Диана Петерфройнд - Доброе утро Страница 6

Я широко улыбнулась и приготовилась врать напропалую:

— Ну-у, в ней много оригинальных…

— Да ладно, — махнул рукой Джерри, мол, нечего тут заливать, — мы и сами знаем, что программа хуже некуда. Не мне вам рассказывать, что утренние программы обычно приносят больше всего денег. Материалы от иностранных агентств, специальные репортажи, предвыборные дебаты — средства на все это собираются благодаря утренним программам. Правда, те, кто работает в вечерних новостях, свысока смотрят на остальных, но ведь у них и затраты больше.

— Что да то да. — Я от души надеялась, что мне удалось выразить понимание и поддержку.

— Но, — сказал Джерри, — наш канал — исключение.

— Надо же!

— Наша программа занимает четвертое место после «Сегодня», «Доброе утро, Америка» и этой, как ее там, в общем, утренней программы на Си-би-эс.

Ну да, ту программу тоже никто не смотрит.

— Ведущие у нас люди сложные и местами талантливые, — сказал Джерри со вздохом.

Я поджала губы и покачала головой.

— Кому-кому, а Колин Пек в профессионализме не откажешь.

— Да ладно тебе, не умничай, — оборвал меня Джерри.

Колин, по крайней мере, не засыпает посреди эфира.

— Пол Макви хороший обозреватель, — не сдавалась я.

— Жуткий тип, — во взгляде Джерри сквозил скептицизм.

— Послушайте, мистер Барнс, — сказала я.

— Джерри.

— Джерри, я…

Но оказалось, он не договорил.

— У этого «Доброго утра» старая техника, людей не хватает, денег тоже. Да любого, кто согласится на эту должность, попросту поднимут на смех. Учтите, работы невпроворот, а зарплата мизерная.

— Насколько мизерная? — подняла я брови.

— Примерно половина от того, что вам платили в этом, «Как вам, черт возьми, живется в вашем Нью-Джерси».

— «Доброе утро, Нью-Джерси», — поправила я.

— Неважно, — опять отмахнулся он. — Учтите, до вас я предлагал эту должность двадцати двум кандидатам, и все как один послали меня подальше.

Двадцать два кандидата. Я сглотнула. Неужели?! Интересно, скольких из них пытались переманить с другого канала, а сколько, как я, сидели без работы? Скольких он взял бы охотнее, чем меня? Я-то готова ухватиться за любое предложение.

— Да, — бодро сказала я, — но я…

— Честно, — признался Джерри, — если бы мне удалось найти на эту должность более-менее приличного профессионала, вы бы здесь не сидели.

Я отшатнулась, будто он меня ударил.

— У вас нет опыта работы продюсером, — Джерри принялся перечислять мои недостатки, — вы слишком молоды, вас никто не знает, а что у вас за образование? — Он смерил меня презрительным взглядом. — Три! Вдумайтесь, три! Даже не четыре года в этом, как его там, Фарлей Редискинсон?

— Дикинс…

— Я что-то упустил? — скрестил он руки на груди.

— Нет, — сказала я, прочистив горло.

— Ну, что ж, Бекки Фуллер, тогда скажите что-нибудь в свое оправдание.

— Пожалуйста! — Я набрала в грудь побольше воздуха. Другого шанса у меня, скорее всего, не будет. — Вот вы говорите «Доброе утро» — дерьмовая передачка? Согласна. Но она идет не просто на канале, а на федеральном канале, у которого, между прочим, самый знаменитый отдел новостей за всю историю телевидения.

Джерри выпучил глаза.

— А ведь этой программе всего-то и нужно, — продолжала я с удвоенным напором, — чтобы кто-нибудь в нее поверил, чтобы кто-нибудь понял, что федеральный канал — это бесценный ресурс, и что для него нет и не может быть ни слишком мелких, ни слишком масштабных новостей.

Я замолчала, вновь набирая побольше воздуха.

— Вы тут что, петь собрались? — вклинился в паузу Джерри.

— Вашей программе нужно то же самое, что и мне, — выпалила я. — Нужен человек, который поверит в ее успех. Поверьте в меня! Знаю, мой единственный козырь — что я работаю больше всех. Прихожу первой, ухожу последней. Да я про новости знаю дофига — больше, чем всякие разные, которые на папочкины деньги курили травку и изучали семиотику в Гарварде.

Тут Джерри сник. Блин! Я стала шарить глазами по кабинету — не висит ли где-нибудь диплом. Господи! Только бы он не в Гарварде учился!

— Я полностью отдаюсь работе, — поспешила я уйти от скользкой темы. — Вот и все. Кого угодно спросите.

— Ну-у… — поморщился Джерри, — это же мешает жить.

— Еще как! — согласилась я. — Тем не менее это правда.

Правда — это не то слово. Последние два месяца я каждый день просыпалась за пять часов до рассвета и места себе не находила от безделья. Я могу отказаться от чего угодно, только не лишайте меня новостей. И кофе. Ну, если совсем честно, то личную жизнь тоже неплохо было бы устроить.

Хотя… если меня сюда возьмут, обещаю: больше не буду ныть, что у меня нет парня.

Джерри скрестил руки на груди и некоторое время молча смотрел на меня. Если бы не эти очки в роговой оправе, в его взгляде не осталось бы ничего человеческого. Я гордо вскинула подбородок. Мне было не до шуток.

— Я вам позвоню, — наконец произнес он.

— Хорошо, — я встала и попятилась к двери. — Тогда я, пожалуй, пойду… Как вы думаете, когда лучше…

— Я вам позвоню, — повторил он и уткнулся в свои бумаги.

— А у вас есть… ах, ну да, мои координаты указаны в резюме.

Только бы мне не промахнуться мимо двери! Я набралась смелости и оглянулась. Ага, вот она, дверь.

— Хорошо, — сказала я. — До свиданья! Спасибо вам за… спасибо.

— Угу, — Джерри на меня даже не взглянул. Неужели все так плохо? Неужели я провалила собеседование? Может, я перегнула палку? Вложила слишком много отчаяния в свои слова? Может, произвела странное впечатление своим нездоровым пристрастием к утренним новостным программам?

Я не разбирая дороги брела к лифту, прокручивая в голове реакцию Джерри на мою пламенную речь. Удалось ли мне произвести благоприятное впечатление? Или я вызвала отвращение? А может, напугала? Неужели я так бездарно профукала свой единственный шанс? Двери раскрылись, и я вошла в лифт. Стоит ли напомнить ему о себе как о кандидатке под номером двадцать три? Или взять пример с остальных и делать вид, что я слишком крута для какого-то там «Доброе утро»?

Следом за мной в лифт зашел молодой человек. Примерно моих лет, на голову выше меня, несмотря на мои шпильки, и неправдоподобно красивый. Великолепные волосы, мужественные черты лица, безупречно белая рубашка навыпуск. Уж он-то, судя по всему, не завалил важное собеседование. Он переводил взгляд с меня на кнопки панели.

— Да-да, вам бы надо выбрать одну из этих симпатичных кнопочек, — сказал он.

— Ох, простите! — каким-то чудом я взяла себя в руки. — Первый, пожалуйста.

Он нажал кнопку.

— Ничего денек, да?

— Я бы не сказала, — настроения поддерживать беседу у меня не было. — Я слишком много болтала и все провалила.

— И теперь отмалчиваетесь, чтобы все исправить? — поддразнил он.

Двери уже почти закрылись, но тут в щель просунулась чья-то рука. Двери послушно разъехались в стороны, и в лифт вошел Майк Померой.

У меня дух захватило. Вот это да! Майк Померой. Сам Померой! Мой кумир, может, самую малость постарел с тех пор, как я прилипала к экрану боясь пропустить очередной выпуск вечерних новостей. Но ему, пожалуй, идет: серебристые волосы, благородные морщины, мудрый взгляд. Нет, ну надо же! Я еду в одном лифте с самим Помероем!

Майк Померой небрежно кивнул красавцу. Лифт пошел вниз. Я собралась было заговорить, но прикусила язык. Я переводила взгляд с пола на табло, на котором высвечивались номера этажей. Ну надо же, я еду в одном лифте с Майком Помероем, я дышу с ним одним воздухом!

— Сэр, — не выдержав, повернулась я к нему, — я… ох, я так вами восхищаюсь, сэр… Я, просто… нет, ну надо же!

Молодой красавец явно забавлялся, наблюдая эту сцену.

— Я ваша большая-пребольшая поклонница. Просто огромная. Мы следили за всеми вашими репортажами… Всей семьей. Остальные ведущие вам в подметки не годятся. Правда. Знаете, когда я смотрела ваши репортажи из Косово, я будто сама там побывала.

— Она что, у тебя работает? — спросил Майк Померой у красавца.

— Нет, — ответил тот. — Я просто научил ее пользоваться лифтом.

У меня за спиной открылись двери.

— Вы высказались? — обернулся ко мне Майк.

— Да, — ответила я. Надо же, со мной заговорил Майк Померой! — Извините. Да.

— Позволите? — Он указал на раскрытые двери. Я перегораживала ему проход.

— Ой! — Я шарахнулась в сторону. — Да. Конечно. Всенепременно. Извините.

Майк Померой вышел. Двери закрылись.

— Господи! Вот это да! Прямо не верится. Скажите… вы его знаете?

Лифт остановился, и двери вновь поползли в стороны.

На лице молодого человека появилось подчеркнуто холодное выражение.

— Да, — ледяным тоном ответил он. — Хуже него на всем свете только два человека. — И с этими словами он вышел.