Александра Маринина - Дорога Страница 59

– Я позвоню вечером, узнаю, как Николаша, – сказал, прощаясь.

– Я буду ждать, – улыбнулась Люба. – Спасибо за деньги.

Эта встреча подействовала на Родислава как наркотик. Теперь каждый вечер он приходил с работы, наспех ужинал, чем-то механически занимался, ожидая девяти часов – времени, когда он обычно начинал звонить Любе. Но если раньше эти звонки были связаны только с сыном, то теперь он звонил и подолгу, минут по сорок, разговаривал с ней о том, о чем привык разговаривать за все совместно прожитые годы. Если Коли к моменту девятичасового звонка дома не оказывалось, он звонил в одиннадцать и снова долго разговаривал с женой, потом в двенадцать, потом в час ночи – и так до тех пор, пока Люба не говорила: всё, он пришел и лег спать.

Лизе это очень не нравилось. Она ревновала, в ее представлении Родислав должен был, уйдя из семьи, обрубить все концы и окончательно порвать связь с женой и детьми. А тут он приходит с работы – и начинается бесконечный перезвон и обмен информацией. Да еще телефон уносит, чтобы она не слышала, о чем он с Любой разговаривает. Да и о чем можно так долго разговаривать? Сын пришел – сын не пришел, вот и весь разговор, а он часами на телефоне висит.

И вообще, она довольно быстро поняла, что с Родиславом ей трудно. Она не привыкла жить с мужчиной постоянно, у нее были только любовники, и ей казалось, что постоянная жизнь с любимым мужчиной – это такой вечный праздник, когда все красиво и замечательно, когда каждый день признания в любви, цветы и много интима. А тут оказалось, что спать с Родиславом неудобно, он ворочается и занимает на неширокой кровати слишком много места, с ним тесно, и в целом жить с ним неудобно, он требует много сил, внимания и заботы. Лиза внезапно почувствовала себя закабаленной, ведь прежде никто не требовал от нее, чтобы она все делала быстро, хорошо, красиво и вкусно, а теперь от нее постоянно что-то требуют и требуют – выглаженных сорочек, постиранного белья, домашней стряпни, чистоты в ванной и на кухне. Праздник закончился в первые же два дня, и началась тяжелая работа, у Лизы к уже имеющимся двум детям прибавился третий ребенок, которого нужно как следует кормить и за которым нужно все время ухаживать. У нее не было на это сил, и это было совсем не похоже на ту сказку, которую она сама себе нарисовала много лет назад и которую пестовала в своем воображении, мечтая о том, как Родислав наконец разведется и женится на ней. И, кроме всего прочего, оказалось, что секса в их жизни не только не стало больше, но он стал еще более редким, чем когда Родислав приезжал к Лизе как к любовнице. Сама Лиза теперь гораздо больше уставала и почти никогда не проявляла инициативу, а Родислав так переживал из-за сына и так поздно ложился, что уже было не до любви.

Однажды она не выдержала.

– Ну что ты так бесишься из-за Коли? Чего ты звонишь постоянно, как будто чем-то можешь помочь? Или что, если он не придет ночевать, ты пойдешь по всем притонам его искать?

– И пойду, – ответил Родислав. – Если надо – буду и по притонам ходить, и по больницам его искать. И Любе буду звонить, и успокаивать ее, и поддерживать, потому что он – мой сын, а она – моя жена, с которой я прожил двадцать один год, она – мать моего сына, и Колька – наша общая с ней беда, наш общий крест, и нести его мы будем вместе.

– Если она твоя жена и у вас с ней все общее, тогда что же у нас с тобой? Ну, ответь, у нас-то с тобой что? У нас дети не общие? И ты не собираешься на мне жениться?

Вопрос ее остался без ответа, Родислав только вздохнул, взял телефон и ушел в ванную в очередной раз звонить.

Но если Родислав не ответил на вопрос вслух, это не означало, что он о нем забыл. Голос Лизы, произносящий: «У нас-то с тобой что?», еще долго звучал в его голове, заставляя искать ответ. Ответ находился, но был неутешительным. Да, они с Лизой были хорошими любовниками, но как семья они не состоялись и состояться не могут ни при каких обстоятельствах. Перелистнуть страницу, забыть прошлое, зачеркнуть его и начать новую жизнь не получилось.

Он попытался объясниться с Лизой, надеясь на то, что она, как и Люба в свое время, его поймет и пойдет навстречу.

– Лизонька, когда проживешь с человеком столько лет, сколько я прожил с Любой, этот человек не может в одночасье стать для тебя чужим, понимаешь? Она осталась одна, без помощи, без поддержки, и ей очень трудно, особенно учитывая проблемы нашего сына. Это еще сейчас лето, нет тестя, нет Лельки, нет наших соседей, которых мы опекаем. Осенью начнутся настоящие трудности, и мне придется уделять моей бывшей семье еще больше внимания. Ты должна быть к этому готова.

– Ну конечно, мы все сейчас построимся вместе с детьми и начнем оказывать поддержку твоей бывшей семье, – презрительно фыркнула Лиза. – О них ты думаешь, а о нас кто будет думать? Кто будет мне помогать и меня поддерживать? Почему для тебя Любины дети главнее моих? И те, и другие – твои, между прочим.

– Между прочим, ты совершенно права, и те, и другие – мои дети, и я не могу не заботиться о Лельке и Коле и не волноваться за них.

– А за моих детей ты можешь не волноваться, да? Мои дети, наши с тобой дети ничего для тебя не значат?

– Лизонька, они значат для меня очень много, и если у них возникнут проблемы, я буду ими заниматься. Но пока, слава богу, у них проблем нет, а у Кольки они есть, у меня душа за него болит, и за Любу тоже душа болит, потому что она очень боится за него, очень переживает, и она совсем одна, ей даже поделиться своей бедой не с кем, кроме меня. Люба никогда в жизни не сделала мне ничего плохого, так почему я должен отказывать ей в помощи?

– Потому что она больше тебе не жена. Теперь я твоя жена, и ты должен заниматься только мной и моими детьми, – заявила Лиза.

– Но я не могу вычеркнуть из своей жизни человека, которого знаю почти тридцать лет, с детства, и с которым у меня связаны только хорошие воспоминания! Я не могу отказать ему в помощи только на том основании, что лично тебе это не нравится!

Он невольно повысил голос, он начал злиться, Лизина позиция была так не похожа на то, что говорила ему в аналогичных ситуациях Люба. Лиза в долгу не осталась, и повышение голоса Родиславом тут же нашло отклик в ее крике и слезах. Разразился скандал, некрасивый, тупой в своей бессмысленности, как бессмысленна любая ссора, если у сторон нет четко аргументированной и конструктивной позиции. Они наговорили друг другу много гадостей и молча разошлись по своим углам: Лиза отправилась успокаивать проснувшегося от громких голосов Дениса, а Родислав взял телефон и пошел в ванную звонить. Несколько дней они дулись друг на друга и почти не разговаривали, потом помирились, а потом скандал вспыхнул с новой силой, только на этот раз Лиза уже не выбирала выражений и не сдерживала себя. Ее слова оказались настолько грубы и оскорбительны, что Родислав не выдержал и стал собирать чемодан.

– Ты уходишь насовсем? – презрительно спросила Лиза, даже не пытаясь его остановить. – Или завтра после работы опять приползешь прощения просить?

– Насовсем. Я останусь отцом наших детей, буду приезжать, помогать, если ты не возражаешь, но рваться между двумя семьями я не могу. Я не уверен, что поступил правильно, уйдя к тебе, наверное, мне не следовало этого делать.

– Скатертью дорожка! – выкрикнула Лиза напоследок.

Он спустился вниз, положил чемодан в багажник, сел в машину и испытал, совершенно неожиданно для себя, огромное облегчение. Сейчас он приедет домой, словно из командировки вернется, из тяжелой, долгой, изматывающей командировки. Попросит прощения у Любы. Она его простит, она умная, добрая и все понимает.

Проезжая мимо телефона-автомата, он притормозил, подумав, что надо бы предупредить Любу, нехорошо сваливаться как снег на голову, а вдруг она не одна? Кроме того давнего романа с мальчиком из отдела снабжения, он больше не замечал, чтобы у Любы кто-то был, но то был все-таки период совместной жизни, а теперь он ушел и предоставил ей полную свободу. А вдруг она этой свободой воспользовалась?

Родислав припарковал машину, нашел в кармане монетку и зашел в будку.

– Любаша, тебе удобно, если я сейчас приеду? – спросил он, когда жена сняла трубку.

– Ты решил вернуться из Магадана? – спросила она без тени усмешки.

– Я решил просто вернуться, – ответил он и замолчал.

В трубке повисла долгая тишина, и Родислав даже подумал, не пропала ли связь. Наконец до него донесся голос Любы:

– Хорошо, что я еще ничего не сказала папе и Лельке. Я тебя жду.

Он повесил трубку и бегом побежал к машине. Сейчас он подъедет к своему дому, поднимется на четвертый этаж, откроет дверь своими ключами и наденет свои любимые тапочки, которые подарила ему Люба на Новый год. Новая жизнь продлилась всего месяц, и он понял, что старая жизнь нравится ему куда больше.

В январе 1986 года Николаю Дмитриевичу Головину исполнялось семьдесят лет. Люба, старавшаяся все делать заранее, озаботилась подготовкой к юбилею еще в октябре.