Гертруда Стайн - Кровь на полу в столовой Страница 6

А потом все поняли, что это правда. Она его мать упала из окна на цементный пол и после этого не знала, не больше чем другие, что было до этого. Через пять дней она была мертва и каждый говорил что родственники садовода говорили что она ходила во сне. А ходила она во сне. Когда-нибудь вообще ходила во сне. Кто-нибудь вообще ходил когда-нибудь во сне. Куда она ходила. И кто это что она вообще ходила. Кто это. Кто кого пытал.

Я хочу сказать все что знаю про садовода который выращивал цветы. Там восемь человек в семействе, не считая отца и матери и всяких там женатых братьев. К гостинице они вообще никакого отношения не имели, если не считать сестры, которая имела, потому что там работала в прислугах.

Они и говорили, то есть он говорил, он который садовод говорил, что потому только эта гостиница и держится, где работает его сестра, что держится она на воле трех человек, его сестры, старшего сына матери которая жена владельца и деда который отец владельца этой гостиницы.

Лиззи ты не возражаешь.

А теперь рассказать и примерно показать весьма весьма примерно показать как семейство садовода до того дошло и дожило, что решило рассказать, а эти выживут несмотря ни на что, выживут, чтобы все рассказать.

Давным-давно был сад. Сад был очень старый и все кто в нем бывал были люди верующие. По-своему они были люди верующие. Но даже и при этом у людей были семьи. И это семейство было весьма известное как история семьи. То есть я хочу сказать, с тех самых пор как город себя помнил, он помнил и про них. Не то чтобы они были люди значимые. В каком-то смысле люди они были незначительные совсем незначительные, но постепенно появилась в них некая значимость, которая и где угодно может иметь значение. Как я уже сказала, их было восемь, четверо братьев и четыре сестры. Четыре сестры и трое братьев были точь-в-точь как старший брат и как мать. Хотя конечно такого быть не может. Глупо думать, что такое может быть, поскольку между всеми этими братьями и сестрами разница была всего по два года вплоть до самого младшего. А он собирался стать священником.

Не имеет никакого значения, что каждый знает про чьи-то там труды и дни, ни малейшего не имеет значения. В каком-то смысле не важно даже то, что об этом говорят. Даже если в других каких местах это и важно.

Старшего из восьми сестер и братьев, то есть четверых братьев и четырех сестер называли старший. И это тоже не важно потому что каждый его знал, и очень было важно, чтобы никто не знал, что все они заодно и думают одинаково. По крайней мере кланялись они одинаково. И то же их мать, которая была на него похожа и носила парик. Каждый знал, что она на него похожа и носит парик.

Они жили в саду и они жили возле сада. Они могли бы быть богатыми, но поскольку семья была такая, кто их знает. И по крайней мере, если они страдали от бедности, то страдали долго. От этого некоторые из них стали умными. От этого-то все и произошло, если, конечно, они вообще были бедными.

Они были не бедные и гордые. Никто так не говорил. Кое-кто поговаривал, что они слишком много о себе понимают, но во всяком случае старший брат был человек любезный, он всегда готов был сделать все, что в его силах.

Сестер на работу устраивал не он. Братья у него были домоседы и если куда уезжали, всюду таскали за собой свой сад, и никто из них не уезжал далеко, но никто там и не оставался, и только один из них женился и ребенок у него тоже был только один.

Вот так они и жили, и никто из них не умер, даже отец, который не жил в саду, хотя раньше и жил.

Она та сестра которая никуда не отлучалась из гостиницы где работала кроме как разве сходить домой в сад, куда она ходила каждый день, была самая старшая из семи, то есть она была младше чем старший. И таковой себя и ощущала.

Кто был героем этого сада и при чем тут отец. Был при чем, но потом исчез. Героем был который старше семерых, то есть который самый старший из восьми, а семеро его были младше.

Но вернемся в гостиницу.

Вы хоть кто-нибудь из вас знаете такую болезнь, от которой вокруг глаз такие черные круги, как будто ваксой нарисованы. Няня у малышки Эмили такой болела.

Этьен, который должен был стать адвокатом, заняв место своей мертвой матери, стоял у дверей в гостиницу и принимал гостей.

Но вернемся в сад и речь пойдет вовсе не про одно и то же.

Давным-давно жил-был старший брат, старший из восьми, который сражался на этой войне.

Это было совсем неважно.

Когда война, все сражаются на этой войне. И если война, все на этой войне сражались. Конечно сражались, потому что именно такая она эта война, а не какая-то там другая. Старший брат давным-давно сражался на этой войне. Чего и желали.

Он сражался на этой войне, он стал бы священником до или после или во время этой войны, а вот и нет. Никто не умер. Столько людей поубивали, но никто не умер.

Лиззи ты не возражаешь.

Вот такие с ним дела и с братьями его и сестрами, такие с ним дела, и с его матерью, такие с ним дела. И с отцом. Который жил один, который владел и владел и жил один, и на одном глазу у него была катаракта и никто не видел чтобы для кого-то это была пытка но они работали весь день слишком скоро.

Это не описание того, что они сделали, потому что никто не видел, как они это сделали. Однажды старший брат с садовой лейкой и что-то вроде фартука на нем, и лейка для полива, которой он размахивал, и между ним и тем, кто пришел, был человек. Кто этот человек. Плотный человек, все остальные были худые, идущий человек, все остальные бежали и кланялись. Кто был этот человек, и он был между и между.

Я чувствую, что ничего не знаю, когда страдаю.

Понемногу они начали понимать, что им делать.

Каждый считает, что никто не знает, даже если каждый знает.

Между знанием и растением разницы никакой.

Мало-помалу сад они поменяли.

Старший чувствовал, что он не сможет стать священником, нет-нет никак по крайней мере пока отец жив а отец все никак не умирал, и потом тоже никак не умирал, и никто не умер, и даже двоюродный брат не умер, но от отца они все равно избавились. К этому времени они уже считали, что по отношению к ним это несправедливо, именно так они и написали.

К этому времени, ко времени когда они отделались от отца, а как такое могло случиться, я тебе скажу позже. Это конечно не преступление, но такое бремя, а каждому бремени свое время. К этому времени старшему брату поздно уже было становиться священником, а вся семья хотела, чтобы он удалился и молился себе на здоровье чуть ли не сразу после того, как они отделались от отца; тот самый старший брат, который выгнал отца из дома. И каждый день являлся очередной брат и говорил, чтобы он удалился куда-нибудь и молился. Следующий брат по старшинству молиться не мог, потому что был женат. Его жена мастерила цветы, искусственные цветы, а теперь еще и родила ребенка и все довольны и все идет потихоньку.

А никаких искусственных цветов здесь не было, одни натуральные. Даже слишком иногда натуральные, они сажали дикие цветы, а потом их продавали.

Когда есть восемь человек, их никогда не станет семь, если только один из них не умрет, для начала. Что ты сказала.

Нельзя ли двери закрывать везде ко времени и быстро. Чтобы не было убийства.

Четыре три пять. Что.

Каждый интересно понял что к чему. Пока у нас тут два семейства, и кроме прочего загородный дом.

Три преступления кряду. Приступим.

Не забывай, что был там загородный дом, где в один прекрасный день все и произошло, а в другие дни происходили всякие другие вещи.

А потом были похороны.

Прочитай начало заново.

И еще была гостиница, где что-то случилось, и пошло-поехало, не постояльцы, конечно, из гостиницы, потому что никто из тех, кто только что приехал, поужинал и переночевал, не мог ничего знать про то, что случилось. Просто удивительно до чего же ловко они все замяли, и все как всегда одно и то же. Это все благодаря сильной воле трех человек, сказал садовод. Воле отца владельца гостиницы, воле старшего сына владельца гостиницы, которому не было еще и двадцати и который учился на адвоката, и воле сестры садовода, которая работала в гостинице и каждым любовалась, она сама так говорила, и уж хозяином гостиницы она любовалась во всяком случае вовсю. Владельцу гостиницы нужно, чтобы им любовались, потому что если он еще и повар, ему порой приходится трудиться вовсю, особенно если все на свете ему приходится делать практически в одиночку, а ресторан на двести человек.

Конечно Лиззи ты же понимаешь конечно понимаешь.

По большому счету в этой сестре садовода не было ничего интересного, в той которая работала прислугой в гостинице, никому на свете в гостинице. Нет конечно. И вообще все в порядке.

Это вовсе не она сказала, что жена владельца гостиницы, которая сама не поняла как умерла, да в общем-то не умерла, а умирала, когда упала на цементный пол, ходила во сне. Нет, правда, не она совсем. А ее старший брат.