Илья Штемлер - Нюма, Самвел и собачка Точка Страница 6

Неизвестно, чем бы закончилась жизнь, если бы не случай. Как-то страх перед крысой заставил выбраться из-под бака, и туг появилась огромная черная собака. Откуда она взялась, непонятно. Но это была интеллигентная собака, с кожаным ошейником… Сперва собака что-то прорычала, но воспитание ваяло свое, — она не могла обидеть малыша, хотя Точке к тому времени было почти полтора месяца. Собака лизнула ее. О, какое это было блаженство. Наверное, так лизала ее мама Джильда, перед тем как исчезнуть навсегда. Во всяком случае, это было настоящее блаженство. Точка прижалась животом к замызганному асфальту рядом с мусорным баком и постучала хвостиком. Но блаженство не бывает долгим, на то оно и блаженство. Интеллигентная собака пошла прочь, как бы приглашая ее следовать за собой. И Точка поспешила за доброй собакой, повиливая хвостиком из стороны в сторону, что на собачьем языке выражало самое лучшее. Так они добрались до пивной точки на Бармалеевой улице, у которой выстроилась длинная людская очередь. Рядом с очередью стояло несколько собак. Заметив интеллигентную собаку, те собаки выразили беспокойство. Начали ее оскорблять и грозить…

Наверняка они просто позавидовали кожаному ошейнику. Разгорелась шумная свара. Люди из очереди были недовольны. Кто-то поднял кирпич и швырнул в собак. И почему-то именно в интеллигентную черную собаку. Наверное, тоже позавидовал ее ошейнику… Черная собака убежала, а Точка осталась перед разъяренной сворой. Вероятно, свора полагала, что они с той собакой родственники. И ничем хорошим это не могло закончиться. В ужасе Точка бросилась под деревянный настил. Какое-то время свора облаивала ее, — она видела злые носы в щели под настилом. Но под настил пролезть они не могли. А что было потом? Тоже ничего хорошего. Только теплая конура под дощатым настилом и щемящий запах пива. Иногда кто-то плескал пиво на доски, и оно стекало сквозь щель — сладкое и дурманящее. Ну а дальше появились пацаны со своими обещаниями райской жизни. Но она им не верила, слишком они горланили. Потом появился тот мальчишка в заячьей шапке. То ли она ему поверила, то ли стало невмоготу под деревянным настилом…

Ну а дальнейшее известно… Единственное, было стыдно, как она себя вела в доме у этих пожилых людей. Как залезла под тахту, затем под шкаф. Должны же они понять, что она очень испугалась. Вдруг ее снова выбросят на улицу. Очень испугалась. Особенно, когда грохнулся со шкафа кувшин. Один черепок, отскочив, даже стукнул ее по морде, тут любой испугается, не только маленькая собачка…

Так что, зря этот Нюма ее попрекает… Кувшин упал из-за той стервы-кошки. Вообще о кошках отдельный разговор, насмотрелась она на кошек, пока пряталась под мусорным баком у детского сада. Более хитрых и злых существ мир не видел… Наверняка и та кошка, которую приволок мальчик, была себе на уме. Специально скинула кувшин, чтобы досадить хозяевам, посеять склоку…

Не мешало бы Нюме во всем этом разобраться, а не валить все на маленькую собачку. Мол, все из-за нее…

— Да, да, — повторил Нюма, — все из-за тебя…

— Что из-за нее? — спросил Самвел, раздумывая, с чего начать щекотливый разговор о затее племянника Сережки.

— Что?! — ответил Нюма, словно собираясь нырнуть в холодную воду. — Ты ничего не заметил в своей комнате?

— Нет. А что?

— Ну… Отсутствие какого-то предмета.

— Не пудри мозги, Наум, — встревожился Самвел. — Какого предмета?

Нюма в нерешительности умолк. Появилось опасение, что напряженность ситуации отвлечет Нюму от обязанности соблюдать график четного числа. И Точка, уловив это опасение, коротко, но настойчиво, тявкнула. Нюма понял намек. Он взял миску и перелил из нее кашу в железную банку, что стояла у старого паласа. Точка с одобрением пронаблюдала действия Нюмы, но к трапезе приступать не могла, каша оказалась горячей. Надо подождать. Точка села на задние лапы и принялась вдыхать сказочный аромат гречневой каши. Лишь тихое поскуливание выдавало ее нетерпение…

— Какого предмета, Наум? — тревога Самвела нарастала. — Почти все в комнате принадлежит твоей дочке Фире.

— Кувшин, который стоял на шкафу…

Самвел поспешил на свою территорию. Большие уши, опушенные сизыми густыми волосами, каким-то образом развернулись в сторону Нюмы, улавливая торопливые объяснения соседа. Переступив порог, Самвел задрал голову и выругался по-армянски.

Точно в его горле прогромыхал морской галечник…

— Ара, какая кошка?! Где кошка?! Ты знаешь, что это был за кувшин?! Ему больше сто лет. Последняя память нашего рода! — горевал Самвел, поводя из стороны в сторону тощей головой и хлопая по бедрам длинными руками. — Моя бабушка спасла кувшин от головорезов в пятнадцатом году. А какая-то кошка… Племянник меня умолял, хотел взять кувшин в Америку, я не дал…

Самвел умолк. Нащупал руками спинку стула и сел…

— Что делать, дорогой, так получилось, — посочувствовал Нюма.

— Ара, рэликвия… Что я скажу бабушке, когда встречу ее ТАМ? — Самвел вскинул вверх палец. — Что какая-то кошка…

— Если бы ТАМ мы кого-нибудь встретили, — совершенно серьезно произнес Нюма.

— Хорошо. Где осколки? — спросил Самвел. — Может быть, можно склеить? «Моментом».

— Осколки?! — растерялся Нюма. — Я… выбросил. Собрал в газету и выбросил в мусорный бак…

— Почему?! — выкрикнул Самвел.

— Ну… понимаешь… черепки, — пролепетал Нюма. — Собрал в газету, дал шмендрику. Тот и вынес… Честно говоря, как-то я испугался.

Дворник Галина обслуживала три дома по Бармалеевой улице. Два были еще ничего, особых трудов не требовали, а вот третий, зараза, просто руки выворачивал. После него у Галины в глазах становилось темно. Особенно теперь, когда неделями не появлялся спецтранспорт. Не любили водилы тот двор, трудно было мусоровоз развернуть, баки жались вплотную к стене брандмауэра. Если еще была смена Григория, ловкого шоферюги, тот как-то умудрялся загнать свою машину. А другие объезжали двор дома № 20, словно чумовой. Да он и был, точно чумовой. Приходилось горбатиться, складывать весь хлам в железную повозку и отвозить в соседние дворы. А это двойная работа и неоплачиваемая. Как она ни надрывалась перед жэковской начальницей Маргаритой, та, корова, доплачивать отказывалась. Говорит, не нравится — увольняйся. Понимает, что в теперешнее время остаться без работы — с голоду сдохнуть. Да и с работой-то не лучше, при этой перестройке… Днем, к примеру, где-то работают, а как стемнеет, в мусорках копаются, только ноги торчат из баков. Даже бомжи жалуются — теснит их интеллигенция и рабочий класс. Ну хотя бы аккуратно шуровали в баках. Так нет, такой после себя срач оставляют, не разберешь — где сам мусорный бак, а где площадка перед ним. Совсем народ оборзел, как в блокаду, честное слово. И не стесняются…

К примеру, как те двое, что с утра пораньше топчутся у мусорного бака. Без стыда и совести вышвыривают из мусорки всякую дрянь прямо на площадку. Мало ей работы, так еще собирай после них. Вот, сейчас я им бошки поотрываю…

— Что же вы тут, жопы сраные, делаете?! — издали крикнула Галина.

Две фигуры, что маячили у мусорного бака, замерли, словно их загипнотизировали.

— А ну пихайте обратно, что повыбрасывали! — Галина приближалась. — Не то я сейчас и ваши муды туда закидаю. Вы меня знаете!

Фигуры попятились и, как-то разом, повернули к дворнику свои лица…

— Никак Нюма?! С соседом! — изумленно промолвила дворник Галина.

— Ну что ты кричишь, что кричишь? — раздосадованно отозвался Нюма. — Ну мы! Что особенного… Весь дом поднимает на ноги…

— Конец света! — вскрикнула Галина. — Если уже евреи в мусорках шуруют — конец света!

— Между прочим, я — армянин, — с ревностью произнес Самвел. — Ну и что!

— А-я-яй! — дворник сложила на животе руки в замызганных рукавицах. — Нюма, Нюма… Видела бы покойная твоя жена Роза! Она бы снова в гроб спряталась, честное слово…

— Мы не то, что ты думаешь, — смутился Нюма.

— Ара, у нас дело! — подхватил Самвел. — Иди себе! Дело у нас есть!

— Какое дело у вас в мусорном ящике? — не отвязывалась дворник. — Золото ищете?

Дворник запнулась. Ее вдруг осенило — действительно, если эти два почтенных пенсионера, да еще… такой национальности, спозаранок что-то ищут в мусорном ящике, это неспроста… Или они думают, что татары глупее их? Что татарка не дотумкает, с чего это такой народец с утра шурует в мусорном баке. Не ради же каких-то рваных штанов и недопитых банок… К тому же, мусорный бак — это прямая территория дворника, имеет право. Пусть делятся, или хотя бы расколются, а как же иначе? Несправедливо…

— А собаку зачем привлекли? — Галина решила шуткой разрядить ситуацию. — Небось, обученная на золото?

— Это наша собачка, — ответил Нюма. — Не оставлять же ее дома одну.