Ежи Анджеевский - Страстная неделя Страница 6

— Твоя жена не работает? — спросила она.

— Нет.

Он хотел сразу же сказать, что до недавнего времени она работала вместе с ним в той же фирме, но теперь работу бросила, так как скоро ожидает ребенка. Однако почему-то решил не говорить об этом. И снова с досадой почувствовал, как неискренен он по отношению к Ирене.

— А твой монастырь цистерцианцев? — спросила Ирена.

Его обрадовало, что она помнит о той его работе. Увы, с прошлого лета он уже не ездит в Гротницу, у монахов не хватает средств, и работы по реставрации и ремонту монастыря пришлось отложить до лучших времен. Однако он оживился и увлеченно стал рассказывать о том, что успел сделать в старом монастыре.

— Значит, ты проезжал через Краков? — вдруг спросила Ирена.

Отрицать этого он не мог. И разговор, уже было наладившийся, прервался.

Направляясь к трамваю, они близко подошли к мурановской части гетто, звуки выстрелов и тарахтенье пулеметных очередей становились все громче. Очевидно, и здесь повстанцы вели ожесточенную борьбу.

Теперь они молча шли по свободному пространству между слегка уже зазеленевшим парком и кирпичными фортами старой Цитадели. Издалека видны были здания гетто. Сзади, со стороны Вислы, дул резкий, холодный ветер.

— Как зовут твою жену? — спросила Ирена.

Он вздрогнул от неожиданности.

— Анна.

— Красивое имя.

И тут же, словно для того лишь, чтобы отвлечься и не слышать близкой канонады, еще спросила:

— Верно, удивится твоя жена, когда меня увидит?

— Да нет же! — быстро возразил Малецкий с нарочитой уверенностью. — Я так много говорил Анне о тебе.

— Наверняка не удивится, — повторил он, минуту помолчав.

Разумеется, он ошибался, да, впрочем, сам знал об этом. Чего-чего могла ожидать в тот день Малецкая, но не знакомства с Иреной Лильен.

Зная, что Ян должен вернуться домой раньше, Анна была обеспокоена его опозданием. Когда же вернулся Влодек Карский и увлеченно, отчасти сгущая краски, рассказал, что творится в городе, она не могла усидеть дома и пошла к конечной трамвайной остановке.

Анна как раз подходила к кольцу, когда Малецкий с Иреной вышли из переполненного вагона. Она увидела их издалека. И тут же подумала, что эту высокую, красивую женщину муж, должно быть, случайно встретил в трамвае; сейчас он увидит, что она ожидает его у остановки, конечно, тут же попрощается с женщиной и подойдет к ней. Но, пережив несколько тревожных часов, она совсем иначе представляла себе желанную встречу, и непредвиденный пустяк омрачил ее радость. Все страхи за Яна показались теперь смешными, нелепыми.

Люди гурьбой торопливо выходили из трамвая. В образовавшейся вдруг толпе на остановке Малецкая потеряла Яна из виду. По шоссе как раз проезжали крытые брезентом немецкие военные грузовики. Облако белой пыли заволокло дорогу.

Колонна автомашин была длинная. Тяжело грохоча, они катили одна за другой, и прошло несколько долгих минут, пока столпившиеся на остановке люди смогли наконец перейти дорогу.

Малецкий не ожидал, что Анна выйдет встречать его. Он шел, занятый разговором с Иреной, не оглядываясь вокруг, и, вероятно, прошел бы мимо жены, не заметив ее, если бы в последнюю минуту она, преодолев себя, не помахала бы ему рукой. Он тотчас остановился.

— О, вот и Аня, — сказал он Ирене.

Но вспыхнувшая радость тотчас в нем угасла, когда он увидел, что Анна надела старое, много раз переделанное платье в горошек, которое он не любил. Рядом с элегантной Иреной она показалась ему невзрачной, опустившейся. Он знал, что Ирена придавала большое значение внешности женщин. Сам же он был из тех мужчин, которые ищут подтверждения своих чувств у людей посторонних, и ему очень хотелось, чтобы Анна произвела на Ирену наилучшее впечатление. И он тут же взвалил на жену вину за свое разочарование. Увы, когда было задето его самолюбие, он забывал про нежность.

Они подошли к Малецкой. Она явно была смущена.

— Давно ждешь? — спросил он.

Анна отрицательно покачала головой.

Малецкий, как обычно в трудных ситуациях, старался скрыть свою досаду непринужденностью.

— Вот гостью тебе привез! — сказал он как можно сердечнее. — Это Ирена Лильен…

Малецкая подняла глаза на Ирену и слегка покраснела.

— Ну, а это Аня, — обернулся он к Ирене, представляя жену.

Они молча подали руки друг другу. Малецкий снял шляпу. Было очень тепло.

— Ну что, пошли?

Они направились к дому. От трамвая до дома, в котором жили Малецкие, было неблизко; туда вела песчаная, совсем сельская дорога. С одной стороны темнела полная вечернего птичьего гомона, густая сосновая рощица, с другой — тянулись белые опрятные домики, похожие один на другой, веселые и изящные, разделенные садиками. Там белели цветущие грушевые и черешневые деревья, кое-где розовел миндаль, а молодые березки были опушены нежной зеленью. Среди тишины слышались детские голоса. Кое-где в садиках копали землю.

После пасмурного и ветреного дня небо прояснилось к вёдру, небосвод на западе стал светло-голубым, весенним. Пахло свежей землей и еловой хвоей.

— Я никогда тут еще не была, — сказала Ирена, оглядываясь. — Красиво как…

Потом она не обращала уже внимания на окрестности. Она шла между Малецкими, осторожно ступая стройными своими ногами по песчаной дороге, слегка покачивая зонтиком, — типичная горожанка, даже не подумаешь, что ей привычней жизнь почти деревенская. Едва слушая рассказ Малецкого о сражении в гетто, она то и дело поглядывала на молчавшую Анну. Ирена, видимо, сразу заметила, что Малецкая беременна.

Жена Яна не была ни красивой, ни эффектной.

Беременность успела уже обезобразить ее хрупкую фигурку, в очертаниях тела появилась характерная тяжеловесность. Движения Анны тоже не отличались изяществом, шаг был слишком широк, но при всех физических недостатках она держалась так естественно, что ее состояние не бросалось в глаза. У нее были светлые, пепельного оттенка волосы, неправильные, можно сказать заурядные черты лица, большой рот и выдающиеся скулы; по-настоящему красивы были только глаза, карие, влажные, очень теплые.

Когда кончились деревянные домики и рощица и началось поле, уже зеленеющее всходами ржи, Ирена спросила:

— Далеко еще?

— Теперь недалеко, — впервые нарушила молчание Малецкая. — Сразу за теми домами.

Дома стояли за полем, заслоняя, однако, лишь восточную часть горизонта. На западе открывался широкий простор, настоящий сельский пейзаж. Виднелись луга, серая, еще безлистная полоса лип и тополей, за ними хаты, а дальше — фиолетовая тень лесов. Там заходило солнце — красное, огромное, суля ветреную погоду.

У края поля начиналась тихая улочка, застроенная домиками в стиле маленьких польских усадеб. Перед каждым таким домиком был садик, много сирени и еще нерасцветшей акации. Эта улочка вела к дому, в котором жили Малецкие.

— Когда родится твой сын? — внезапно обратилась Ирена к Малецкому.

Вопрос был неожиданный.

— Почему именно сын?

— Вы что, не хотите сына?

— Да нет, хотим! — рассмеялся он.

— Ну, и когда же?

— В середине июня, — ответила Малецкая.

Ирена задумалась.

— Еще так долго…

— Да нет, почему же? — возразил Малецкий. — Еще всего два месяца, даже неполных.

— Два месяца это очень много, — повторила Ирена.

Малецкая слегка коснулась ее руки.

— Да, это в самом деле много — два месяца, теперь… Но надо хоть немного верить, — сказала она сердечно своим низким, теплым голосом.

Ирена принужденно засмеялась.

— У меня-то нет никакой веры. Хочется только жить.

— Вот именно, чтобы жить, надо верить, — вставил Малецкий.

Ирена насмешливо взглянула на него.

— Во что верить?

— В жизнь, — не отступал Малецкий.

Ирена презрительно усмехнулась:

— Ах, разве что так!

Малецкий уже не мог удержаться. Он остановился и патетически воскликнул, словно открыл нечто невероятное:

— Однако же ты говоришь, что хочешь жить! Что же это, как не вера в жизнь?

Ирена пожала плечами и приподняла зонтик.

— Вера в жизнь? — повторила она. — Вовсе нет! Просто чем больше видишь смертей вокруг, тем сильнее самому хочется жить, только и всего…

Они замолкли.

— Вот наш дом! — Малецкая показала дом, окруженный молодыми елочками.

Перед домом играли два мальчугана и смуглая, черноволосая девчушка, очень похожая на Влодека Карского. Это была Тереска Карская.

Она стояла в стороне и, заложив ручки за спину, смотрела, как мальчишки, вывалявшись в песке и глине, сооружают длинную стену из камешков, веток и осколков стекла.

— Что это вы делаете? — задержалась возле них Малецкая.

Один из мальчишек поднял к ней толстощекую чумазую мордашку.

— Это гетто! — с гордостью показал он на стену.