Сара Миллер - Я знаю все твои мысли Страница 6

Любому понятно, что это просто блестящая мысль. Всего лишь секунду назад, когда Каллен сказал, что Гид быстро учится, его отношение было слегка снисходительным (конечно, я не могу читать мысли Каллена, но почти уверена в этом). А теперь его лицо загорается.

— О боже, никогда об этом не думал! Хотя мне было интересно, зачем это Фиона нанялась няней. Денег у нее и без того навалом. Даже по здешним меркам. А быть няней у Яйцеголового, в этой общаге, ну сам посуди. Хмм. Вот теперь я уверен, что она ко мне неровно дышала. Спасибо, чувак.

Каллен прекращает ходить туда-сюда и приседает на пятках, качая головой. Гид представляет, что Каллен будет вполне гармонично смотреться в джунглях, только обустроенных джунглях: с подушечками и холодильником. В шкафу у Каллена перекладина для подтягивания. Он подпрыгивает и повисает на ней одной рукой.

— Видел, сколько в этом году хорошеньких первокурсниц? И много иностранок, что хорошо, потому что среди них частенько попадаются горячие штучки, но и не очень хорошо, потому что они слишком воспитанные, а их религии предписывают им соблюдать всякие дурацкие правила. Иногда им даже запрещено заниматься сексом. Но попадаются и настоящие сексуальные маньячки. — Каллен меняет руку. — А тебе, Гид, какие девчонки нравятся?

— Ну, я бы не прочь найти себе маньячку, — отвечает Гид. Стоит ему произнести эти слова, как он понимает, на кого похож: на Джима Рейберна.

Но Каллен не раздражается. Правда, на время он перестает задавать вопросы. И прекращает раскачиваться, снова усаживаясь на пятки.

Николас шевелится, и Гиду снова ударяет в голову. Он чувствует себя еще больше прибалдевшим, накатывает паранойя. Николас перекатывается на спину и открывает глаза. Он смотрит на Гидеона, затем снова закрывает глаза, точно увидел нечто, с чем пока не в со- стоянии столкнуться.

— Мне надо в туалет, — говорит Гид.

Ванная комната похожа на гигантскую пещеру. Здесь шесть писсуаров и целый ряд душевых кабин, построенных словно для целой футбольной команды. Здесь даже стены отделаны деревом. Гид проводит рукой по стене и думает: «Как круто!». Одну из стен занимают три окна, и все раскрыты нараспашку, навстречу зеленым листьям и сладкому летнему ветерку. На лужайке внизу стайка девчонок собралась в круг. Одна из них лежит, положив светлую головку на руку, а другая откинулась назад, опустив голову с темными кудрями ей на колени. Гид не видит их лиц, но по жестам, по той серьезности, с которой они поправляют пышные волосы, знает, что они красивы. Он захлопывает окно, пытаясь совладать с охватившей его мучительной то- ской.

Вернувшись в комнату, он видит, что Каллен вывалил большую часть его дисков — в том числе Джона Майера, Нору Джонс, Джека Джонсона и Maroon 5 — в бумажный пакет с эмблемой «Сакс Пятой авеню».

— Как дела? — спрашивает Каллен как ни в чем не бывало, хватает черный несмываемый маркер и пишет на пакете: «Лесбийская музыка». Николас проснулся, лежит на кровати, облокотившись на локоть, и читает «Нью- Йоркер». Он едва удостаивает Гидеона взглядом, а действия Каллена его, кажется, и вовсе не интересуют.

— Моя тетя — лесбиянка, — обиженно произносит Гидеон — больше ему ничего не приходит в голову. Сестра его матери, тетя Клара. Она работает медсестрой. Ничего удивительного.

— И что? У всех есть тетя-лесбиянка, — отмахивается Каллен. Зачеркивает слово «лесбийская», пишет вместо него «девчачья» и улыбается Гидеону. — Вот теперь можно расслабиться и спокойно посмотреть турнир по женскому гольфу, — подмигивает он.

Николас фыркает и перелистывает журнальную страницу.

Каллен продолжает просматривать диски Гида.

— Тори Амос? Когда ты покупал этот диск, не боялся, что он превратится в эльфа с крылышками и улетит? — Он откладывает еще парочку. — Дэйв Мэть- юс? — Каллен достает диск на всеобщее обозрение. — Жирный ублюдок.

— А по-моему, Дэйв Мэтьюс классный, — возражает Гидеон.

— Ты так думаешь? — говорит Николас, не отрываясь от журнала. — Ты не прав.

Каллен не щадит ничего, кроме рок-классики, пары рэперов и Стиви Никс — диск матери, совершенно случайно оказавшийся в его коллекции.

— Обожаю Стиви Никс, — признается Каллен, и Гидеон, уже придумавший оправдание, что это не его диск, вздыхает с облегчением, хотя общая напряженность остается. — Она была крутой девчонкой, играла на волынке и умела веселиться. Мой идеал.

Гидеон оглядывает пакет и спрашивает:

— Так что же, мне просто убрать все эти диски в какое-то особое место?

Каллен разражается хохотом.

— Ну, если этим «особым местом» будет моя задница…

Николас качает головой, но не отрывается от журнала.

— Каллен не станет тратить время на сортировку дисков на лесбийскую музыку…

— Девчачью, — поправляет его Каллен. — Николас хочет сказать, что дело не в том, куда ты их положишь. Разве ты видишь, что у нас тут был идеальный порядок? Я нет. Это дерьмо отправится туда, где ему самое место.

С этими словами он берет пакет, подходит к пожар- ной лестнице и один за другим выбрасывает диски с оскорбительной музыкой во двор, на манер фрисби. Они приземляются на мягкую траву в паре метров от девчонок, которых Гид видел из окна ванной комнаты.

Одна из них подползает и берет диск, потом второй, поднимает голову, смотрит на окна общежития, пожимает плечами.

Через минуту все диски разобраны.

— Погоди, — умоляюще произносит Гид, — так нельзя. — Ему это кажется невероятно жестоким. И все же он чувствует, что лучше не препятствовать Каллену. Что, может, без этой музыки ему будет лучше.

Уж я-то точно так думаю. Я могу долго разглагольствовать по поводу того, как не правы те, кто считает, что все средства хороши, но Maroon 5? Увольте.

К тому же никто не слышит мольбы Гидеона. Каллен пододвигает бурбулятор к кровати Николаса.

Когда Николас выпускает дым, на его лице расплывается широкая улыбка.

— Это место раздражает меня до такой степени, что я даже получаю какое-то извращенное удовольствие, — замечает он. Подойдя к эркерному окну, он оглядывает кампус. — Все эти избалованные богатенькие нарциссы, к которым я отношу и себя. — Значит, в отличие от Каллена, Николас вполне осознает свое финансовое положение, хоть и отпускает по этому поводу самоуничижительные реплики. Пожалуй, такое отношение раздражает меня меньше, чем полная бессознательность Каллена, но ненамного. — Я лишь надеюсь, — добавляет Николас, несколько помрачнев, — что в этом году мы найдем хороший способ убить время. Это наша единственная надежда.

Он ставит на кровать две одинаковые кожаные сумки и принимается разбирать вещи. Одежда сложена аккуратно, как на полке в магазине, и рассортирована по цветам.

Я не виню Гидеона в том, что он не знает, как вести себя дальше. Должен ли он сердиться и защищать свои интересы? Он берет сумку и медленно расстегивает ее, просто чтобы найти себе занятие. Живот ухает и сводит, точно его только что ударили под дых. Он берет стопку белых футболок, и их знакомый вид его успокаивает. Одна начала немного желтеть…

Гидеон думает: желтые… минутку. Пакет. Теперь я знаю, что там.

Желтые? Минутку? Пакет? Что именно он теперь знает? Ну же, Гид? Наверное, нужно поучиться складывать воедино отрывки мыслей, а то пока не очень получается.

Гидеон испуганно шарит в сумке и по-прежнему думает (мне от этого не легче): желтые, минутку, пакет.

И тут у меня в голове постепенно вырисовывается картина. Странно слышать его мысли, но куда более странно видеть, как к нему приходят воспоминания — так же, как если бы это были мои воспоминания. Есть какие-то предметы, звуки и запахи, которые сознание выдвигает на первый план, пока они наконец не складываются в нечто осязаемое — картину или фразу. Я вижу баскетбольное кольцо и чувствую запах асфальта, автомобильного воска и некрепкого кофе с молоком в термосе. Запечатанная газета падает и ударяется о мощеную плиткой дорожку.

Рассвет в Фэйрфаксе, Вирджиния. Гидеон прощается с девочкой. Ее зовут Даниэль. Они стоят под баскетбольным кольцом на тупиковой провинциальной улочке. Она протягивает ему маленький бумажный пакет, и Гид прячет его в чемодан.

Он снова рыщет в чемодане. Теперь он испуган не на шутку. Он же точно положил пакет в чемодан! Да, он помнит, как делал это. Тогда где же, думает Гид, в па- нике обшаривая карман сумки, который совершенно очевидно пуст, где же этот чертов пакет?

— Ты не это ищешь? — говорит Каллен. Он держит руки за спиной, вытягивает левую руку и демонстрирует скомканный бумажный пакет с торчащим из него кусочком желтой ткани. Каллен открывает пакет и извлекает желтые трусики.

— Откуда это у тебя? — возмущенно произносит Гид.

— Ну, понимаешь ли, мне срочно понадобилось женское белье, и я подумал: чем переплачивать втридорога в универмаге, не пошарить ли сперва в чемодане нашего новенького? Шутка. Я просто увидел бумажный пакет. Решил, что там что-нибудь интересное, что можно выкурить или съесть. Но оказалось… оказалось, что там кое-что не менее интересно, как думаешь? — Он передает трусики Николасу.