Дженнифер Вайнер - Всем спокойной ночи Страница 58

«Это просто смешно, — подумала я. — Я взрослая, замужняя женщина, мать троих детей. А не какая-нибудь глупенькая четырнадцатилетняя девчонка, собирающаяся на свидание со своей первой любовью в репетиционной во время ленча». Я бросила в рот мятную жвачку, промурлыкала пару воодушевляющих тактов из «I Am Woman» и распахнула дверь туалета.

Эван стоял у бара, его зеленые глаза сияли, и выглядел он таким же, каким я его вспоминала в последнее время — чаще всего во время моих встреч с головкой душа.

Он был прежним, как много лет назад, до того, как разбил мое сердце, до рождения детей, до того как мой муж стал единолично принимать решения, где нам жить и чем мне позволять заняться в свободное время. До того, как я превратилась в невидимку. Спокойной ночи, никто.

— Не вижу посетителей, — произнесла я, пробираясь к нему между пустыми столами.

— Кейт, — улыбнулся Эван, осмотрев меня, вобрав меня всю одним взглядом.

Его рука слегка дрожала, он поднял свой стакан и двинулся к столу в дальнем конце зала. Я чувствовала, что лицо у меня разрумянилось, а сердце глухо стучит. Эван сел рядом со мной и поставил стакан на салфетку.

— Нарыл что-нибудь? — поинтересовалась я.

Он усмехнулся:

— А ты?

Я покачала головой.

— Расскажи мне о Доланах, — попросила я.

— Ну, у Кевина не было романа с Китти. Все, что мне удалось выяснить, свидетельствует о том, что он предан своей жене. С тех самых пор, как они поженились.

Я ощутила разочарование: моя версия, что Кевин приударял за Китти, лопнула. Но при этом я чувствовала себя счастливой — по крайней мере у одной супружеской пары в Апчерче было прочное основание.

— Однако Дельфины Долан не существует, — заявил Эван.

— Что?

Он вытащил из кармана фотокопию свидетельства о браке между Кевином Доланом и Дебби Фарбер.

— Дебби Фарбер?

— Родилась в Хакенсаке, Нью-Джерси. Наверное, она сменила имя или просто стала называть себя Дельфина. — Он сложил бумагу. — Выкладывай, что удалось узнать тебе.

Я покрутилась на своем пуфе и рассказала об исчезновении Лекси Хагенхольдт и о Теде Фитче — что он сказал, сделал, что я выяснила о нем (не упомянув, что разузнала я это, пробравшись в офис собственного мужа под предлогом ремонта помещения).

— Ты считаешь, Китти была шлюхой? — спросил Эван, когда официант принес нам воду, а я заказала содовую, которая, как я знала, будет стоить восемь долларов.

— Думаю, что на определенном этапе своей жизни она, вероятно, спала с мужчинами в обмен на что-то, — произнесла я, вспоминая жемчужные сережки, о которых рассказывала Дори, и не понимая, почему такая женщина, как Китти, вообще продавала себя. И почему продавала себя так дешево.

— Итак, шлюха, — сказал Эван.

— Не так официально.

— Что? Она не вступила в профсоюз?

Я застонала и закрыла глаза.

— Ладно, успокойся, — улыбнулся он и положил теплую ладонь мне на спину.

Наверное, надо было оттолкнуть его, открыть папку Джейни, и мы бы перешли к дальнейшему анализу мужчин. Вскочить, схватить сумку, поблагодарить энергичным рукопожатием и пообещать связаться с ним позже. Сесть в четырехчасовой поезд до Апчерча и успеть домой вовремя, чтобы приготовить для своей семьи здоровый ужин с низким содержанием протеина и цельнозерновым хлебом, выкупать детей, начисто отмывая ванну после каждого ребенка, почитать им на ночь сказки, раздавая объятия и поцелуи, а потом оказаться в собственной постели в десять вечера, где и возобновить супружеские отношения с собственным мужем, в смятении, в потоках извинений и обещаний немедленно исправиться.

Но я позволила Эвану отклонить мою голову назад. Я закрыла глаза и открыла рот, и, когда он прижал свои губы к моим и поцеловал меня, сначала нежно, а затем настойчиво, я ответила на его поцелуй и прижалась к Эвану, чувствуя тепло его кожи, слушая биение его сердца.

И это было так же, как в самый первый раз, когда он меня поцеловал.

Слабо освещенный бар, убийство Китти Кавано и, вероятно, нелегальная двойная жизнь, весь город, весь мир отхлынули, как волна, оставив нас двоих в объятиях друг друга.

Эван подался назад, тяжело дыша.

— Мы можем снять номер, — произнес он.

Я высвободилась из его объятий. Мои губы вспухли, щеки пылали, тело дрожало от желания, и я знала, что, если мы задержимся здесь хотя бы на минуту и он будет целовать меня, я потеряю способность соображать.

— Нет. — Я неуверенно поднялась. — Я не могу.

— Можешь, — сказал Эван, удерживая меня. — Ты можешь делать все, что пожелаешь. Я бы так хотел…

Его голос затих, пока я вытирала губы салфеткой, смоченной в воде со льдом.

— Я бы так хотел, чтобы все у нас произошло иначе.

«Если бы желания были лошадьми, все нищие стали бы наездниками». Я плотно натянула красную шерстяную шапочку на волосы и надела красные шерстяные митенки. Левая зацепилась об обручальное кольцо.

— Я должна ехать домой.

Он кивнул.

— Ты мне позвонишь?

— Я…

Он встал, поправил мою шапочку и поцеловал в кончик носа.

— Я буду думать о тебе, — сказал он.

— До свидания, Эван, — произнесла я, зная, что я тоже буду думать о нем.

Часть третья

СПОКОЙНОЙ НОЧИ, НИКТО

Глава 35

Когда в половине шестого я постучала в дверь Кэрол Гвиннелл, дом ее пах, как яблочный пирог.

— Мамочка! — закричали мои дети, бросившись через всю кухню и обхватив руками мои ноги.

Кэрол помахала мне рукой.

— Ну как, ребята, хорошо провели время? — спросила я.

— Да! — воскликнул Сэм.

— Да! — крикнул Джек.

— Спасибо за прекрасный день, — вежливо сказала Софи, прежде чем схватить меня за руку и многозначительно посмотреть в сторону двери.

— Секундочку, дорогая. Я только хочу поблагодарить миссис Гвиннелл.

— Всегда рада! Приходите в любое время! — улыбнулась Кэрол.

Пока дети надевали пальтишки, она произнесла, понизив голос:

— Никто ничего не слышал… ни о чем. Позвони, когда вернешься домой, ладно?

— Ты думаешь, что тот же тип, убивший Китти, как-то связан и с Лекси? Кто у них мог быть в общих знакомых?

Кэрол сморщила нос, и ее серьги еле слышно звякнули.

— Да все. Та же самая школа, церковь, друзья, детский врач, тренажерный зал…

Она заглянула в гостиную, где телевизор был включен на канал Си-эн-эн с приглушенным звуком.

— Мне нужно готовить обед. Позвони обязательно.

Я поблагодарила ее и повела детей к машине.

Кэрол стояла в проеме двери, в красно-белом полосатом фартуке и наблюдала, как мы отъезжали.

— Чарли не смывает в туалете после того, как сделает, — прошептала Софи, пока я пристегивала ее к сиденью.

Она и мальчики получили по конфете, оставшейся с Хеллоуина. Я держала их в «бардачке» для таких случаев.

— Да уж, плохо.

Софи помахала рукой, разговор ей уже наскучил.

— Можно мне на ужин кимчи?[40]

— Конечно, — кивнула я.

Мы вернулись домой, закрыла двери, и я позвонила Кэрол.

Я накормила детей ужином (сосиски из индейки для мальчиков, кимчи, заказанное по Интернету из Нью-Йорка, для Софи), искупала всех, почитала «Золушку», причем мальчики притворялись, будто им неинтересно.

В восемь тридцать, когда все спали, я приняла душ, влезла в просторную поношенную ночную рубашку и панталоны без резинки в одной штанине, прокралась в комнату мальчиков и удостоверилась, что они в безопасности, хорошо укрыты и спят.

Когда я забралась под одеяло и закрыла глаза, то была уверена, что это только для видимости, и я не смогу уснуть, как не сумела удержаться от поцелуев с Эваном. Но когда проснулась, в окно стучал дождь со снегом, дети ссорились, и, судя по смятой подушке и скомканному одеялу на кровати в гостевой комнате, мой муж пришел и ушел, а я даже не заметила.

— О, мой бог, — крикнула Джейни. — Ты отказалась!

— Да, отказалась, — сказала я, чувствуя, как сжимается мой желудок.

Я нарезала ломтиками тосты с корицей и поставила тарелку перед детьми.

До этого утра я не осознавала в полной мере чудовищность того, к чему была так близка. Но возмездие настигло меня. И либо оно, либо чувство вины ослабили мою иммунную систему. С того момента, как я проснулась, желудок болел, и каждые десять минут я бегала в туалет, что очень веселило деток.

— Но я хотела.

Джейни помолчала.

— Я все еще могу депортировать его, — усмехнулась она.

— Не волнуйся. Я никогда больше с ним не увижусь.

Я приняла это решение в поезде, на обратном пути домой. Я не создана для адюльтера. Я ощущала себя гадкой, от чувства вины мне было плохо. Мои тайные поездки, которые я уже совершила, и так потребовали максимального напряжения сил. Я не могла придумать никаких других фальшивых предлогов для того, чтобы съездить в город. Бена можно было купить на то, что в офисе доктора Моррисона потеряли мой анализ только раз. Второй раз — это перебор.