Владимир Мальцев - О том, что сильнее нас Страница 6

Всякого ожидали. Но такого… Проведя нас шестикилометровым кругалём по шелопнику — Володя вышел точно ко входу в Олимпийскую, которая оказалась именно там, где ей и надлежало быть. Сусанин, едрёна пассатижа. Путешественник, блин, с тридцатилетним стажем. И сам ведь, сказали — не поверил, пока за ручку не сводили до той пещеры с озером.

А вот тут-то оно и началось. Какой там склон, по которому спуститься запросто, а подняться тоже можно, но одному страшновато! Какая там пятиметровая ледяная катушка! Через три метра после того места, где в галерее появился лёд, — путь преградил вполне настоящий обрыв. Метров семь-восемь. Даже не вертикальный, а с нависанием. И с нашим шнурком — ну абсолютно нечего тут делать. А за лестницей бежать в избушку — часа три займёт, жалко в последний день-то тратить.

Та-а-ак… В верхней части обрыва галерею пересекает наклонная полочка. Метра на два спускается. Пройти, если подрубить пару ступенек, вполне можно. А там — в стене ниша, а в нише — колодец. Так как прямо под нами, судя по схеме, река, дно колодца должно быть на одном уровне с подножьем главного обрыва. Значит, метров пять-шесть тот колодец. Отлично. Лес наверху есть. Колодец узкий, поставить туда дерево — лазить вполне можно будет.

Срубили мы быстренько пихточку метров на восемь, чтобы уж наверняка, освободили от веток, да и потащили к колодцу. Володя, конечно, перед операцией проноса ёлки по полке честно заявил, что разучился узлы вязать, так что пусть я ему расскажу малость, как свой конец привязывать… Но кто ж поверит, что человек, умеющий любой из морских узлов вслепую вязать, взял да разучился? Да и стоял я уже на трети полки, держа свой конец палки, возвратиться физически нет никакой возможности. Так ведь не врал Володя. Привязал-таки он соплю к ёлке бельевым узлом, который возьми да и развяжись прямо посередине полки. Ох, какие антраша нам пришлось выделывать на той ледяной полке с бревном в обнимку, чтобы не улететь! И вниз его бросить нельзя — остатками веток да верёвочками всякими хоть одного, да зацепит так, что улетит следом.

Фигня, справились. Вот и конец полки. Вот и ниша с колодцем. Ну-с, государи мои, раз-два, взяли, раскачали… И — метнули. Велико же было наше удивление, когда тщательно вымеренное и с запасом срубленное дерево, свистнув по начальной катушке, простучало по стенкам, скрылось за поворотом колодца, смачно плюхнулось в воду и уплыло к чортовой бабушке.

Так. Отлично. Повторить означенную акробатику с большим бревном не выйдет, да ежели и выйдет, то надувать лодки, вися на бревне, — занятие в высшей степени неординарное. Времени бежать за лестницей уже совсем нет. Придётся методом последовательных приближений. Итак, в малом колодце метров десять глубины получается. Под главным обрывом, учитывая осыпь на дне вместо реки и разницу высот концов полки, — те же десять. Откуда? В описании — чёрным по белому пять указано. Глазомер – семь-восемь показывает. Ладно, фиг с ним, пусть десять. Тринадцать метров, значит, надо брать? И потолще чуток, так как лезть придётся по самому стволу, не касаясь стены? Допустим…

Ближайшее дерево нужных габаритов оказалось за пределами входной воронки, метрах в сорока от входа. К тому же — лиственница. Твёрдая и тяжёлая. Как мы её рубили, за неимением топора, своим мачете — песня отдельная. Минут сорок мучились. Свалили. Поряпали ветви да сучья, взялись… Какой там… Мы её и за один конец втроём приподнять не смогли. Походили, посмотрели… А повезло. Легла листвяшка наша — прямо в русло ложбинки, ко входу ведущей. На вагах можно и провести.

И провели. И кинули. Куда хотелось, туда и кинули. Прямо в расчётную точку, с точностью необычайной, сантиметр в сантиметр попали. Только вот, когда затихло громыхание дерева по льду и чуток осела поднятая пыль, — оказалось, что вершина расположилась полутора метрами ниже среза обрыва. Опять та же петрушка, словом. Вот впервые в жизни видел, чтобы одновременно у троих — и так врал глазомер. Да ещё и противоречия с описанием нехилые такие…

В общем — не захотела Олимпийская нас впускать. Даже подстраховалась, как выяснилось несколько позже. Несмотря на существенный спад воды, во входной ветви Олимпийской стояло штук пять сифонов, так что даже если спустились бы — всего сто метров, и задний ход. А несколько дней назад вода была настолько высока, что Олимпийская, за исключением приблизительно десяти первых метров за тем спущенным в малый колодец деревом, была затоплена вся. Под потолок. С таким напором течения в галереях, что вся глина покрылась свежей пятисантиметровой рябью. Если пещера пускать не хочет, оборона может быть очень глубоко эшелонирована. Вот как специально всё один к одному.

Значит — команда не та. Другую надо искать. Вот я, спустя всего месяц после возвращения домой, и сколотил альтернативную команду. А ещё через два месяца — вторую. И ни с той, ни с другой не удалось даже из Москвы тронуться. По причинам, удивления достойным.

Была у меня когда-то жена. И жили мы с ней тогда в квартире моего отца. А у жены была подружка, чтоб им, подружкам этим, пусто было. Странная субстанция женская дружба. Как правило, на взаимной зависти замешанная, до ненависти доходящей. Поссорилась тогда подружка с женой, напрочь поссорилась, лет пять они даже не созванивались. А тут — подготовил я команду да и уехал на недельку в славный город Улан-Удэ, деньжат на экспедицию заработать, запасы подсчитать на одном месторождении. Тут-то эта подружка и выскочила, как тот чорт из табакерки. Одержимая идеей запоздалой мести.

Не зная, что мы развелись, не зная, что мы переехали, зато прослышав откуда-то, что меня нет в Москве, она подбила своего паренька позвонить на квартиру к моему отцу. И объяснить, что вот, мол, информация для Натальи, сам он, мол, тот-то и такой-то, был со мной только что в спелеологической экспедиции на хребте Алек на Кавказе, там пару дней назад угробился, а ещё через три дня привезут тело. Возвращаюсь я, стало быть, спокойненько из командировки, а среди всех родственников форменная паника по означенному поводу. Ну и как, мог я ещё через три дня на Пинегу ехать или всё же отложить? И команду поменять, раз уж и с этой не вышло?

И поменял. И опять за пару недель до отъезда пришлось в командировку съездить. На этот раз — в Челябинск. Компания, в которой я семинар проводил, располагалась в здании Теплотехнического института, на первом этаже. Старое такое здание. С интересной деталью: часть одной стены на всю высоту сложена из стеклянных кирпичей, таких же, из каких раньше в Москве автобусные остановки строили. Перерыв в занятиях. Выходим покурить к лестнице, которая как раз вдоль той стены построена, но не встык, а с метровым проёмом. Вдруг — меня что-то как будто пихает, и я абсолютно немотивированно делаю шаг вперёд. И тут вдоль моей спины пролетает здоровенный, где-то на полкило, изрядно острый обломок стеклянного кирпича. Распоров всю одежду от плеча почти до копчика и прочертив на спине основательную царапину.

Тут же проверили. Над нами на лестнице никого не было. Нашли, откуда выпал этот кусок. Четвёртый этаж. Конфигурация дырки в стене такова, что даже при наличии готовых трещин — самопроизвольное выпадение весьма маловероятно. Разговоров потом на полдня было. Пока мне медицинскую помощь оказывали да пивом с рыбкою ублажали. Несмотря на пиво и медицину, царапина через пару дней воспалилась и загноилась, так что экспедицию снова пришлось отменять.

На чём я и сдался. Не совсем сдался, конечно. Просто принял правила, которые вдруг начали просматриваться. Не суйся, мол, пока не позовут. Хорошая штука — суеверия. Удобная. Необходимость думать и действовать напрочь вышибает, да и комфорту прибавляет. В общем, принял я решение ждать до тех пор, пока не дёрнет — вот, мол, твоя новая команда, так что теперь и с этими — можно. И ведь самое интересное — что дождался. Но речь об этом пока изрядно впереди.

Прочитал написанное — и преисполнился. Отвращением. Собирался ведь честно всё писать. А получился сплошной такой недотриллер с великим оптимистом в главной роли. Чушь. На самом деле я был готов громко выть и об стены головой стучаться. Что, впрочем, периодически и делал. Хреновая была затея — окружить себя со всех сторон бастионами из созданного. Каждая вещь, получившая признание, — кирпич в стену между собой и людьми. Налепил тех кирпичей — и готово. Для друзей превратился в икону, в тех кругах, откуда умел новых друзей брать, — тоже в икону. А человеком быть перестал. Фигню поёт Уотерс про то, что стены строят исключительно страх и комплексы. Сотворённое добро умеет строить стены не хуже. В общем, чуть я не повесился, потом разогнал всех, начал новых собирать, из тех кругов, где меня не знают… В общем, сами понимаете, какой шёл фон, когда проект за проектом рушились, а вместе с ними — исчезали и люди, на поиск которых было потрачено столько сил. То есть, силы были почти на нуле, терпение тоже, нервов уже не оставалось совсем… Да и здоровье гавкнулось, довела меня означенная ситуация до прободения язвы, штопать пришлось… Так что остался я и без друзей, и без женщин, а те немногие, кто пытались со мной контакт наладить, нарывались на моё нытьё и абсолютно разумно давали задний ход.