Бен Хетч - Всюду третий лишний Страница 59

Раз уж вы приняли самоубийство как вариант разрешения жизненных ситуаций, мысль об этом будет приходить вам в голову всякий раз, когда вы почувствуете, что вас давят обстоятельства. Из случайной мысли, неведомо как возникшей в моей голове, она все чаще приходила мне на ум и уже почти превратилась в навязчивую идею. Но в каком-то смысле она придавала мне и некое ощущение свободы. Когда вы счастливы и довольны, то половину времени тратите на борьбу со страхом: вас волнует, хорошо ли заперта от воров и налетчиков входная дверь; вы следите за тем, чтобы правильно питаться, потому что боитесь подхватить неизлечимую болезнь; сидя в машине, вы все время думаете, как бы не попасть в ДТП; вы опасаетесь, как бы вас не обошли по службе, и постоянно просчитываете карьерные варианты. Но когда вы несчастны, на все это вам наплевать. Сюда, воры и бандиты, – грабьте меня; что вас, черт подери, понесло в другую сторону, плевать я хотел на вас.

Мало-помалу эта мысль стала обрастать фантазиями. Я начал думать о прежнем Дэнни; о том, каким он был. Я представлял его себе, находящимся теперь где-то по другую сторону бытия и взирающего на меня оттуда. Я повторял про себя все то, что скажу ему, когда мы встретимся там, в другом измерении. Я представлял себе, с какой бесстрастной иронией мы воспримем нашу встречу там.

– Взгляни-ка, до чего ты меня довел? – скажу я.

– Дурачок, – ответит он.

А потом мы начнем бродить вместе, предаваясь воспоминаниям и смеясь надо всем, как это всегда было в прежние времена.

До последней неудачной попытки примирения, предпринятой примерно за две недели до моего отъезда, мы с Люси уже дважды пытались восстановить мир и прежние отношения. В какой-то степени эти попытки еще более унижали меня, чем ее изначальная измена. Каждый раз все происходило по одному и тому же сценарию: мы по несколько раз звонили друг другу, встречались и отлично проводили ночи, после чего я чувствовал приливы оптимизма, но затем что-то разлаживалось и все шло не так. Сперва, от души поспорив о том, что явилось причиной нашего разрыва, мы чувствовали какую-то неловкость и отчуждение. Мне так хотелось вернуть ее, что поначалу я принимал на себя вину за все.

– Да пойми ты – Дэнни здесь совершенно ни при чем, неужто тебе не ясно? – обычно говорила она. – Это просто дурное стечение обстоятельств.

Я согласно кивал головой. Но по прошествии времени, когда ситуация, казалось, начинала улучшаться, в меня постепенно закрадывались сомнения, и наступил такой момент, когда я уже не смог совладеть с собой. Обсуждая наши дела, я всегда старался не выходить за рамки лексики и терминологии, разрешенной дипломатическим протоколом.

– Ведь по-настоящему мы и не жили вместе, моя голова была забита другим, это вконец изматывало нас, и к тому же тебе надоел и мой жалкий вид, и такой же жалкий образ жизни, – обычно говорил я, а Люси протестовала и пыталась зажать мне рот.

– Нет, дело не в этом. Ты вел себя, как закоренелый эгоист и себялюбец. А я не бросала тебя именно потому, что ты был жалким. Я ушла от тебя потому, что ты относился ко мне наплевательски. Ты изменился – в этом все дело.

Первое примирение произошло после того, как она переспала с Питом, приятелем Зой. Сама она не сказала мне об этом – я сам вычислил измену, а она и не отрицала. В свое оправдание она лишь привела довод о том, что мы все еще официально не сошлись и что она еще окончательно не убедилась в том, что я действительно изменился. Две недели я не отвечал на ее письма и сообщения, но потом в минуту слабости позвонил ей сам. Она сказала, что с Питом у нее все кончено. Но дело вовсе не в нем – дело в ней и во мне. Она порвала с ним, потому что он не стоит и моего мизинца. Она поняла это, когда он подал ей завтрак в постель.

– А мне так хотелось, чтобы этот завтрак подал мне ты, – сказала она, вероятно, для того, чтобы подсластить мне пилюлю – в конце концов именно так и получилось.

Когда мы с Люси были вместе, я всегда не сомневался, что вокруг меня пруд пруди девочек, которые все как одна были бы к моим услугам, будь я свободен. Я и не думал, что это потребует каких-то усилий. В реальности все оказалось совсем иначе. Трагедия, как кажется, широко оповещает о себе дурным запахом. Я пытался завязать отношения со всеми: старыми приятелями по работе, прежними подружками, женщинами, которых мы с Карлосом подцепляли в барах. Я даже возобновил контакты с Никки Олдбридж. Пребывая однажды ночью в полном отчаянии, я написал и послал ей по электронной почте пять или шесть писем, поведав в них все, всю правду о том, что случилось с Дэнни и что произошло между мной и Люси. Я два раза звонил ей, посылал сообщения на ее мобильный телефон и даже позвонил домой ее родителям. На следующий день я получил от нее по электронной почте письмо, содержавшее простую и ясную просьбу: «Пожалуйста, оставь в покое мою семью». Итак, меня уже считают назойливым и нудным преследователем.

Я позвонил Люси. В собственных глазах я выглядел великодушным – но если оглянуться на прошлое, становилось ясно: просто я был доведен до отчаяния. И конечно же, случилось все то же самое, что и прежде. В этот раз это был кто-то с ее работы. За целый месяц я не обменялся с ней ни единым словом. Я пытался перестроить свою жизнь: бросил курить, бросил пить, стал ходить в тренажерный зал.

Все это некоторым образом способствовало тому, что я, как мне казалось, разобрался, кто и в чем виноват. Инициатором последнего примирения был я. Мне хотелось поговорить с Люси и показать ей, насколько я выше ее. Я все еще помню этот мой звонок. У меня был удачный день: я вместе с Карлосом и Доминик ездил в Кензингтон в туристическое агентство «Трэйлфайн-дерс», где нам в соответствии с медицинскими правилами сделали прививки. Второй причиной для звонка было: «Я уезжаю на год в кругосветное путешествие. Как видишь, я уже не сильно в тебе нуждаюсь». Но в глубине души у меня, должно быть, гнездились сомнения, поскольку я снял колоду, чтобы получить от карт подтверждение в том, что эта идея хорошая. Я снял колоду на карте Люси. Совпадение? Перетасовав карты, я снял колоду снова. И снова карта Люси. Перед тем, как снять колоду в третий раз, я сказал себе: «Дэнни, если я сниму колоду и сейчас на ее карте, то мы с Люси снова сойдемся. А это, как ты думаешь, и является самым лучшим выходом из сложившейся меж нами ситуации». Я снова снял колоду на карте Люси. Шанс получения такого результата был 52 х 52 х 52 – чуть больше одного из 100 000. Ничего не значит тот факт, что карта Люси чуть согнута, а поэтому вероятность сдвига колоды на ней весьма велика: это следует считать желанием Дэнни. Такое предзнаменование не должно оставаться без внимания. К этому времени мы прекратили споры о том, кто и в чем виноват. Да и какой от них, в самом деле, прок, если я уезжаю на целый год.

Люси не верила, что я уеду. Я тоже не верил, что уеду. Но все-таки уехал, правда, сам точно не знаю зачем.

Записи в дневнике тоже не дают никакого ответа на этот вопрос. Я думаю, надо завязывать с писаниной.

17 декабря 2000 года

В самолете я познакомился с девушкой-англичанкой из Суррея, которую звали Карина и у которой голова по форме напоминала цифру 8. Она тоже путешествовала неорганизованно, то есть с рюкзаком за плечами. Мы говорили с ней примерно три часа, и я дал ей возможность поведать мне, насколько удивительна Австралия. Я тоже чувствовал нечто похожее на словесное недержание и рассказал ей о Карлосе и Доминик, а она слушала. Мне кажется, она решила, что я готовлюсь перейти к решительным действиям по отношению к ней, потому что около полуночи приняла таблетку снотворного и предложила мне сделать то же самое. И сказала, что когда летела из Лондона в Лос-Анджелес, то сидела рядом с каким-то типом, который крепко приложился к бутылке и все время будил ее, так как ему хотелось поговорить. Я сказал ей, что направляюсь в Австралию, чтобы написать статью о маршрутах, предлагаемых компанией «Оз Экспериенс»,[47] а возможно, и написать роман о добыче опалов, поскольку, как мне кажется, это будет крутая книга, но она все еще пребывала под впечатлением от встречи в баре аэропорта с каким-то парнем, который только что вернулся из Бутана, а в этом королевстве, расположенном в Южной Азии, удается побывать в течение года всего лишь 5000 туристам.

Мы почувствовали некоторое смущение, когда проснулись и обнаружили, что сидим тесно прижавшись друг к другу, поскольку это располагало к более близким отношениям, и нам было трудно вести разговор в прежнем спонтанном ключе. Я все время твердил, что не могу поверить тому, что в самолете запрещено курить, и перечислил ей десять причин, по которым не могу обходиться без сигарет Я понял, что становлюсь надоедливым, но не мог заставить себя замолчать. У нее была бледная кожа, и, когда она испытывала эмоциональное возбуждение – обычно при упоминании парня, побывавшего в Бутане, – ее верхняя губа выступала вперед и закрывала зубы, как простыня, постеленная на матрас.