Семен Данилюк - Мужские игры Страница 58

- Алексей Павлович, как удачно, - поднялся, отбрасывая салфетку, маленький полный человек - губернатор одной из черноземных областей, где банк планировал открыть новый филиал. - А я все огорчался, что уеду, не повидавшись.

С извиняющейся улыбкой Забелин приложил руки к груди:

- Прошу простить, но... Никогда не позволил бы себе перебить разговор, если б не чрезвычайные обстоятельства. Вы сами человек дела, и прошу понять... Позвольте украсть у вас Юрия Павловича, всего на пятнадцать минут.

Губернатор сожалеюще, но и с пониманием поднял ладони.

- Ну, словом, за смычку! - поспешно закончил Баландин какой-то длинный тост и первым опрокинул в себя запотевшую рюмку.

Он потянулся было за куском севрюги, но Забелин всё с той же извиняющейся улыбкой не шутя ухватил его за руку, и Баландину пришлось подчиниться.

- Мог бы и выпить рюмку. Немаленькие все-таки люди, - пробурчал он, увлекаемый по винтовой лестнице молчаливым сослуживцем. - Да что ты меня, как девку, тянешь? - разозлился он, когда Забелин, миновав холл, устремился на второй этаж.

- За нами никому не ходить, - потребовал Забелин, и Баландин перестал вырываться.

Мимо кованой сундучной они прошли в увешанную картинами залу, посреди которой стоял диван.

- Ты что ж, подлец, банк продаешь? - залепил Забелин и, не дожидаясь, когда ставшее багровым лицо Баландина разразится матом, сунул ему копию протокола.

Едва, впрочем, глянув, Баландин отбросил лист в сторону, так что он, спланировав, бессильно завис на самом углу журнального столика.

- Во-первых, подбери губы, - жестко потребовал он. - Я, имей в виду, всякого крутивья в жизни повидал. А во-вторых, или говори толком, или завтра будем у Покровского объясняться.

- А вот уж хрен! Если сейчас не договоримся, я сегодня же к Папе вылечу. И прорвусь.

- В реанимацию-то?

- А хоть в морг! Он и мертвый восстанет, если узнает, как банк сдают.

- Да кто сдает? Что ты мельтешишь? - нажал на голос и Баландин. - Насчет скупки, так Папа ее прикрыл, как узнал, что аукцион ты пропердел. А этих кредитовали - так чего ж деньгам пропадать? Не выиграли, так хоть на процентах заработаем. Некогда мне.

- Ишь как ловко! А то ты, когда Папе докладывал, не знал, что если они денег не найдут, так победителями мы становимся? Всё знал. Так сам же им деньжат преподносишь, чтобы, не дай бог, не обломилось. Лихо!

- Пустое. Продристал, теперь пылишь. А мне так один хрен кого кредитовать, лишь бы доход банку.

- Да. Много ты о банке думал, когда Белковскому денежки подписывал.

Баландин, двинувшийся к лестнице, услышав фамилию "Белковский", вернулся.

- Белковский? Белковский?

- Да, тот самый. Твой корешок по "Олимпийцу", - освежил ему память Забелин. - Или тоже совпадение?

- Все мы работаем с теми, кому доверяем. Для банка надежней, - прорычал Баландин.

- Особенно если можно навар поиметь.

- Ну ты не заговаривайся. А то ведь тоже не посмотрю...

- В склочку обратить хочешь? Может, и обратилось бы, если бы не одно "но".

Он сделал паузу. И Баландин на паузу эту купился.

- Если бы что? - не выдержал он.

- Именно. Пиджачишко Клынин.

- Какой еще?.. Что ты здесь? Пришел, сорвал встречу, пылишь что-то. Может, не в себе? - заподозрил он. - Какая-то бессвязность.

- Может, и прошел бы у тебя этот номер, если б не Клынин пиджачишко, - со своей стороны посочувствовал собеседнику Забелин. - А так элементарное служебное расследование - и всё срастется: отказ в кредите, тут же кредит "ФДН", странная победа, докладная Клыни и моя, само собой. Да и лишние пятьсот тысяч рублев в кредите - тоже та еще бородавочка.

- Бездоказательно.

- Окстись, милый, - охолодил Забелин. - Этого-то не достаточно? Сам знаешь, Папа многое любимцам прощает. Даже воровство.

С удовольствием ощутил, как дернулся Баландин.

- Но не предательство. Тут он строг. Да и смысла больше нет.

И в ответ на вопрошающий взгляд Баландина пояснил чуть ли не беззаботно:

- Контрольный пакет, по существу, у нас сформирован. И к управлению, а тем паче к дивидендам никакой "ФДН" я на дух не подпущу. Пусть он хоть усрется, - усилил он впечатление на языке, близком собеседнику. - А значит, и интереса нет. Со всех позиций бессмыслица. И из банка со скандалом...

- Не пугай - пуганый.

- ...И денег тю-тю, - не обратил внимания на квелую реплику Забелин. - Так что выбором можно не мучиться. Ну, как, договоримся? Кстати, я твоему Белковскому пообещал за отказ пятьсот тысяч долларов. Пока в силе. Там на всех вас хватит. Вот так, Палыч.

- Ай ты, черт. - Баландин, заглядевшийся на что-то через стрельчатое окошко, хлопнул себя по ляжкам. - Дурацкий какой-то разговор. Еще и разругаться не хватало. Будто и впрямь не одно дело делаем! Влип ты, конечно, Палыч, но не чужие мы. И даже обвинения твои беспочвенные прощаю - вижу, что не в себе. Ладно, помозгую, как помочь.

- Вот и спасибочки. - Забелин придвинул ему телефон.

- Ты меня совсем за ссученного держишь. Подождешь до завтра.

- И так заждался.

- Сказано - до конца дня, - решительно объявил Баландин. - Бывай!

- Бывай, - согласился Забелин. - Я пока здесь побуду. Но если через час мне не сообщат, я для начала к вам спущусь. А потом... в общем, отсюда в Шереметьево.

Баландин развернулся, уперся взглядом в поднявшегося метрдотеля. Старик, навалившись на поручни, тяжело дышал.

- Тебе чего здесь?!

- Там... гости нервничают, - растерялся старик.

- Пошел. Скажи - иду.

- А мне - капучино, плиз, - попросил беззаботно развалившийся на диване Забелин. - Если не трудно, конечно... И Яну чтоб завтра же забрал, - добил он.

- Плохо ты кончишь, Палыч, - заверил Баландин.

В ответ Забелин растекся в обаятельной, под Макса, улыбочке.

Прошло сорок минут, когда раздался зуммер мобильного телефона.

- Алешенька! - услышал он радостный голос Наташи и понял - сработало. - Тут Максим вырывает. Ну, я сама бы... - Стар! Ты слышишь? - трубкой опять овладел сильнейший. - Только не падай там - сдался Белковский. Только что позвонил. Полная виктория! Вот так. Пока ты там груши околачиваешь, я подработал. Цени!

- Ценю! Кстати, раз скупка, считай, закончена, тебе надо собраться с духом и открыться Мельгунову.

- Надо, - поскучнел Максим. - Даже не знаю, как подступиться. Как бы его кондрашка не хватила.

- Алешенька! - Это опять была Наталья. - Я так за нас рада. Это так здорово. Но ты бы слышал - Максим разговаривал ну как король. Я даже боялась, что Белковский трубку бросит. Но ничего! Да, ты не забыл насчет вечера?

- Помню, помню, - погрустнел Забелин.

Зажатый меж оживленными любовниками Забелин скучал, тоскливо наблюдая, как рассаживаются на сцене музыканты. Это ж три часа муки, - безысходно подумал он. Но вскоре уже с нетерпением ждал начала. Потому что, чем дальше, тем больше ему досаждал Максим. Чувства мужчины к женщине имеют несколько степеней глубины. Человек, кем-то увлекшийся, не забывает на улицах с удовольствием таращиться на хорошеньких девушек. Влюбившийся, глядя на них, с радостью отмечает, что его возлюбленная краше всех остальных. Любящий - попросту перестает замечать других женщин. Максим пошел дальше - он вовсе не замечал никого вокруг, кроме Натальи. Каждую секунду ему требовалось что-то сказать ей, услышать ответ, да просто прикоснуться. А поскольку по инициативе Натальи они посадили Забелина меж собой, дабы вовлекать в общий разговор, то ему же теперь и доставалось. Макс попросту оттеснил его от спинки кресла и, навалившись сверху, щебетал что-то Наталье. Та изредка подталкивала его локтем, напоминая, для чего они пригласили Забелина. Максим спохватывался, делал участливое лицо, собираясь сказать что-то бодро -обнадеживающее. Но неизменно сбивался на разговор о Наталье. Причем требовательно ждал от приятеля комплиментов в ее адрес. Забелин, естественно, что-то буркал. И Максим на время отставал. Пока его вновь не подталкивала Наталья. Впрочем все влюбленые заражены общей инфекционной болезнью - эгоизмом. Любопытная болезнь - заражены влюбленные, но страдают от нее окружающие. Как ни старалась Наталья сделать разговор общим, но проходила минута-другая, и она сама помимо воли возвращалась к единственному, что ее волновало, - к ненаглядному Максику. Она вдруг ухватила Алексея за рукав, будто вспомнила что-то, что приведет его в чудесное расположение духа: - А ты знаешь, что этот дурашка додумался мне подарить? Шубу за десять тысяч долларов. Каково? Я понимаю, что у вас, у богатых, свои причуды и что на этом он не разорится, но - к чему этот шик? И, главное, куда мне в ней выйти?

Она нежно погладила гордо приосанившегося Максима.

"Однако. Жест истинно по-флоровски", - оценил Забелин. Значит, на все про все у крутого богатея осталось не больше двух тысяч долларов.

Максим в свою очередь собрался поделиться какими-то новыми откровениями. Но по счастью оркестр начал.

Забелин взял программку и принялся развлекаться, пытаясь разобраться, чем отличаются друг от друга бесчисленные тромбоны, валторны, габои.