Рольф Лапперт - Пампа блюз Страница 6

— Даже не спросишь, что за проект? — говорит Масловецки и тоже встает.

— Слушай, твои проекты…

Я щурюсь на солнце, которое спускается все ближе к низким холмам на горизонте. Послеобеденная жара спадает, свет уже не такой яркий.

— Это как с моей Африкой. Пустая затея.

— Неправда! — кричит Масловецки. — Все получится!

Он легко ударяет меня в грудь.

— Получится, и у меня, и у тебя!

— Ладно. Сообщи мне, когда запустишь свой проект.

Я возвращаюсь в мастерскую. Карл сидит на диване и выискивает в журнале все синие и голубые места. Пакет чипсов рядом с ним уже пустой, бутылка лимонада — еще почти полная.

— Проект запущен, — говорит Масловецки и заходит вслед за мной в прохладу мастерской. — Прошлой ночью прошел первую стадию.

Я подхожу к Карлу.

— Все ок?

Карл смотрит на меня, улыбается и кивает.

— На вот, попей, — говорю я и протягиваю ему бутылку. Госпожа Вернике велела мне обязательно следить за тем, чтобы Карл пил достаточно жидкости. Старики легко ее теряют, это я усвоил хорошо, они высыхают изнутри. Особенно если до того слопают целую упаковку чипсов с паприкой.

— Спасибо, — говорит Карл и делает глоток, потом еще и еще один.

— А теперь еще столько же.

Карл послушно пьет, пока лимонада в бутылке не остается на самом донышке.

— Молодец, — хвалю я его, забираю у него бутылку и ставлю ее на стол.

— Вы сегодня придете в «Белую лошадь»? — спрашивает Масловецки. Он садится за письменный стол и что-то чиркает на листе бумаги.

— Пока не знаю.

— Если все получится, сегодня вечером проект перейдет во вторую стадию.

Масловецки ставит на лист печать и свою замысловатую подпись.

— Смотри не пропусти.

— Что еще за вторая стадия?

— Вечером все узнаешь.

Масловецки снова ухмыляется и теперь уж точно выглядит как бандит из тех детективов, которые мы с Карлом смотрели до того, как у него съехала крыша.

4

Белая лошадь из жести со временем стала грязно-серой. Она качается над тяжелой входной дверью посередине между двумя окнами первого этажа. Здание гостиницы «Белая лошадь» трехэтажное. Внизу пивная, этажом выше — четыре номера для гостей, наверху живет Масловецки. Гостиница — самая старая постройка в деревне, если не считать фабрику, которая развалилась еще до того, как я впервые приехал к деду на каникулы.

С левой стороны есть большая парковка. Раньше здесь стояли автобусы, привозившие туристов посмотреть на стеклодувную фабрику Вингродена. Справа была терраса со столиками для гостей, где они могли посидеть в хорошую погоду. Отсюда сверху хорошо просматривается вся улица внизу — магазин, заправка, мастерская и, немного дальше, дом Анны и Георгия. В ясные дни жилой фургон Йо-Йо блестит на солнце. Другой конец улицы ведет к выезду из деревни. В той стороне находятся руины фабрики и фермы Отто, Хорста и Вилли, но ни фабрику, ни фермы отсюда не видно. Дом Курта и его сарай еще можно разглядеть, очень далеко, там, где кончаются поля, которые в это время года превращаются в желтое море пшеницы.

Я ставлю тук-тук рядом с велосипедом Вилли и мопедами Хорста и Отто. «Вольво» Масловецки припаркован сзади у стены, рядом с боковым входом. Карл знает, что должен сидеть и ждать, пока я не заглушу мотор, чтобы уже потом подойти к нему. Только после этого Карл выбирается из кабины, медленно и осторожно, будто ступает в ледяную воду. Я снимаю с него шлем и веду к главному входу. Легкий ветерок качает жестяную лошадь над нашими головами. Карл останавливается и смотрит вверх. Он улыбается, а я спрашиваю себя, чему он так радуется: лошади, которая каждый раз приковывает его внимание, или встрече с посетителями пивной, музыке и большому стакану колы-лайт.

В помещении с барной стойкой, как обычно, собралось несколько человек. Уже пришли Отто, Вилли и Хорст со своим отцом Альфонсом. Масловецки, с сигарой в уголке рта, ополаскивает бокалы в баре. Мы обмениваемся со всеми ритуальными приветствиями, а потом садимся за наш любимый круглый стол. После пачки чипсов Карл не хотел есть, и я сварил нам на ужин только суп из пакетика. К супу были поданы еще хлеб и сыр, а на десерт — шоколадный пудинг. Сейчас Карл получит свою колу, а я — мое пиво. Масловецки принесет их сразу, потому что мы всегда пьем одно и то же.

У музыкального автомата на корточках сидит Вилли и возится с каким-то кабелем. Вилли и по вечерам ходит в рабочей одежде: грубые черные ботинки, серые брюки, голубая рубашка. Поношенный коричневый халат висит на спинке стула.

— Слушай, Вилли, брось ты это! — говорит ему Отто. — Он свое отслужил!

Вилли, кряхтя, отодвигает от стены автомат, проработавший уже пятьдесят лет, и скрывается за ним.

— Я его треньканье все равно уже больше слышать не могу! — добавляет Отто.

— Это не треньканье, — бурчит Вилли, — тут собраны лучшие образцы в истории музыки. Например, «Ной-Йорк, Ной-Йорк».

Большая часть песен в автомате — альбомы рок-групп шестидесятых и семидесятых. Пластинки Фрэнка Синатры и Гленна Миллера были куплены Масловецки только ради Вилли.

— Песня называется «Нью-Йорк»! — поправляет Хорст.

— Точно! — кричит Вилли. — Франк Синатра!

— Какой Франк?! Надо говорить «Фрэнк»!

Хорст — единственный из нас, кто закончил школу. В молодости он хотел изучать историю и политику в университете. А потом его мама умерла от рака, и он вернулся домой, чтобы помогать отцу. Они с Альфонсом хорошо ладят. Но я все же думаю, Хорст иногда жалеет о том, что не закончил университет, тогда бы он жил сейчас совсем другой жизнью, далеко отсюда.

Масловецки приносит колу для Карла и мое пиво.

— Пейте на здоровье.

В помещении Масловецки всегда снимает шляпу и солнечные очки. Если не обращать внимания на белый костюм, золотую цепочку и навороченные перстни, он выглядит даже почти нормально.

— А где Курт? — спрашиваю я. Курт владеет четвертым, последним из сохранившихся хозяйств в деревне. Обычно в это время он уже сидит на своем месте за столом рядом с приятелями.

— Наверняка скоро придет, — отвечает Масловецки и ставит перед Альфонсом миску с солеными орешками.

— Я видел его после обеда, он ехал на своем тракторе, — говорит Отто, как обычно, одетый в рабочий комбинезон и резиновые сапоги. Его темно-каштановые волосы стоят дыбом, несколько недель назад он отпустил бороду. Стекла его очков такие же толстые, как дно пивной бутылки, оправа в одном месте перемотана изолентой. Отто разводит индеек и сам выращивает кукурузу для их кормления. Но цены на индюшатину сильно упали, и ему сейчас приходится туго.

Из-за музыкального автомата вылезает Вилли. В руках у него какая-то штуковина, которую он задумчиво рассматривает.

— Слушай, Масловецки, если ты решил починить агрегат, понадобятся кое-какие детали, — говорит он.

— Оно того не стоит, — отвечает Масловецки, берет пустые бокалы и возвращается за стойку.

— Правильно! — соглашается Отто.

— Я лучше куплю новый! — объявляет Масловецки.

Отто давится пивом.

— Ты что, спятил?! Мы тут все скоро по миру пойдем, а ты собрался покупать новую шарманку?

— Конечно! Помирать — так с музыкой! Как на «Тайтенике»!

— На «Титанике»! — нервно поправляет Хорст.

— И потом, не все так плохо!

Масловецки приносит Отто и Хорсту еще по пиву и бутылку безалкогольного «Пильзенского» для Альфонса.

— Скоро все наладится! Немного терпения!

Вилли снова появляется из-за автомата.

— Эй, глядите! Монета в две марки!

Он держит руку над головой и сияет от радости.

— Она нынче ничего не стоит, — бурчит Отто. — Как и наши фермы.

— Неправда, — говорит Масловецки бодрым голосом. — Это хорошая земля.

Он наливает Альфонсу пива в бокал.

— У меня отличные индюшки. Только платить за них никто не хочет.

Отто делает большой глоток. Видимо, день у него не задался.

— Нужно учиться думать позитивно! — говорит Масловецки. — Надо каждый день…

Он замолкает, потому что открывается дверь и заходит Курт со своим псом по кличке Рюман.

— Смотрите, кто пришел!

С пустой бутылкой в руках Масловецки идет к стойке и наливает два пива.

Остальные вяло приветствуют Курта, который лишь поднимает руку в ответ и подсаживается за наш стол. Рюман, помесь аппенцеллера и ротвейлера, ложится на пол рядом с ним.

— Где тебя носило? — спрашивает Хорст. — Я уже собрался было идти искать тебя, думаю, вдруг ты свалился в навозную яму.

Курт не реагирует. У него на макушке сверкает лысина в обрамлении длинных волос. Эти волосы так отросли, что, если зачесать их наверх, можно прикрыть оголившийся череп. Когда Курт едет на велосипеде, волосы реют на ветру, как флаг, и это выглядит забавно.