Сергей Карамов - Ностальгия Страница 58

– Владимир Николаевич, это, как понимаю, шизофрения? – осведомился Михаил.

– Возможно… – медленно протянул Владимир Николаевич, после чего бросил косой взгляд в сторону Андрея, спрашивая его:

– Послушайте, как чудненько получается, говорили с кем-то во дворе, а он исчезает, так?

– Ну…

– Санитары доложили мне, что ваш таинственный собеседник исчез, так? Словно в землю он провалился. Верно?

Андрей пожал плечами:

– Ну, куда он исчез, мне неведомо… Спросите у своих санитаров.

– Черт, а я вас спрашиваю, извольте отвечать! – повысил голос Владимир Николаевич. – Кто говорил с вами? Откуда он взялся?

– С того света.

Лица профессора и его ассистентов вытянулись от удивления, минуту все молчали.

– Батенька, – наконец, после молчания отозвался Владимир Николаевич, сохраняя строгое выражение лица, – попрошу говорить со мной, не ерничая, серьезно! У нас не цирк, не театр, у нас…

– Психушка, – добавил Андрей.

– Гм, не психушка, а психиатрическая больница, – поправил Владимир Николаевич, смотря пристально на Андрея.

Андрей заерзал на стуле, не выдерживая:

– Послушайте, да сколько ж можно? Ну, встретился с кем-то, говорил, чего пристали? Спросите своих санитаров, они подтвердят!

– Уже! Уже допросил! – заявил Владимир Николаевич. – И еще отдельно будут их допрашивать! И письменное объяснение у них возьмут! А теперь с вами, батенька, беседуем.

– А со мной зачем? Я знаю не больше вашего!

– Неужели? Чудненько!

– Именно так! – рассказывал Андрей. – Ну, подошел к нам кто-то, внезапно появился… Словно из-под земли… Назвался он Николя, так звали моего предка…

– Ах, вашего предка? – с недоверием в голосе спросил Владимир Николаевич, многозначительно глядя на ассистентов.

– Да! Говорили с ним, вспоминали прошлое время, говорили о современном времени и…

– Вот чудненько! – воскликнул Владимир Николаевич, перебивая Андрея. – И как ваш предок оценил наше современное время?

– Веселья оно у него не вызвало…

– Ну, чудненько у вас складывается рассказ, господин или как вас там! – рассердился Владимир Николаевич. – Ладно, Михаил, – Владимир Николаевич глянул на миг на своего молчащего и стоящего рядом ассистента, – понятно, что здесь присутствует шизофрения, дежа вю, но наши санитары? Как они-то стали под стать этим больным?

Михаил к удивлению профессора ухмыльнулся и высказал свое мнение:

– Может, они спирта напились?

– Думаешь?

– А как иначе понимать их слова? – спросил, ухмыляясь, Михаил.

Владимир Николаевич внезапно поднялся, подошел к окну, задумавшись. Минуту он простоял возле окна, повернувшись ко всем спиной.

– Возможно, ты прав, Михаил, – медленно проговорил Владимир Николаевич, садясь на стул и пристально глядя на Андрея. – Другого объяснения не придумать…

Андрей нервно сказал, хотя не надеялся на понимание профессора и его ассистентов:

– Послушайте, люди! К чему постоянно врать?

– Врать?

– Да! Врать, что-то придумывать! Ведь я рассказал вам чистую правду!

Владимир Николаевич скептически поглядел на Андрея и ответил ему:

– Знаете, господин-товарищ, иной раз даже правда, если она кажется кому-то таковой, должна не упоминаться…

– Неужели?

– Правда иногда бывает очень опасной! Вы считаете, что рассказали нам правду, а мы будем заявлять свою чистую правду!

– Но так не бывает! – поспешно возразил Андрей.

– Нет, бывает… У нас всё может быть! Всё! – назидательным тоном сказал Владимир Николаевич, после чего неожиданно распорядился оставить его наедине с больным.

Ассистенты с удивленными лицами быстро вышли из кабинета. Владимир Николаевич поднялся, подошел к двери, резко открыл ее, желая убедиться, что рядом с дверью никого нет. После он сел на свое место и уставился на притихшего Андрея.

– Да, понимаю, что считаете меня закоренелым ортодоксом, – начал мягко и неспеша профессор, закуривая, – но таковым никогда не был…

– А мне не дадите папиросу? – осторожно попросил Андрей.

– Гм, извольте…

Андрей быстро затянулся, немного закашлял.

– Кашляете? Курите впервые? – с интересом спросил Владимир Николаевич.

– Нет… Просто таких плохих папирос давно не курил…

– Ах, плохие папиросы? А вы курили получше?

Андрей кивнул, продолжая курить:

– Да! Курил сигареты «Malboro», «LD», «Camel», «Winston».

– Чудненько! – Владимир Николаевич переждал минуту, положил окурок в пепельницу на столе, потом продолжал: – Вы очень смело разговариваете в том весьма невеселом заведении, где могут держать вас годами, даже целую жизнь…

– Но… но к чему вы… – пробормотал Андрей.

– К чему? А к тому, мой голубчик правдолюбивый и очень смелый, что в нашем времени так себя вести не стоит! Не советую! Я допускаю, только допускаю, что вы появились здесь из будущего… Но высказываться об этом вслух? Нет, я не сошел с ума! Если, как и вы, буду громко говорить, что я думаю, то меня тоже здесь лечить будут!

– Понял, – кивнул Андрей, – двоедушие…

– Ладно! Хватит вам! – рассердился Владимир Николаевич, после чего снова повторил свои слова: – Если, как и вы, буду громко говорить, что я думаю, то меня тоже здесь лечить будут!

– Вернее, мучить, а не лечить, – грустно поправил профессора Андрей, весьма удивляясь откровенному разговору.

– Батенька, здесь мы лечим, а не калечим! – улыбнулся на миг Владимир Николаевич, после чего принял строгое официальное выражение лица. – Постарайтесь хоть раз в жизни понять, что нужно иногда помалкивать…

– Не хочу молчать! Помалкивал раньше в советские времена! – возразил с жаром Андрей.

– И сейчас вам придется помалкивать! – заявил Владимир Николаевич. – Думаете, мне приятно тоже молчать? Думаете, приятно мне слушать программу «Время», читать газету «Правда», где собственно настоящей правды и не сыскать? А дома вечером я слушаю по радио «Голос Америки», «Свободу».

Андрей покачал головой, осуждающе говоря:

– Двоедушие!

– Что-о?

– Двоедушие, – повторил Андрей. – Одно говорите на работе, другое – дома в кругу семьи…

– Вы, Андрей, головой перестаньте качать, не ровен час, упадет она с плеч! Слушайте и исполняйте! Помалкивайте, будьте, как все! Хочешь хорошо жить, надо иногда кланяться… Надо кому-то угождать…

– И целовать кому-то вельможные ботинки? – предположил Андрей, усмехаясь.

Владимир Николаевич быстро ответил:

– А вот здесь, господин, вы не правы! Никому, честное слово, никому я не целовал ботинки!

– Ну, я образно выразился…

– Ладно, хватит! – решительно сказал Владимир Николаевич, поднимаясь и пристально глядя на Андрея. – Мне вас искренне жаль, как и ваших друзей! Говорю вам это только наедине, когда нас никто не слышит. Говорю вам искренне, что отсюда вам не выбраться! Так что будьте благоразумны и ведите себя, как все!

– Как все?

– Да, как все! – повторил Владимир Николаевич, ударяя кулаком по столу.

– Помалкивал я многие годы советской власти, а сейчас больше не буду! Не те времена! – возразил Андрей.

– Нет, ошибаетесь, батенька! Именно те самые времена!

– Да какой я вам батенька? Заладили одно и то же! – рассердился Андрей.

– Хорошо, больше так звать вас не буду, – согласился Владимир Николаевич, – итак, что получается? Что вы явились со своими друзьями из будущего, попали опять в то прошлое и нелюбимое вами время, в котором мучились, которое хотели изменить, а теперь не знаете, как отсюда выбраться! Но выбраться вам отсюда не удастся!

Андрей слушал и удивлялся переменам в поведении профессора, как тот говорил более свободно, не обдумывая каждое слово, более мягко, чем прежде, как понимал Андрей, профессор излагал ему свои мысли. И строгое ранее лицо профессора, как показалось Андрею, стало намного добрее и благожелательнее…

Андрей минуту помолчал, раздумывая, потом с интересом спросил:

– Это почему же?

– А по той причине, что порядки здесь почти тюремные, – произнес Владимир Николаевич, – остается лишь терпеть…

– «Выбирайтесь своей колеей!» – вспомнил слова из песни Владимира Высоцкого Андрей.

– Чудненько! И Высоцкого цитируете! – улыбнулся Владимир Николаевич. – Да, у каждого индивидуума своя колея, не всегда она совпадает с другими… Трудно выбраться из колеи! Знаете, что такое лабиринт?

– Да.

– Вот вы и ваши друзья попали в лабиринт, из которого не выбраться, – рассуждал Владимир Николаевич, – поэтому мой вам добрый совет: сидите тихо, не говорите крамольных фраз, ничего такого, что вызвало бы гнев КГБ.

– А! КГБ! – уныло произнес Андрей. – А вы работник этого КГБ?

Возникла долгая пауза, во время которой Андрей не отрывал взгляда от профессора, а тот как-то изменился в лице, заерзал на стуле, но ничего не ответил. Андрей ждал ответа, но профессор молчал.

– Не хотите мне признаться? – решил спросить после паузы Андрей.

– Черт, при чем тут органы? Здесь больница и я…