Александр Иванин - Быдло Страница 6

Прохладная ладонь снова опустилась мне на лоб и мягко уложила обратно в постель. Параллельно врачи разговаривали на своём совсем уж непонятном языке. Но до меня дошло, что давление у меня в норме и остальные показатели как у космонавта.

— А можно мне встать? — спросил я, наконец.

— А что такое? — спросил у меня тот самый Роман Сергеевич.

— Спина чешется. Да и походить хочется. Ноги размять.

Первой прыснула лиловая женщина. Остальные тоже немного похихикали.

— Рано вам ещё, милейший. Вы поведайте, что вас привело к нам.

— Скорая, наверное.

Врач усмехнулся.

— Юмор — это хорошо. Но что было до этого? Вы наркотики употребляете?

— Нет.

— Уже хорошо. А психотропные препараты, антидепрессанты?

— Нет. Вообще, никогда такого не было.

— Хм. Аллергия?

— У меня в детстве было. На тригидрат ампициллин. Сыпью весь покрылся. И больше ничего. Даже температуры не было.

— Насекомые не кусали? Не падали? Не дрались?

— Нет.

— Алкоголь?

— В пятницу моё повышение отмечали, но я не перепил. Домой пришёл сам. Меня ещё жена чаем крепким поила.

— Вы курите.

— Нет.

— А что из алкоголя вы пили?

— Виски. Хороший виски. Не бодягу.

— Ну, это мы ещё посмотрим.

— Вы хорошо знаете людей, с которыми употребляли спиртные напитки? Не могли они вам в напитки чего-нибудь подбросить?

— Нет.

Допрос продолжался ещё минут пять. Наконец, меня оставили в покое. Высокая женщина в лиловом одеянии отстегнула меня от койки. Я попросил убрать капельницу. Она спросила разрешения у врача и отсоединила систему.

Чувствовал я себя на удивление хорошо. Окончательно поняв, что попал в реанимацию, я насмелился и спросил у стоящих ко мне спиной врачей.

— А долго я тут нахожусь?

Роман Сергеевич повернулся ко мне лицом и сказал:

— Да, часа четыре уже как. Клиническая смерть у вас была и кома. Заново вы родились. С воскрешением вас, новорождённый.

— Спасибо. А можно я домой пойду.

— Во, даёт, — удивился другой врач. — Можно сказать, что с того света вернулся и уже домой собирается.

— Нет уж, больной. Давайте вы пока у нас побудете. Мы разберёмся в ваших болячках. Полечим вас, а потом здоровенького домой отправим. Договорились?

— А мне же в понедельник на работу. Да и чувствую я себя хорошо.

Я вполне бодро перебрался через поручень справа и встал на ноги. Никто меня останавливаться не стал. Я был голым. Чтобы прикрыть срам, я обмотал бёдра простыней, которой был накрыт вместо одеяла.

— Голова не кружится?

— Совсем нет.

Я пошёл в сторону врачей, шлёпая босыми ступнями по плиточному полу.

— Удивительно, — отреагировал врач на моё поведение. — Первый раз такое вижу. Если бы сам его сердце не заводил, то ни в жизнь бы не поверил, что он клиническую смерть недавно перенёс. Как новенький прямо.

Дальнейший разговор оказался совсем не конструктивным. Врач никак не хотел идти мне на поблажки. Единственное чего я добился, так это — чтобы мне дали одежду и пообещали перевести в обычную палату.

Мне предложили лечь в кровать, но лежать я просто боялся. Если я потеряю связь с реальностью, меня опять могу утащить в тот другой мир инферно, наполненный ужасом и болью. Я боялся уснуть, задремать или потерять сознание и уселся на небольшое кресло возле стола дежурной бригады.

В палате рядком стояли восемь коек. На пяти лежали больные. Я не мог смотреть на неподвижно лежащих людей. Мне хотелось поскорее убраться отсюда. Мне принесли больничные пижаму и тапочки. Через какое-то время у меня получилось отпросится, и я вышел в коридор.

По обеим сторонам располагались одинаковые двери, до половины затянутые матовым стеклом. Я выбрался в просторную рекреацию возле выхода в большой коридор.

В окно светило солнце. Я подошёл и оперся руками о подоконник. Реанимация находилась на втором или третьем этаже. Внизу зеленела трава, цвели клумбы и шелестели весенней листвой деревья, а по асфальтовым дорожкам бродили больные и их посетители. В тени зелёных крон стояли скамейки.

Я замер, увидев там мою Лилю. Она сидела, закрыв лицо руками, и качалась вперёд-назад. По обеим сторонам от неё стояли наши девочки. Младшая обнимал её за шею, а старшая гладила по голове.

Это было выше моих сил. Я повернул ручку и рванул раму на себя. С диким треском она поддалась и распахнулась.

— Лиля!!! Я здесь! Со мной всё в порядке! Меня в обычную палату переводят!

Я махал руками и улыбался во весь рот. Жена подскочила как ужаленная и побежала с дочками в мою сторону. Мне невыносимо стыдно оттого, что я заставил своих девочек страдать.

Со спины на меня налетел разъярённый медицинский персонал. Оказывается, что рама была специально заблокирована чтобы её не открывали, а я такой негодяй напрочь вырвал стопор и саморезы, которыми фиксировалась створка. Откуда только силы взялись после комы?

Но всё же меня выпустили из реанимации. Когда спустился в вестибюль, ко мне кинулись мои девчонки и любима Лилька. Я всеми силами пытался их успокоить, честно рассказывал о том, что врачи приравняли моё здоровье к уровню космонавтов. Нам не дали возможности рассиживаться, строгая медсестра опять увела меня наверх.

Несмотря на то, что была суббота, остаток дня меня мучили всевозможные специалисты, пытаясь разгадать странную хворь. Но меня всё же перевели в обычную палату. Народа там оказалось чуть меньше десятка человек. Среди обычных пациентов я почувствовал себя увереннее. Теперь пережитое столкновение с бездной казалось обычным сном-кошмаром. Я настолько освоился среди новых знакомых, что практически до полуночи резался с ними в покер на щелбаны. Играл я не очень хорошо, но меня спасало удивительное везение — карта шла ко мне как заколдованная. Изрядно подняв себе настроение собственной удачливостью — всегда приятно выигрывать, я со спокойной душой лёг спать, даже не вспоминая о страхах и бездне.

За ночь я выспался как младенец, ни одного сновидения я не запомнил, хотя мне точно что-то снилось. Утро я встретил бодрым и полным сил. Я никогда себя так хорошо не чувствовал. Начало дня радовало чудесной погодой и дивным ароматом цветущих яблонь. Было всего семь часов утра, а Лилия должна прийти сегодня в одиннадцать. Она хотела раньше, но я понимал, что ей нужно выспаться и попросил прийти после завтрака, обхода и прочих больничных ритуалов.

Я оделся в казённую пижаму и тапочки. Выходить на улицу мне никто не запрещал, и я опустился в вестибюль, а затем вышел из здания. Перед больницей бушевала весна. Благоухали цветущие клумбы и деревья. Свежая зелень пыталась занять всё видимое пространство, тщательно укрывая заборы, бордюры, долговязые фонари, урны и скамейки.

Я оказался на улице не одинок. Помимо стайки медсестричек, выскочивших покурить на улицу, перед больницей фланировала пара стариков. Я не удержался и пошёл гулять по асфальтовым дорожкам на территории больницы. Не то чтобы мне очень этого хотелось или я преследовал какую-то цель, но я не мог устоять на месте. Меня распирало от энергии. Я, наверное, мог бы сейчас в одиночку вагоны с углём разгружать или олимпийские рекорды ставить.

Обойдя вокруг своего корпуса, я, к своему удивлению, наткнулся на спортивный городок с турниками, брусьями, лесенками и прочими элементарными спортивными снарядами. В моём сознании плохо вязались спорт и медицинское учреждение. Лечебная физкультура — это ещё куда ни шло, но реальный спортивный городок в больнице — это несколько странновато. Ещё более непонятным было то, что в этом спортивном городке занимались восемь человек: трое мужчин и пять женщин. Физкультурники никаким образом не походили на больных.

Сухощавая старушка плавно махала руками и делала долгие задумчивые шаги, выполняя комплекс китайской гимнастики тайцзицюа́нь. Парочка постоянно хихикающих девчонок вполне уверенно качали пресс и делали растяжку, оставшиеся две женщины не столько занимались физкультурой, сколько отирались вокруг троих мужиков.

Мужчины выглядели очень колоритно. Первым на меня обратил внимание крепкий мужик, явно забежавший сюда откуда-то из девяностых. Бритая голова, спортивный костюм и толстая «голда» на шее дополнялись наглым волчьим взглядом. Рядом с ним стоял изящный как кипарис метросексуал от которого несло дорогим парфюмом так, что я мог бы его найти и с завязанными глазами — только по одному запаху. Третий был среднего роста культуристом с простым деревенским лицом и туповатыми, но добрыми глазами. Судя по его виду, он злоупотреблял спортивной химией, что безошибочно демонстрировали, усеянные прыщиками лицо, плечи и спина атлета.

Я поздоровался с физкультурниками. Мне вежливо ответили, но всё равно продолжали с интересом смотреть. Я сначала не мог понять столь выраженный интерес к моей персоне, но потом до меня дошло, что в отличие от всех остальных я единственный пришёл сюда в больничной пижаме.