Федор Московцев - Карибский кризис Страница 59

— Не смей со мной так разговаривать! При ребенке устраиваешь скандал! Ты вообще охамел! День рождения не можешь провести спокойно!

— Скандал устроила ты, во-первых. Я, как добропорядочный муж, сообщил тебе о поездке, которая не раз обсуждалась на семейном совете. Ты встаешь в позу и говоришь такие вещи, которые в здравом уме вряд ли кто сможет произнести. Это же как надо… нагуляться на свежем воздухе… чтобы додуматься до такого: «акклиматизация», «забота о здоровье»…

— Не смей меня оскорблять! — закричала Мариам.

— Послушай, сделай милость, — перебил я, — давай хотя бы в день моего рождения ты не будешь меня доводить!

Мы приехали в ресторан «Тритон» на углу Апраксина переулка и Фонтанки (находится прямо напротив купленной мной новой квартиры, которую до этого мы с друзьями снимали для встреч). Швейцар услужливо распахнул стеклянные двери, и я, пропустив вперед себя жену с ребенком, вошел в ресторан. Как заведенный, мальчишка забегал по залам, разглядывая рыбок в многочисленных аквариумах. Аквариумы были повсюду: в стенах, в полу, вместо окон.

— Как здесь красиво! — восхищенно прошептала Мариам, разглядывая причудливые фрески.

«Наконец твоя душенька довольна», — подумал я и ответил:

— А как ты хотела?! Ресторан высокой рыбной кухни!

Через несколько дней после дня рождения я прилетел в Волгоград. Не обнаружив никого из руководителей Совинкома в офисе, я спустился в бункер, в котором Расторгуев сделал нецелесообразный ремонт, ограбив и без того скудный бюджет фирмы. Стремительно войдя в помещение, я получил наглядную и весьма убедительную визуализацию немой сцены из гоголевского «Ревизора»: Расторгуев, Паперно и Бунеев вперили в меня свои удивленно-настороженные взгляды, свидетельствовавшие о том, что они не ждали моего прибытия. У меня неплохая интуиция, которая меня редко подводит, и в этот момент я всеми клетками чувствовал, что меня тут только что обсуждали, причем в неодобрительном ключе.

Мы заговорили, и понемногу мои собеседники вышли из комы. Они оживились, заулыбались, стали расспрашивать, как я добрался, как дела в целом. Я не отводил проницательного взгляда от не отличавшегося мудростью Паперно, и по его сладенькой улыбочке и приторному тону мне стало примерно ясно, что тут обсуждалось перед моим внезапным появлением.

После непродолжительной вступительной беседы я вывалил кучу претензий — начиная с пробуксовки лицензирования и ввода в строй новых аптек и заканчивая форс-мажорной ситуацией, из-за которой мы могли потерять важного клиента.

Оксана Калугина, сотрудница отдела продаж, получила в бухгалтерии конверт с комиссионными для главного врача Ставропольской краевой больницы, и кто-то в этот конверт положил листок с расшифровкой взаиморасчетов с заведующим кардиохирургии, про которого главный врач не знает. Причем на листке стояла фамилия этого заведующего, а сумма посчитана для главврача. Главврач позвонил заведующему на мобильный телефон, а тот уже в аэропорту, Джонсон и Джонсон отправлял его в Бельгию на конференцию. Поездка была отменена, в больнице скандал, в Джонсоне скандал (мы выступаем как дилеры Джонсона, и в данном проекте все условия были согласованы с региональным представителем этой компании). Еще этот заведующий взял и признался, что берет от нас деньги мимо главного врача.

Я устроил разбирательство. Ирина Кондукова была уверена, что это подстроила Наталья Писарева (офис-менеджер, нанятая на место уволившейся Лены Николовой), и требовала уволить её и для надежности еще и Оксану. (Ставропольская краевая клиническая больница была клиентом Ирины). Я поддержал Ирину, отчитал провинившихся, но, оставшись с ней наедине, предъявил ей за то, что доверяет всем подряд такой важный момент, как передача комиссионных крупным корпоративным клиентам. Это строжайше запрещено, и, конечно, если бы я знал, что Ирина передоверит передачу комиссионных кому-то ещё, то познакомился бы с заказчиками и стал бы лично контактировать с ними, не допуская больше никого. А посвящать посторонних во взаиморасчеты с корпоративными клиентами — это вообще преступление! Не слушая меня и не воспринимая справедливую критику, Ирина продолжала возмущаться: «Оксана взяла конверт, внутрь не посмотрела, передала как есть. Это какая-то подстава, этих проституток, Наташу и Оксану, давно пора выгнать! Ни хера не делают, одно вредительство вокруг! Что мне говорить в Джонсоне, что говорить в Ставрополе? Представляешь, в каком мы виде перед ними всеми? С нами работать никто не будет. Я с таким трудом всю эту схему разработала, и теперь из-за какой-то шалавы всё пошло по пизде! По нашей вине сорвалась поездка доктора на конференцию».

Она была на взводе, разговаривать с ней в этот момент было бесполезно, и дальнейшее расследование я продолжил без неё. Почти весь день на это убил.

— Очень странно, — сказал я Расторгуеву, — если сумма положена в конверт для одного человека, зачем положили расчеты, касающиеся другого? Тем более что этому другому мы переводим деньги на карточку, по безналу, а расчеты Ирина передает ему по электронной почте?!

Тот невозмутимо гнул свою линию, избранную им с первых дней трудоустройства:

— А что вы хотите? Я же говорил вам, что Ирина, как говорится — кошка, которая гуляет сама по себе. Мы, например, ничего не знали про все эти дела, нас в известность никто не ставил. Если бы я был в курсе дел по Ставрополю, такого конфуза бы не произошло.

Я резонно парировал: мол, они с Паперно в офисе никак не разберутся, что называется, в трёх соснах заблудились, а им еще Ставрополь подавай. У меня появилось сильнейшее подозрение, что всё было ими же подстроено, чтобы подставить Ирину. Расторгуев явно лукавил, утверждая, будто ему ничего не известно — если об этом знала Писарева, значит, стопроцентно об этом знал и он. С самого начала Писарева стакнулась с Расторгуевым, Паперно, Бунеевым и повела войну против Ирины, которая, кстати, принимала её на работу.

Свои мысли я оставил при себе, решив, как обычно, при первом же удобном случае одним махом избавиться от всех, кто мне не нравится. Устроить лох-аут.

Ирина, Максим и некоторые другие докладывали, что эта троица — Бунеев, Расторгуев и Паперно — совершенно не вписывается в стандарты Совинкома; они ведут себя, как ленивые коты — попукивая, вальяжно прохаживаются по офису, устраивают долгие совещания, затягивают сроки выполнения работ. И я начал плющить Расторгуева и Паперно — где увеличение продаж? почему вместо роста продаж растут расходы? где данные по финансированию областей, в которых мы работаем, и почему нет четкого плана освоения всех этих бюджетов?

Расторгуев лишь важно сопел в ответ:

— Андрей Александрович, рано нам мыслить такими категориями. Нам пока в офисе дел по горло: бухгалтерия, организационные вопросы, аптеки. Еще этот кредит Волгопромбанка. Наша работа не видна со стороны, но мы, как говорится, лопатой разгребаем все эти завалы. Застаревшие проблемы отбрасываем в сторону большими комьями. В один прекрасный день у вас будет, как грится, хорошо отлаженная организация, как швейцарские часы.

Они с Паперно меня явно подначивали, втягивая в бесплодную дискуссию, и я, как мальчик, шёл на поводу, чтобы потом, анализируя своё поведение, об этом пожалеть.

— Послушайте, организация… Организация мне не нужна сама по себе. Организация нужна для того, чтобы обслуживать отдел продаж и аптеки — то есть те структуры, которые приносят прибыль. А у нас что? Отдел продаж работает, чтобы кормить организацию. То, что сейчас происходит — нерентабельно. С такими расходами ежемесячный объем продаж должен быть в три-четыре раза больше. А чтобы рационально применять усилия, чтобы не таскаться бесцельно по городу, надо знать емкость рынка, объемы финансирования территорий, на которых мы работаем. То есть, мы должны знать, сколько денег выделяется на нужды здравоохранения из областного бюджета, из городского, какими деньгами располагают больницы, помимо государственного финансирования. Далее, мы должны знать структуру расходов больниц — как больницы тратят эти деньги, и какое место занимаем мы в этой пищевой цепочке. Кроме этого, нам нужны тактико-технические данные больниц — сколько они делают операций, манипуляций, сколько потребляют шприцев, рентгенпленки, шовного материала — всю их подноготную. Я уверен, что узнав эти данные, вы увидите, что даже в нашем родном городе, где у нас имеется мощный административный ресурс… Даже в нашем городе мы будем выглядеть просто как писающие мальчики, окруженные солидными дядями, которые ходят по-крупному.

Довольный, что втянул меня в пустопорожний разговор, Расторгуев продолжал тянуть:

— Но как мы можем выглядеть, если у себя на фирме мы не можем друг с другом договориться? Вот Ирина — она же никому не дает информацию о своих клиентах. Марина приезжает из Питера — тоже ездит по-своему, никому не отчитывается.