Эжен Мельц - Долина юности Страница 6

— Все они — мерзкие коммунисты!

— Они отомстили тебе, потому что ничего не могут сделать твоим родителям!

— Там, в Швейцарии, нет коммунистов. Это — свободная страна, слава богу.

— Ты скоро уедешь. Осталось подождать всего несколько недель, мой малыш.

— Ты ждал пятнадцать месяцев, но скоро это кончится. Я тебе обещаю.

Я-то думал, что слово «коммунист» принадлежит только миру взрослых. Мне принадлежат красные машинки и грузовички с бульдозерами на прицепах, а им — Наполеон, Египет и коммунисты. Нужно покинуть эту страну, пока коммунисты не отобрали у меня мои машинки и бульдозер.

6. Солдатик из Долины Юности

Мой брат возвращается из школы с восторженным видом, а я лежу перед цветным телевизором. Мы с Алексом вот уже шесть месяцев живем в Швейцарии. Наша квартира находится в Лозанне, на шестом этаже большого небоскреба, такого же, как в «Нюорке». Перед нами сияет голубое озеро, а за озером — голубые же горы, на вершинах которых лежит белый снег. Точно так же, как на коробке шоколадных конфет, присланных нам родителями в посылке. Мы живем перед крышкой от коробки с конфетами.

«Мы перебрались на край света», — повторяет мама. И точно, здесь все не так, как там. Например, сериал «Кожак и Маннике», который я смотрел по румынскому телевизору, — цветной. Румынский Маннике сидит за рулем серой машины. В Швейцарии у него красная машина. В Румынии, когда машина взрывалась, то пламя было грязно-серое. В Швейцарии оно желтое, как огонь у зажигалки.

Но это еще не все! В Швейцарии у цветного телевизора есть пульт управления без провода. Гномик в маленькой коробочке шепчет приказания своему братику, который живет в телевизоре. И это не все! В Швейцарии мы поднимаем металлические шторы с помощью ручки, расположенной рядом с окном. Швейцарская спускалка воды в туалете — это не кусок дерева, привязанный к ржавой цепочке, а красивенький рычажок, на который нужно осторожно надавить. В первые дни после нашего приезда в лозаннскую квартиру мы с братом постоянно перекликались из одной комнаты в другую: «Эй, посмотри, что я нашел!» Мы обнаруживаем, как работает вытяжка над плитой в кухне и мусоропровод. Десятки предметов неизвестных форм и цветов.

Но принесли ли мне эти вещи радость или горе? Ни то, ни другое. Моим первым важным предметом в Швейцарии был солдатик из Долины Юности, об этом я и хочу рассказать.

Итак, мой брат возвращается из школы с восторженным видом и объявляет:

— Сегодня мы всем классом ходили в одно потрясающее место.

— Правда? А куда? — спрашивает мама, готовя «кифтеле»[3].

— Это недалеко от нашего дома, — рассказывает Алекс, широко открывая глаза от возбуждения.

— Там есть огромный-преогромный парк со скалами и туннелями, в которых можно скользить. Это типа катальных горок, представляешь? Кроме того, там есть качели и большие цветные холмы. Это так здорово!

Мама хмурит брови. Она не верит, что такое место может существовать рядом с нами.

— Я тебе клянусь, что это правда! — уверяет ее братец.

Вечером, когда папа возвращается с работы, брат пытается убедить его, что он не врет. Но вечером никто не может заинтересовать папу чем бы то ни было. Папа приходит всегда уставший. Он работает в офисе, где высчитывают всякие штуки-дрюки. «Программы для автоматических устройств» — как он иногда пробует нам объяснить. Папа — программист, но фиг его знает, что это значит. Пожарный тушит огонь, рыбак ловит рыбу, а программист — он программирует что? Неизвестно. Одно я знаю наверняка: программист устает как собака к шести часам вечера. Алекс рассказывает ему чудеса, которые он видел с другими ребятами. Папа слушает и наконец соглашается. В следующую субботу мы пойдем на разведку в поисках Долины Юности.

Мы уходим в десять часов утра. Я хотел взять с собой спасательную флягу и смастерить защитную каску, но мама говорит, что это необязательно. Держа папу за руку, мы поднимаемся по улице Монтуа. Проходя мимо длинных и очень плоских камней, папа объясняет нам, что это скульптуры:

«Художник создает из камня самые странные формы. Иногда в них можно увидеть дядю или тетю, а иногда — ничего не распознать. Это — современное искусство». Я хотел бы задать ему тысячу вопросов по поводу камней, но время не ждет. Вот мы уже подошли к исходному пункту нашей экспедиции: школе Алекса. Брат показывает нам нужное направление, и мы продолжаем идти по маленькой улице. Через полкилометра проходим мимо большого грязного пустыря, полного железяк и старых шин. Он похож на гараж или свалку машин, где пахнет кошками и заплесневевшим смазочным маслом. Это такое безобразное место, что можно подумать — мы вернулись обратно в Румынию! Но мы не обращаем внимания и идем дальше. Вдруг прямо перед нашим носом проезжает длинная черная машина. Папа объясняет нам, что на ней перевозят умерших к «их последнему дому».

— Что это — «последний дом» умерших?

— Это могилы, — отвечает папа. — Вроде тех, что можно видеть из окна нашей спальни. Мы живем рядом с кладбищем Монтуа и во время прогулки обогнули его, дойдя до ворот, откуда выезжают похоронные машины.

— Почему мертвые умерли? — спрашивает Алекс.

— Я не знаю, — говорит папа, смеясь. — Иногда от болезни, иногда от несчастного случая.

— Это чт…то значит — б-быть мертвым?

— Это значит, — объясняет папа, — что мертвому уже нет ни до чего дела здесь на земле.

— Да ну! А-а-а где же он?

— Он — в раю. То есть, его тело остается здесь, а душа поднимается на небо.

— А чт-то дел…лает его т-тело здесь?

— Хватит, — говорит папа, — мы пришли сюда, чтобы найти Долину Юности, а не для того, чтобы говорить о мертвецах.

Мы по-прежнему идем прямо. Через какое-то время брат предлагает нам свернуть с большой дороги на тропинку, которая спускается в лес.

— Долина Юности находится прямо за этими деревьями, — сообщает он.

Мое сердце начинает биться все сильнее и сильнее. За деревьями мы различаем яркие цвета. Смех детей раздается в воздухе, наполненном сладковатыми запахами. Лицо моего братишки озаряется огромной улыбкой удовлетворения. Ему удалось привести папу в место, которое знает только он один. И вдруг зеленый занавес открывается, являя нам волшебный мир: три желто-красных холма, по очертаниям напоминающие кашалотов, вырастают из черного асфальта. Мальчишки на велосипедах забираются на спины зверей, замирают в равновесии на мгновенье, а потом съезжают с другой стороны. Вдали компания счастливчиков играет в прятки между круглыми валунами, виднеющимися на поросшей елками горке. Мы с папой обнаруживаем тропинку между камнями и в одну секунду оказываемся на вершине горки. Там становится понятно: мы действительно находимся в долине.

Сотни розовых кустов клубничного, персикового и кремового цвета усеивают многочисленные террасы этого волшебного места. Справа на ветру покачивается странное дерево, похожее на ель. Но вместо того, чтобы тянуться к небу, его ветки падают на газон. Я воображаю, что это — мамонт с бивнями, по мановению волшебной палочки превращенный в растительного монстра. В глубине долины мы различаем также голубой пруд, за которым аллея превращается в полоску из бетона. Эта полоска закручивается вокруг гигантского здания с крышей в форме ракушки. Я не верю своим глазам: куда ни посмотришь — повсюду видишь что-нибудь чудесное или невероятное!

Внезапно мне в глаза бросается зеленая точка на земле. Я приглядываюсь и обнаруживаю: там лежит пластиковый солдатик. Фантастический коленопреклоненный солдатик, целящийся из ружья во врага. Сколько времени он ждет меня на вершине этой горки? Годы? Столетия? Или всего лишь с прошлой недели? Понятия не имею. Время — это сложная штука. Так или иначе, я вовремя покинул Бухарест, чтобы встретиться с пластиковым солдатиком.

— Что ты там нашел? — спрашивает папа.

— Солдатика. О…он мой.

— Покажи.

Я протягиваю ему мою находку. Папа осматривает фигурку и сообщает мне, что это — американский солдат. По его словам, они побили немцев во Второй мировой войне.

— Американцы входили в число союзников. С англичанами и русскими они спасли мир.

Я был уверен в этом! Мой солдатик принадлежит к непобедимой армии. Я прячу его в карман. С ним я готов дать отпор любым опасностям: как злодеям на улице, так и самым дерзким атакам монстров, спрятавшихся в темноте. В следующий раз, когда какое-нибудь существо, увиденное по телевизору, будет пугать меня во сне, я скажу ему: «Иди вон! На ночном столике меня охраняет американский солдат, и он уже взял тебя на прицел. Так что имей в виду!» После того, как дядя Марсель выгнал из моей жизни маленького гномика с его волшебным перышком, я нашел ТМС. Но новый Только Мой Секрет в десять тысяч раз сильнее предыдущего.