём. Там у них собраны лучшие войска. Сытые, млять, откормленные.

– У тебя есть другие предложения?

– Нету. Были бы, давно уже предложил.

– Ну вот и закройся. Ещё вопросы?

Ромка поднялся.

– Когда примерно операция? – спросил он.

– Не знаю. Думаю, ждать осталось не больше двух месяцев. От силы – три. У тебя в отряде сколько народу?

– Триста восемнадцать человек, включая раненых. С боеприпасами плохо.

– А у кого сейчас хорошо? – Борода яростно прихлопнул присосавшегося к щеке комара. – Вот дрянь-то, – сказал он. – Кто бы мог подумать. Комары в декабре, етти их мать. Ладно, всё, расходимся. Патроны беречь. И это – духом не падайте. Вы за людей в ответе. Не может быть так, что всех перебьют. Кто-нибудь непременно останется.

– Давайте сначала вы, профессор, – Смирнов поднёс зажигалку генералу, закурил сам. – Что нас ждёт, если "Исход" стартует через три месяца? В подробностях.

– Боюсь, коллега, что ничего хорошего. Прежде всего, мы не сможем вместить расчётное количество экипажа. Жилые помещения не готовы. Коммунальные сооружения тоже. Фермы тоже. Далее…

– Сколько человек мы можем взять на борт? – прервал Смирнов.

– М-м… Затрудняюсь сказать точно.

– Говорите приблизительно.

– Что ж. Не больше пятидесяти тысяч, иначе нас ждёт голод. Понимаете…

– Я всё понимаю. Каковы перспективы, если на борту окажется всего десять процентов от расчётного количества?

Профессор откинулся в кресле.

– Мрачные перспективы, – сказал он. – Будет очень тяжело. Очень. Особенно нескольким следующим поколениям. Придётся трудиться, коллеги. Всем и каждому. Без выходных и по много часов в сутки. Улучшений стоит ожидать, видимо, лишь в поколении четвёртом или пятом. Если, конечно, к этому времени на борту "Исхода" останутся люди. Вероятность гибели экипажа высока. Больше пятидесяти процентов.

– Понятно, спасибо. Теперь вы, генерал.

– Завтра я займусь составлением подробного плана. Погрузить на корабль пятьдесят тысяч человек не проблема, тем более, что изрядная часть специалистов и так внутри. Проблема отобрать эти пятьдесят тысяч.

– Ваши рекомендации?

– Рекомендации… Насколько я понимаю, полетят специалисты и их семьи, те, кто внутри первого круга оцепления, так? А большая часть военных останется.

– Вы жалеете, что некем будет командовать? Боитесь остаться не у дел?

Лицо генерала затвердело, скулы сжались.

– Вам известно о такой вещи, как бунт? – сказал он, чеканя слова. – Это когда голодная толпа недовольных захватывает власть и начинаются резня и анархия. Вы знаете, как усмиряются бунты? Так вот, они подавляются. Штыками, господин начальник Проекта. А в замкнутом пространстве… Не слыхали никогда выражение "бунт на корабле"?