Борис Мишарин - Иллюзионист Страница 6

Камера поворачивается и снимает несущийся в зал ОМОН, потом падает на пол, но продолжает снимать, записывая истерические крики: "Всем лежать, работает ОМОН". Камера снимает людей на полу и бутсы омоновцев, ведущий продолжает комментировать на полу:

"Только что ворвавшийся в игровой зал клуб-бара "Олимп" ОМОН положил всех на пол без всяких объяснений причин и предъявления каких-либо санкций. Пытаюсь подняться и узнать причины произошедшего, но мне наступили бутсом на голову и приказывают лежать. Позовите старшего, объясните: что здесь происходит"? "Заткнись, гнида", – отвечает кто-то из омоновцев. Слышится команда: "Этих можно отпустить, пусть валят отсюда". "Нас отпускают, с моей головы убирают бутсу, и я встаю, – комментирует телеведущий, – подходим, видимо, к старшему в гражданской одежде. Областное телевидение, кто вы и что здесь происходит"? "Чего, какое еще телевидение, – сотрудник в гражданке машет рукой, – убрать нахрен, что б никакого телевидения". Омоновец ударяет по аппаратуре, и прямой эфир прекращает свою работу.

Ковалева и Иллюзиониста омоновцы в наручниках увели на второй этаж помещения в кабинет Ларионовой, хозяйки заведения. Мужчина в гражданке произнес:

– Я майор полиции Старков, сейчас, господа понятые, в вашем присутствии в этом помещении будет произведен обыск, постановление суда имеется, можете ознакомиться, – он протянул лист Ларионовой. – Мы располагаем сведениями, что здесь происходила азартная игра в бильярд на деньги. Игроки Иллюзионист и Ковалев, а это те, кто ставил деньги на их игру – хозяйка заведения Ларионова и господин Заварский. Прошу деньги, поставленные на игру, выдать добровольно.

– Господин полицейский, – обратилась к Старкову Ларионова, – здесь проводились показательные выступления мастеров игры в бильярд. Ни о каких азартных играх и ставках речи не было. Денег в офисе нет. В моей сумочке есть несколько тысяч рублей, но это мои личные деньги.

– Да, и у меня есть в кошельке несколько тысяч рублей, пожалуйста, – Заварский протянул бумажник полицейскому.

– Не надо иронизировать, ваши личные несколько тысяч меня не интересуют. Я еще раз предлагаю вам добровольно выдать деньги, поставленные на игру. Это не несколько тысяч рублей, а сотни тысяч долларов.

– Тогда флаг вам в руки, майор, ищите, – фыркнула Ларионова.

– Приступаем. Понятые – внимательно смотрим.

Старков не стал устраивать показуху и сразу отодвинул шкаф.

– Понятые, обратите внимание, что за шкафом имеется скрытый сейф. Может вы, теперь… выдадите деньги добровольно? – предложил Старков.

– Что выдать, ваши фантазии, майор? Так они у вас безграничны. Никаких сумок не хватит, – усмехнулась Ларионова.

– Вам лучше добровольно открыть сейф, – нахмурился Старков.

– Есть постановление суда – вынуждена это сделать.

Ларионова подошла, набрала код и открыла тяжелую массивную дверь сейфа. Понятые, кроме пустых полок, там ничего не увидели. Старков оторопел:

– Как, этого быть не может?

– Чего не может быть, ставок, денег? Конечно, никаких ставок, я об этом заранее говорила. А-а, я догадалась, вы сам сейф пустой искали. Но поверьте, он на законные деньги куплен, не краденный, у меня все документы на него есть. Предъявить?

– Не паясничайте, Ларионова, наказание все равно от вас не уйдет. Подпишите протокол обыска.

– Олеся Ивановна, пожалуйста, отразите в протоколе, что обыск производился с незаконным применением спецсредств. Мы с господином Ковалевым не оказывали ни малейшего сопротивления, но почему-то до сих пор находимся в наручниках, – предложил Виктор.

– Снимите, – буркнул Старков.

Полицейские сняли наручники и удалились после подписания протокола всеми сторонами.

Ларионова не села, а прямо плюхнулась в кресло.

– Менты ушли, все нормально, а денег-то нет, исчезли, испарились…

– Это уже не мои проблемы, Олеся Ивановна, – подчеркнул Заварский, – я принес, как договаривались, мой человек проиграл, а, значит, это уже не мои деньги, как и проблемы. Но отменная была игра, отменная. Спасибо, порадовали старика, – он пожал руку Иллюзионисту. – Пойдем, Эдик, нам пора.

Ларионова осталась вдвоем с Виктором, прикрыла веки. Ей не хотелось ничего делать, никого видеть и никого слышать.

– Олесенька… ничего не произошло – деньги в сейфе, – тихо произнес Иллюзионист.

– Издеваешься, – так же тихо ответила она, – я что – слепая?

– Нет, не слепая, но не зрячая. Я поставил вглубь кейсы, а впереди зеркала – они создают видимость объема и ничего незаметно.

Олеся открыла глаза…

– Правда, что ли?

Не дожидаясь ответа, она метнулась к сейфу… Потом обратно, кинулась на шею:

– Витенька!.. Какой ты у меня умница! Это же надо так придумать!..

Чистка в МВД продолжалась, головы летели вовсю, а телевидение все транслировало и показывало полицейский беспредел. Посещаемость "Олимпа" выросла в разы и теперь здесь уже просто так, без предварительной записи, поиграть в бильярд было просто невозможно.

Олеся привезла Иллюзиониста в свой коттедж. И однажды решилась на разговор:

– Ты бы не хотел, Витенька, стать здесь хозяином?.. У меня и приданное есть – полмиллиона долларов…

Это был неожиданный поворот для Иллюзиониста. Официально жениться он не хотел, но и обидеть Олесю тоже. Умная, волевая и симпатичная женщина – все при ней. Привязанность, интерес, как к женщине… а любовь? Есть ли она – настоящая любовь? Есть – всемирная организация здравоохранения признала настоящую любовь болезнью и даже, наверное, можно получить больничный лист от любви. Но в том-то и дело, что он не болел.

– Олеся, я должен тебе рассказать про себя то, что ты не знаешь…

– То, что ты пятнадцать раз сидел и пятнадцать раз тебя оправдывали – так я это знаю, не переживай, – перебила она его.

– Нет, я не про это, Олеся. Я старик, глубокий старик…

– Старик? – снова перебила она его, – издеваешься? Я так трудно решалась на разговор, а ты укоряешь меня, что я тебя старше? Это же подло, Витя…

– Олеся, ты не дослушала и сделала вывод. Мне не тридцать, а шестьдесят лет, и я на пенсии по старости – это факт. Геронтологи, есть такие врачи, утверждают, что у меня замедленное старение организма, поэтому я так молодо выгляжу. Но те же геронтологи утверждают, что так происходит до определенного момента, а потом организм начинает быстро стареть. За год я могу превратиться в глубокого старика не по возрасту, а по виду. И старение будет продолжаться усиленными темпами. Представь себе, что рядом с тобой через год окажется семидесятилетний старик. А еще через год тебе придется хоронить мужа лет восьмидесяти на вид. Это правда, Олеся, поэтому, сколько Богом отмерено – мы поживем. Зачем тебе, молодой женщине, потом возиться со стариком? Поэтому меня и забирали всегда в полицию – глянут в паспорт, а там шестьдесят. Глянут на лицо, а тут тридцать – не порядок, надо в тюрьму, – он улыбнулся.

– Дурак ты, Витенька, хоть день – да мой.

Она более ничего не сказала и ушла на кухню. Иллюзионист не знал, что делать дальше. Впервые он не имел конкретного плана действий – мысли плавали, как то вещество в проруби. Но необходимо оставаться честным, когда это возможно, так всегда считал он. Виктор вздохнул и проследовал на кухню.

– Олеся, ты славная женщина, но я не люблю тебя, извини.

– Я всегда знала, что ты порядочный человек, спасибо за откровенность, – ответила она, – а сейчас уходи, мне больно тебя видеть.

Иллюзионист вышел на улицу, уже стемнело и машины из коттеджного поселка в город не шли, хотя в него возвращались. Пешком до дома ему часа три топать, но всегда есть выход – такси. Он решил пройтись немного, а потом уже вызвать машину.

Олеся… если бы она не влюбилась – могли бы быть вместе: работать и спать в том числе. Но что поделать, любовь не лечится. А я сам прожил шестьдесят лет и ни разу не влюбился по-настоящему. Не дано мне это или не встретил еще? Куда уж ждать-то… он ухмыльнулся. Вдруг встречу, а она останется равнодушной – это кошмар. Но что делать… любовь – чувство не управляемое. Или управляемое? Как будет управлять любовью Олеся? Давить это чувство, страдать… но разве его задавишь. Но и жить с не любимой не сахар. Но ты же жил, свербела в голове мысль. Жил да не женился и чувствовал себя свободным. Жить и спать разные вещи.

Он услышал позади себя звук мотора, приостановился и поднял руку. Мерседес поравнялся, останавливаясь, опустилось окно передней дверцы.

– О-о, сам господин Иллюзионист на прогулке, – произнесла дама, сидевшая за рулем, – и каким ветром занесло вас на одинокую дорогу?

– По телевизору меня видели… До города подбросите?

– Видела, подброшу.

Он услышал щелчок дверного замка, открыл дверцу и сел на сиденье, пристегнул ремень безопасности.

– Вы теперь личность известная и популярная, не знаю, правда, вашего имени.