Фрэнк Харди - Власть без славы. Книга 2 Страница 59

— Да и я не маленький. И не из тех, кто желает вам смерти, да замахнуться не смеет. От меня не отвертитесь. Лучше соглашайтесь, у вас и так хватает врагов. Зря, что ли, вы носите в кармане револьвер, а ночью под подушку кладете. Понятно?

Джон Уэст подозревал, что Ласситер просто храбрится, но все же решил пойти на мировую.

— Послушайте, Колин, вы человек умный, не без способностей. Вот что мы сделаем: я скажу там, в ратуше, чтобы вас устроили на какое-нибудь место, на такое, чтобы ничего не делать.

— Вот это другой разговор, Джек. Согласен. Дайте мне такое место, чтобы на всю жизнь, и десять фунтов в неделю.

— Ладно, Колин. Я и сам уже решил вас устроить. Пора бы знать, что Джон Уэст никогда не забывает своих друзей.

Ласситер усмехнулся:

— Я только хотел немножко расшевелить вашу память. Кто вас знает? Дурной пример заразителен.

— Вы, кажется, незнакомы с моей семьей? — сказал Джон Уэст, пропуская мимо ушей последние слова Ласситера. — Оставайтесь, поужинаете с нами.

Ласситер, с шляпой в руке, последовал за хозяином. Тот думал про себя: лучше поостеречься этого субъекта.

Мэри уже легла спать, но Нелли, миссис Моран и Джо сидели в музыкальной комнате возле рояля. Джон Уэст подчеркнуто церемонно представил им гостя.

Джо сказал:

— Здравствуйте.

Миссис Моран сказала:

— Садитесь, мистер Ласситер, дайте сюда вашу шляпу.

Нелли смотрела на Ласситера с опаской, словно ждала, что он сейчас выхватит револьвер и начнет стрелять по лампочкам.

Ласситер приветствовал домочадцев Джона Уэста с такой изысканной вежливостью, что ее можно было принять только за насмешку. Он чинно раскланялся перед дамами и торжественно пожал руку Джо.

— Вот я и познакомился с семьей знаменитого Уэста, — сказал он, подмигивая и ухмыляясь во весь рот.

Догадавшись, что Джон Уэст нарочно привел его, чтобы позлить свое семейство, Ласситер так виртуозно сыграл свою роль, что Джон Уэст сам вздохнул с облегчением, когда гость наконец удалился.

В доме Уэстов за последние годы не произошло никаких перемен, за исключением одной: маленький Ксавье умер.

Случилось это в 1933 году. Ребенок заболел воспалением легких. Нелли, вне себя от тревоги, вызвала врача. Джону Уэсту о болезни Ксавье сообщила миссис Моран.

Всю ночь ребенок задыхался, и мать с бабушкой не отходили от него. Не спал и Джон Уэст. Хоть бы умер поскорей и кончилась эта ужасная история! Почему он сразу не отправил его в приют? С какой стати он кормит и поит приблудного сына какого-то каменщика? И какое ему дело, здоров он или болен, жив или умер?

Но ведь все думают, что это его ребенок. Как-никак этот мальчик в некотором роде член семьи. А если Ксавье умрет? Раз его считают отцом, ему следует попытаться спасти ребенка.

Утром, после целой ночи колебаний, он встал очень рано и спросил миссис Моран о состоянии здоровья Ксавье. Она ответила, что улучшения нет, кризис не миновал и что доктор придет в восемь часов.

— Может быть, этот доктор ничего не понимает. Я сейчас позвоню Девлину, чтобы он немедленно приехал. И наймите сиделку. Нельзя же всю ночь не ложиться.

Заметив благодарный взгляд миссис Моран, он обозлился и проворчал:

— По мне — пусть хоть сию минуту умирает!

Несмотря на искусство и усердие доктора Девлина, к вечеру следующего дня ребенок умер.

У Джона Уэста словно гора свалилась с плеч. Милостью судьбы его дом очистился от этого позорного пятна!

Вся семья горько оплакивала маленького Ксавье; Нелли несколько месяцев почти не выходила из своей комнаты. Ни разу в разговоре с Джоном Уэстом она не упомянула о сыне, но ребенок оставил неизгладимый след в их доме. Смерть его ничего не изменила. Напротив, она вырыла между супругами Уэст пропасть еще более глубокую и непроходимую, чем его рождение.

В ту пору Джону Уэсту все чаще и чаще приходилось подавлять в себе желание хоть немного сблизиться с женой и детьми. Но он устоял перед искушением и, чтобы избавиться от мучительного чувства одиночества, подружился с Вероникой Мэгайр.

Это была замужняя женщина, уже немолодая, но хорошо сохранившаяся, страстная любительница спорта. О футболе, боксе, скачках и бегах она рассуждала с искренним увлечением и солидным знанием дела.

Джон Уэст познакомился с ней два года назад и с первого взгляда пленился ею. Вот на такой женщине ему нужно было жениться! Она понимала его, ценила по достоинству. Никогда еще ни с кем не чувствовал он себя так легко и свободно.

В глазах Вероники Джон Уэст был человек сильный, властный, очень замкнутый. С самого начала она решила проникнуть сквозь броню внешней сдержанности и добраться до истинного нутра этой загадочной личности. Ей нравилось подшучивать над ним — на что никто другой не осмелился бы, — и это забавляло его. Она слепо верила всем россказням о его щедрости, мужестве, проницательности и несокрушимой воле; восхищалась его легендарным восхождением от нищеты к богатству.

Сначала они встречались только в присутствии ее мужа или на людях. Но очень скоро Джон Уэст дружески посоветовал ей обзавестись собственной машиной, помимо автомобиля мужа. Разумеется, автомобиль подарил ей Джон Уэст, и она часто возила его в город и обратно.

Говорили они преимущественно о спорте. Встречи с ней неизменно доставляли ему удовольствие, и он всегда с нетерпением ждал предстоящего свидания. Несмотря на возраст, он не прочь был поухаживать за Вероникой. Как-то вечером, когда машина остановилась у дверей его дома, он потянулся поцеловать ее. Но она ласково отстранила его и сказала:

— Бесстыдник! Таким старикам, как мы, это уже не к лицу.

Джон Уэст однажды предложил ей вместе поехать на стадион. Она согласилась и с тех пор сопровождала его туда каждую субботу. Иногда к ним присоединялся муж Вероники. Он не возражал против странной дружбы между женой и Джоном Уэстом. Он знал, что Вероника никогда не перейдет границ.

Нелли Уэст в конце концов заподозрила неладное. Из окна своей комнаты она часто видела, как они остаются сидеть в подъехавшей к дому машине и несколько минут оживленно разговаривают между собой. Ревность кольнула ей в сердце, но она тут же отмахнулась от этой мысли. Какое ей дело? Муж для нее — ничто. Она ни слова не сказала ни ему, ни кому бы то ни было и перестала думать об этом.

Джон Уэст видел в Веронике своего единственного искреннего друга. Часы, проведенные с ней, дарили отдых и отраду. Он даже стал посвящать ее в свои дела, и она оказалась внимательной и толковой наперсницей.

Вероника Мэгайр твердо знала, какого рода дружба с Джоном Уэстом ей нужна. Она пресекала все его попытки изменить характер их отношений, и Джон Уэст наконец покорился.

Хотя власть Джона Уэста заметно шла на убыль в других сферах его деятельности, свое влияние на парламент штата Виктория он сохранял полностью.

Однажды, вскоре после выборов 1935 года, несколько политических деятелей, один за другим, явились к нему в контору.

Первым пришел Нед Хоран.

Пышная шевелюра Неда поседела и, казалось, стала еще гуще; поседели и усы. Несмотря на худобу, которую подчеркивал его высокий рост, вид у него был цветущий и преуспевающий.

В 1932 году Хорана исключили из лейбористской партии за участие в плане премьера, но он сумел удержать свой мандат в качестве независимого депутата, а затем примкнул к аграрной партии. — Это неплохо, Джек, — говорил он Джону Уэсту. — Ведь мой округ — сельский. Как лейбористского кандидата меня могут провалить. Для меня гораздо лучше состоять в аграрной партии.

Поздоровавшись с Джоном Уэстом, Нед Хоран сразу приступил к делу: нужно замолвить за него словечко Дэвисону; он просил премьера дать ему портфель главного секретаря кабинета, но тот отказался.

— Очень сожалею, Нед, — ответил Джон Уэст, — но главным секретарем будет Том Трамблуорд.

Джон Уэст произнес эти слова бесстрастно, почти скучающим тоном. Он привык к тому, что может по своей прихоти раздавать министерские портфели, и сознание власти больше не опьяняло его.

Теперь у Джона Уэста волосы были такого же тусклого стального цвета, как глаза и костюм. Он отказался от борьбы с непокорной прядью и стриг волосы коротко, точно прусский офицер. Выражение угрюмой злобы не сходило с его лица, но взгляд по-прежнему был проницательный и хитрый; и хотя ему уже стукнуло шестьдесят пять лет, ему нельзя было дать больше пятидесяти.

Хоран смущенно пробормотал:

— Ну что ж, не взыщите, я ведь только спросил, — и откланялся.

Затем явился невысокий брюнет лет сорока, с энергичным подбородком и узким удлиненным черепом — Пэдди Келлэер, секретарь лейбористской партии штата Виктория.

— Т-так в-вот, мистер Уэст, — заикаясь, начал Келлэер, — мы опять у власти. Хотя, конечно, нам придется подыгрывать Алфи Дэвисону.