Алена Любимова - Счастье – сладкая отрава Страница 6

— А он знает?

— Вот еще. Знал бы, убил. Эх, как бы его на суррогатную мать уговорить? Да и дорого. И канители много. В этом плане, конечно, самой проще. Но уж так неохота.

— А я бы с удовольствием, — вздохнула Ника. — Только мне велели теперь несколько лет выждать.

— Счастливая, — искренне позавидовала Олеся. — А у меня ну чисто бык племенной. Нет, я сама на роды пойду только в одном случае. Если мой лыжи налево навострит. Тогда волей-неволей придется семью укреплять.

Ника совершенно не понимала таких отношений в семье. Они с Андреем с первого дня и до сих пор жили, что называется, душа в душу, ничего друг от друга не скрывая, и все проблемы они решали сообща, и взгляды на большинство вещей у них совпадали. Она не только не представляла себе, что можно сделать аборт, у нее в голове не укладывалось, как можно такое сделать, скрывая от мужа! Это ведь сколько придется врать! А потом это и его напрямую касается. Его ведь ребенок.

И еще меньше она себе представляла, как можно решить забеременеть, если муж, по выражению Олеси, навострит лыжи налево. Во-первых, по отношению к Андрею она вообще себе такого не представляла, в отличие от подруги. В противном случае не говорила бы об этом столь буднично. Но если даже у них с Андреем произошло бы такое, для Ники это бы значило, что любовь его к ней кончилась, и тогда она нипочем не стала бы за него цепляться и, тем более, «укреплять семью» новым ребенком. Как можно вообще заводить детей от мужчины, который тебя не любит! Детьми не заставишь полюбить себя вновь. Что прошло, то прошло, и ушедших чувств не вернешь, хотя она знала, что так живут многие и при этом вполне довольны и собой, и своей жизнью. Но она, Ника, так бы жить не смогла.

Первое Севино лето они провели на съемной даче. После чего Андрей решительно заявил: нужно строить свою. И довольно быстро нашел участок в уютном, давно обжитом дачном поселке поблизости от Москвы. Всего полчаса езды на машине от Сокольников.

На участке стоял старый двухэтажный дом.

— Чуть-чуть отремонтируем, кое-что немного достроим, и можно жить, — пришел к выводу после осмотра владений Андрей.

На деле это чуть-чуть вылилось в грандиозное строительство. Старый дом переделываться категорически не желал. Едва в нем что-нибудь трогали, он в ответ принимался рушиться сам, причем в совершенно другом месте, которое, по замыслу Андрея и Ники, трогать вообще не следовало.

В результате дом оказался полностью перестроенным. Когда все было позади, Андрей посетовал:

— Наверное, дешевле и проще было бы вообще его снести и выстроить новый.

— Теперь уже поздно, — засмеялась Ника. — Но, знаешь, мне так даже больше нравится. Лучше, чем у некоторых наших соседей. Ведь у нас что получилось: с одной стороны дом, в котором хоть круглый год живи, а с другой — все-таки на дачу похоже, а не на тюремный замок из красного кирпича.

— Тут ты права, — согласился муж. — Все хорошо, что хорошо кончается.

Первоначально они планировали летом жить на даче. Однако лето перешло в осень, а перебираться в Москву не хотелось. Сперва они со дня на день откладывали отъезд.

Ника говорила:

— Андрюша, такая погода отличная. Пусть Севка еще побегает.

— Ладно, — соглашался муж. — Но завтра перебираемся.

Однако назавтра сам находил предлог задержаться еще на денек или два. Так минул замечательный солнечный сентябрь, а затем — половина октября, да и ноябрь в тот год выдался хоть и холодный, но не сырой, и Сева возвращался с прогулок с ярким румянцем в пол-лица. И однажды Ника сказала:

— Андрюша, а что мы с тобой вообще мучаемся? Мы разве обязаны жить в Москве? Кто нас заставляет?

— Ну-у… — муж замялся. — Работы, наверное, будет много.

— А в чем проблема? До работы тебе, между прочим, отсюда добираться не дольше, чем из Сокольников. А здесь так хорошо. И дом теплый. И маме ездить к нам через весь город не придется. Им с отцом тоже тут очень нравится. И папа приспособился. Ты его до метро довозишь, а оттуда всего две остановки до его КБ.

— То есть ты хочешь сказать…

— Что мы попробуем тут жить круглый год! — воскликнула Ника. — Сам подумай: и Севе хорошо, и нам.

— Да, в общем мне тоже так кажется. — Теперь Андрей удивлялся, что столь простое и мудрое решение ему самому не пришло в голову. Почему-то казалось, что зимой обязательно нужно жить в городе. — Никуся, это ведь здорово остаться тут, — все сильнее захватывала его идея жены. — Приезжаешь с работы, и тишина. И воздух тут великолепный. С Севкой будем ходить в лес. На лыжах его научу. А то теперь в Сокольниках воздух совсем не тот. Машин все больше и больше становится. Пробки. — Глаза у него загорелись. — А ведь тут у нас пруд есть. Если зимой замерзнет, можно на коньках кататься. С Севой.

— Пусть сперва замерзнет, а там поглядим, — уклончиво отозвалась Ника.

Большие планы Андрея по спортивной закалке сына внушали ей некоторый ужас. Хватит с нее мини-стадиона, который, к счастью, остался в Москве.

Конечно, Андрей и тут уже успел соорудить для сына на участке турник, стенку и горку, но и трехлетний Сева стал, естественно, умнее, и ему уже не приходило в голову отпускать руки на высоте.

— Кстати, горку ледяную зимой зальем, — словно отвечая на ее мысли, сказал муж. — Кататься будем. И Новый год тут устроим — закачаешься.

И они остались. Дружной большой семьей, в которой (редкий случай!) замечательно уживались все три поколения.

Глава III

Год спустя они снова решили на зиму в город не переезжать, и еще через год, и время летело быстро. Ника с Андреем и не заметили, как вдруг оказалось, что Севе следующей осенью идти в школу.

— Все-таки надо в город перебираться, — вздохнул Андрей. — Возить на машине парня каждое утро на занятия — он измучается. Сейчас такие пробки. Придется вставать рано. Кроме того, я наконец хочу отдать его в какую-нибудь спортивную секцию. Поживем в Москве. Ужасно удобно получается. У нас ведь во дворе хорошая школа. Я узнавал. Преподаватели сильные. То, что надо. А уж на каникулы станем сюда приезжать. Значит, теперь у меня новая задача. За весну и лето привести квартиру в порядок.

До весны и лета было пока далеко, зато до смерти Никиных родителей оказалось очень близко. Отец наконец-то оформил пенсию. Они все его дружно уговорили. Мол, что ты мучаешься. Живи да радуйся. На работу не надо каждый день мотаться. Побереги здоровье. Не мальчик уже.

— Поживем пока все вместе, — сказала родителям Ника. — А когда Севка в школу пойдет, и мы в Москву переедем, можете тут оставаться.

— А не захотите, — подхватил Андрей, — поменяем вашу квартиру поближе к нам, чтобы вы Севку почаще видели. И вам хорошо, и нам удобно.

В результате решили и квартиру поменять, и на даче жить. Отец вроде был всем вполне доволен. Но, видимо, с уходом на пенсию что-то в нем надломилось, и в августе, на самом исходе лета, он лег спать и не проснулся.

С кончиной отца окончательно ушло Никино детство и ощущение незыблемости мира. И у Никиной мамы мир рухнул. Она за месяц сгорела от рака.

— Леня меня к себе зовет, — сказала она дочери за день до смерти.

И Ника стала сиротой. Осиротел и Сева. Бродя по дому, он иногда, забывшись, звал:

— Бабушка!

Или вдруг спрашивал:

— А где деда?

И только потом спохватывался и мрачнел. И Ника однажды сказала мужу:

— Хорошо, что мы переезжаем. Знаешь, если бы не Сева, я бы даже прямо сейчас переехала. Не могу здесь без них. Пусто ужасно стало.

Андрей кивнул.

— Душой дома были.

— Конечно, они с домовым дружили, — грустно улыбнулась Ника, и на глаза навернулись слезы. — Наверное, домовой вместе с ними ушел. Потому и стало так неуютно.

— Эх, зря мы, наверное, уговорили его уйти на пенсию, — испытывал запоздалое раскаяние Андрей. — Нельзя ему было менять привычный ритм жизни.

— Но мне так хотелось, чтобы папа наконец отдохнул, пожил в свое удовольствие, — сказала Ника. — Всю жизнь ведь вкалывал.

— Он не просто вкалывал, а любил свою работу, — заметил Андрей.

— Я-то думала, он с Севкой последний год перед школой побольше пообщается. Потом ведь только на каникулах видеться будут.

— Да что теперь говорить, — махнул рукой муж. — Видимо, судьба. А против нее не попрешь.

И они постепенно начали привыкать к жизни втроем.

Андрей погряз в ремонте квартиры. Ника при всем желании помочь ему не могла. Севу не с кем было оставить. А доверить его чужому человеку душа не лежала. Однако в результате они справились с ремонтом, и в середине лета квартира стояла готовая к вселению.

Андрей переделал все. Комната сына была уже не детской, а комнатой школьника. Со специальной партой, которая могла расти вместе со своим хозяином. Ее сконструировали по спецзаказу на Андреевой мебельной фабрике, ибо к этому времени «Офис-стайл» запустил собственное производство. Книжные полки тоже сделали там. И еще — двухэтажную кровать, оформленную как старинный парусник. С веревочными лестницами, штурвалом на втором ярусе и медным якорем на первом.