А. Федоров - Оракул петербургский. Книга 2 Страница 6

Все перипетии жизни БВП, как собственно и жизнь каждого землянина, подчиняется формулам иного свойства, чем могут изобрести сами люди. Можно придумать и затеять сложный разговор о пассионарности, но то – мыльные пузыри в тазике с грязным бельем. Дело, безусловно, не в абстракциях, удобных для муссирования вялым человечьим умом. Божье откровение все равно останется за его пределами, ибо люди, "называя себя мудрыми, обезумели и славу нетленного Бога изменили в образ, подобный тленному человеку, и птицам, и четвероногим, и пресмыкающимся"… Генетика то же лишь игра по определенным правилам. С ее помощью можно приближаться к абсолютной истине, но не достигнуть, не дотронуться рукой до ее ядерного блеска. Формула нашего бытия дана в Священном Писании. Надо только уметь его читать, оценивать и понимать. Вездесущий проводит над землянами эксперимент, ставя и наблюдая какой-то особый опыт. Писатель обязан чувствовать это всеми фибрами души, а не кичиться надуманным атеизмом. Всевышний мешает генетический коктейль, выводя особую породу людей, видимо, толерантную к греху. Занятно, что скопище напыщенных земных мудрецов пытается доказывать право называться сверхчеловеком, спорить с Богом. Похоже, что именно о ком-то из них БВП походя заметил: "Мнимый сумасшедший, старичок из евреев, вот уже много лет удивший несуществующую рыбу в безводной реке, складывал свои манатки, торопясь присоединиться к первой же кучке горожан, устремившихся на Интересную площадь".

Вздохнем с очищением, выполним гипервентиляцию, и запомним: расшифровывая генетические коды, необходимо помнить, что "плясать должно от печки" – от Адама и Евы, от первых звеньев их потомства. Весь мир, персоналии человеческих этносов делятся на Каинов и Авелей – это вторая ступень разветвления родословия человеческого и его же универсального греха. С такой дифференциации должен начинаться любой анализ жизни "замечательных людей". Вспомним Первую книгу Моисееву: "И когда они были в поле, восстал Каин на Авеля, брата своего, и убил его" (4: 8). Глас Божий возроптал, вынесен был приговор страшный, но справедливый: "И ныне проклят ты от земли, которая отверзла уста свои принять кровь брата твоего от руки твоей. Когда ты будешь возделывать землю, она не станет более давать силы своей для тебя; ты будешь изгнанником и скитальцем на земле" (4: 11-12). Наш поднадзорный не был Каином – это абсолютно точно! Но он был приглашен на казнь. У каждого своя казнь, ибо жизнь – это, вообще, только казнь. Припомним грех и приговор самому первому поколению людей – Адаму и Еве: "В поте лица твоего будешь есть хлеб, доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят; ибо прах ты, и в прах возвратишься". Однако у Авеля и Каина разные казни: Авель убит, Каин – вечный мученик. Жизнь, истрепав плоть и мысль нашего современного Авеля, уготовила ему мученическую смерть: кто скажет, что легко ожидать своего конца, когда терзает тебя, скажем, рак простаты, рассеявший метастазы по всем органам. Всмотримся в последнюю фотографию страдальца (1977 год). На ней оттиснут его облик и, как контраст, рядом улыбающийся, полный сил и задора сын – успешный вокалист. В больничной палате, вдали от родины, мается он: взгляд его тяжел, печален, отстранен. Он уже заглянул в зазеркалье, увидел там своего единственного палача – старуху смерть с острой косой или с другим опасным инструментом. Многое вспомнилось, передумалось, переоценилось. Мы не знаем его личных выводов, но рискнем сделать собственные.

Его отец тоже не был завзятым Каином, но все же действиями своими, политическими играми, сознательно или неосознанно, но сблизил логику своей жизни с каиновской сущностью. И был он наказан, – стал скитальцем, утратил связь с землей, ранее кормившей и дававшей ему и семейству силы. Осколки каиновской казни больно ударили детей и всех близких. То ли по доброте, а, скорее, по вечному недогляду, но был нарушен вердикт: "И сделал Господь Каину знамение, чтобы никто, встретившись с ним, не убил его" (4: 15). Нашелся такой отморозок, и, как сказано в Священном Писании, – "Если за Каина отмстится всемеро, то за Ламеха в семьдесят раз всемеро" (4: 24).

Скорее всего, не дано нам, грешникам, понять окончательно логику приглашения на казнь. Но и здесь видна избирательность и бережливость. Обратимся за помощью к Святым. Соборное Послание Святого Апостола Иуды гласит: "И к одним будьте милостивы, с рассмотрением; а других страхом спасайте, исторгая из огня, обличайте же со страхом, гнушаясь даже одеждою, которая осквернена плотью" (1: 22-23).

Ясно одно: сама жизнь и есть казнь – нудная, долгая (по меркам человека, вестимо), состоящая из чередований мгновений счастья (опять же – только в земном измерении) и муторного невезения, физического истязания голодом, холодом, болезнью, скандалом, войной, сексуальной дурашливостью и никчемной суетой. Как тут не воскликнуть в сердцах: "Блажен, кто возьмет и разобьет младенцев твоих о камень!" (136: 9). Да, да, – все наши идеи и поступки – сплошь младенцы, часто достойные только разбивания о камень. Имя им – легион! Легион бездарносуетящихся и пустозвонов. "А их идолы – серебро и золото, дело рук человеческих" (Псалом 113: 12).

Известно и давно доказано, что "нет праведного ни одного". Значит заранее, помимо нашей воли, уже собраны на земле грешники, – они и отбывают здесь казнь за вселенский грех. Но многие продолжают копить отступничество от Божьего промысла, не делая попыток к искуплению. Тот вселенский грех отсвечивается в Божьем зрении, как нечто общее, привязанное ко всему роду человеческому и конкретной генетической линии. Все это светящийся серпантин, искрящийся разными цветами при дальнем, Божественном, рассмотрении. Кару несет весь род человеческий, вся генетическая линия, особенно преуспевающая в продолжении малых, земных грехов. Здесь реализуется святое предупреждение: "Помышления плотские суть смерть, а помышления духовные – жизнь и мир" (К Римлянам 8: 6).

Мучился приглашением на казнь и наш поднадзорный – БВП: сперва получил искрометное счастье, потом – расплачивался за грехи предыдущих поколений, свои собственные и за вселенский грех. "Но каждый имеет свое дарование от Бога, один так, другой иначе" (1-е Коринфянам 7: 7). И свой писательский долг, дарование БВП отслужил с честью и, безусловно, заслужил почестей, признания.

В финале одного из интереснейших произведений автор позволил главному герою раскрыть суть страстей душевных, направление поиска далекой, манящей мечты. Все произошло на показательной казни, когда тот лежал ничком на плахе. Когда родилось покаяние, тогда явилось и прозрение, затем отпущение грехов: Цинциннат уже перестал слушать удалявшийся звон ненужного счета – и с не испытанной дотоле ясностью, сперва даже болезненной по внезапности своего наплыва, но потом преисполнившей веселием все его естество, – подумал: зачем я тут?.. Цинциннат медленно спустился с помоста и пошел по зыбкому сору… Все расползалось. Все падало… Цинциннат пошел среди пыли, и падших вещей, и трепетавших полотен, направляясь в ту сторону, где, судя по голосам, стояли существа, подобные ему". Вот она награда за муки, за терпение, за веру в Бога и себя.

Остается загадкой: кто есть те – "подобные ему"? Его родственники – жена, единственный сын, сестры, братья, – или писатели-горемыки и та святая правда, с которой они играются, жонглируют, подбрасывая и снова ловя незащищенными руками, душой, сердцем, мозгом, обжигая огнем правды собственную плоть, создавая пылающие, но не сгорающие страницы своих произведений? Скорее всего, он не думал тогда о земных людях (он их просто не замечал). Истерзав до полного края свою душу, он, преисполненный ощущением приближающегося вселенского счастья, смело направлял шаги в загадочное, непостижимое зазеркалье. Одно ясно – он ощутил ту степень прозрения (инсайт), когда наступает полное осознание величия Господа, владеющего секретами логики мирозданья: "Верою познаем, что веки устроены словом Божиим, так что из невидимого произошло видимое" (К Евреям 11: 3).

Накануне пришествия финала состоявшийся великий писатель, скорее всего, услышал, но уже не смог или не захотел из-за экстравагантности своей натуры, передать миру Святые слова, вселенскую правду, исходившую от Господа Бога: "Праведный верою жив будет; а если кто поколеблется, не благоволит к тому душа Моя" (К Евреям 10: 38).

Глубокая ночь – темная и густая, как это обычно бывает на другом полушарии, в Южной Америке, – захватила пространство маленькой Венесуэлы, включив в себя и тот незначительный кусочек Мира, который принадлежал Сабрине, ее дочери, собачатам, дому и маленькому садику. Она сидела в большом, глубоком кресле, поджав под себя ноги и читала первую из трех тетрадей Сергеева, оставленных ей на хранение и изучение. Отправляясь в плавание он так и сказал: "Сабринок, почитай на досуге мои вирши, возможно, они помогут тебе войти в современный русский язык, ты оценишь и мои взгляды на психологию творчества. Не будь судьей строгим – здесь только "путевые заметки" (не более того), – но они могут пролить свет и на мою персону – бродяги, влюбленного только в тебя пиита.