Мири Яникова - Погоня через миры Страница 6

Спустившись на лифте в холл и войдя в гостиничный ресторан, я сразу увидела Учителя, сидевшего у окна. Он помахал мне издали рукой и заранее состроил насмешливо-восхищенную мину.

Я подошла, сказала «привет» и плюхнулась на стул рядом. Мы помолчали несколько секунд, потом одновременно вскочили и бросились друг другу в объятия.

Когда мы, опомнившись, сели обратно за стол, он протянул мне обе руки, я дала ему свои руки, и он схватил их и сжал.

Мы сидели и смотрели друг другу в глаза. Наконец, он откашлялся и произнес:

– Вот скажи, ты совсем-совсем меня не боишься?

– А что, надо бояться? – я постаралась сымитировать в голосе испуг.

– Тебе даже в голову не приходит, что я буду тебя ругать?

– А будешь? – опасливо спросила я, начав сомневаться, что он шутит. Вдруг мне и вправду сейчас здорово влетит?

– Нет, ругать я тебя, пожалуй, не буду. Я тебе лучше вынесу выговор по комсомольской линии… или как это у вас там теперь?

Я усмехнулась и расслабилась.

– Ты отстал от жизни. Комсомольская линия осталась там, где я родилась. Я уже двадцать лет живу в Израиле. Там, знаешь ли, много чего есть. Но вот комсомольской линии нет. Бог миловал.

– Ну, хорошо. Бог тебя, говоришь, миловал. Это верно. А ты вот взяла и приехала в отпуск на родину, выходит. Ладно. Сделанного не воротишь. Я бы только очень хотел знать, как ты будешь объяснять детям, куда же это ты их возила на каникулы.

– Дети ничему не удивились. Скорее удивилась я – когда они как ни в чем не бывало начали рассказывать на своем форуме в Интернете о классном месте, в которое их мама привезла. Это-то как раз не страшно – они там и так слывут за фантазеров. Поражает другое – скорость, с которой их сообщения появляются на этом форуме.

– А то, что в твоем номере оказался такой себе вполне земной компьютер, подключенный к этому самому вашему Интернету неизвестно через какого провайдера, – это для тебя не странно? Тебя не удивило вообще, что ты встретила здесь слишком много привычных реалий? И машину ей паркуют, ничуть не удивившись иноземной марке, и доллары ей меняют…

– И удостоверение личности проверяют, чтобы выяснить, насколько всерьез ей сюда надо, вполне удовлетворившись при этом синими израильскими корочками, – подхватила я.

– Ага. Ну, и как ты себе это объясняешь?

– Объяснение здесь только одно – что вы знали о моем визите и меня вели. И даже Интернет каким-то образом через портал пустили.

– Верно. Молодец.

– А значит, – продолжила я, – мне нечего вас сейчас бояться. Раз уж вы нас сюда пустили, значит, в принципе были не против.

– Скажем лучше так: ты поставила нас перед фактом. Ну, да ладно. В конце концов, приехали и приехали. Хоть на пацанов твоих гляну. Как ты там, справляешься?

– Справляюсь. С трудом, но справляюсь. Вот они вырастут, полегче станет.

– Ты вот скажи мне, почему ты не пытаешься общаться со мной и с другими на астральном уровне?

– Ты имеешь в виду осознанные сновидения, что ли?

– Именно. У вас там полно инструкций по этому поводу.

– Да я покупаю эти книжки. Даже пробовала что-то практиковать. Самая гениальная практика – это в течение дня постоянно спрашивать себя: не сплю ли я сейчас? – и сразу проверять. А потом привыкнешь, спросишь себя так же во сне и готово.

– Верно. Как проверять, знаешь?

– Знаю. Например, по надписям. Если они не меняются при неоднократном отведении от них глаз и возвращении, значит, находишься в материальном мире. Если меняются – значит спишь.

– Умница. И что надо делать, обнаружив, что спишь?

– Немедленно кидаться к тебе в гости с отчетом!

– Ты всегда была великим теоретиком. Теперь объясни, почему ты этого всего не делаешь?

– Я пробовала. Не могу никак пробиться в это самое осознанное сновидение. Не получается.

– Может, недостаточно упорно пробовала?

– Может. Ну, не могу я.

– Или не хочешь?

Я посмотрела ему в глаза.

– Эрвин. Я вообще бездарь. У меня ничего не получается, и к тому же у меня отвратительная память. Вот скажи мне. Вот ты отправлял меня туда с заданием. Заставил там родиться, все позабыв, провести детство, юность, не то чтобы совсем безоблачную, затем этот кошмар с институтом, первой неразделенной любовью, отъездом в Израиль, поисками работы, долгами… Потом я начала вспоминать. Ну, как ты думаешь, что я должна была вспомнить и в каком порядке?

– Ты должна была вспомнить, – неторопливо произнес он, потягивая кофе, – что ты не просто прохлаждаться туда отправлена, а должна кое-что сделать и по завершении… мм… командировки представить отчет.

– И теперь вообрази, что я прекрасно справилась с первой половиной из перечисленного тобой. То есть я слишком хорошо осознавала, что не прохлаждаться я сюда отправлена. Сознавала это давно, лет, наверно, с четырнадцати. Я вспомнила тебя, вспомнила, как ты меня напутствовал при отправлении. Вспомнила про Город, про лес и парк в его окрестностях. Я вспомнила и про портал, и нашла его, и проверила, способна ли я увидеть развилку с указателем. А дальше – ну просто ступор.

– Ты хочешь сказать, что не знаешь, что, собственно, ты должна там делать?

– И как же ты догадался. Ну вот именно.

Он усмехнулся и отхлебнул еще кофе.

– И ты, бедная девочка, так и жила все эти годы с ужасным ощущением, что надо срочно что-то делать, а вот что именно – ну никак не вспомнить?

Я набрала воздуха и все-таки произнесла заранее заготовленные слова:

– Я не справилась с заданием. Попросту, я его забыла. Я приехала сюда, чтобы сказать тебе об этом. И попросить, чтобы мне, в порядке исключения, разрешили попрохлаждаться там без дела еще хотя бы лет десять, пока не вырастут дети.

– Неплохо, – произнес он, насмешливо, но не выходя при этом из тона доброго ласкового наставника. – Вот зачем ты приехала. А ты что, всерьез думала, что мы, увидев, что ты там бездельничаешь, заберем тебя обратно, оставив твое потомство сиротами?

Вот тут я не выдержала. Все равно уже невозможно было скрыть слезы.

– Эрвин. Ты зря ехидничаешь. У моих детей на самом деле нет никого, кроме меня. Им будет без меня очень плохо.

Он всполошился.

– Рэни, что случилось? С чего ты решила, что мы тебя собираемся оттуда «забирать»?

Я вытерла слезы салфеткой.

– Не собираетесь? То есть, оставите меня доживать на Земле свой срок из милости? А когда я вернусь, просто вычеркнете из списка группы? Как несправившуюся. Как понапрасну промотавшую средства. Как не оправдавшую доверие…

Он добыл еще одну салфетку и собственноручно вытер мне вновь навернувшиеся слезы. От этого я немедленно зарыдала по-настоящему, как маленькая.

Он поднялся из-за стола, оглянулся, позвал официанта и быстро с ним рассчитался. Затем взял меня за руку и вывел на улицу.

Оказалось, что ему принадлежит шикарный автомобильчик «под старину». Он впихнул меня на пассажирское место и завел мотор.

– Твои дети крепко спят? – осведомился он, перед тем, как тронуться с места. – Они не испугаются, обнаружив, что тебя нет в номере?

– Они мне позвонят, если что, – произнесла я, сдерживая судорожные всхлипывания. – Вы так хорошо тут подготовились к моему прибытию, что даже мой мобильник работает. Я проверяла.

* * *

Наутро я все же первым делом позвонила детям. Они, кажется, удивились, что я вообще о чем-то беспокоюсь. Они сидели в Интернете на своем форуме. Главная новость заключалась в том, что половина виртуальных собеседников им почти поверила, а вторая половина считает их врунами.

– Позавтракайте бутербродами с пастрамой или с хумусом, там полно всего в холодильнике, – проинструктировала я их, положила трубку и повернулась к Эрвину. – Я забыла тебя поблагодарить за полный холодильник в нашем номере. Кстати, как ты считаешь, им там, на их форуме, на самом деле поверили?

– Ты же знаешь, что все это неважно и относительно. Вот насколько ты в детстве верила в сказки?

– Я сказок не любила.

– Ну, в рассказы о загробной жизни? Верила ты в них?

– Пока не вспомнила о том, как я вообще там оказалась, не очень верила. Вернее, я разделилась на две половины внутри себя. Одна из них не верила совсем, а другая была стопроцентно убеждена, что так оно все и есть.

– Вот и эти дети так же. Ты замечала, что в последние десятилетия там у вас на Земле все стало слишком относительно, даже зыбко?

– Да, замечала. Как будто сама реальность разделилась пополам и одна ее часть верит, что мир материален, а вторая убеждена, что это глупости и все совсем не так.

Я заставила себя вернуться к прерванному накануне разговору только тогда, когда он пошел провожать меня в гостиницу. Мы шли пешком, потому что я не хотела упускать возможности лишний раз подышать сладким и ароматным воздухом Города.

– Эрвин, милый, ну я поняла, что никто меня не тронет и не обидит. И что я благополучно доживу до преклонного возраста и буду нянчить правнуков. Но я ведь не за этим приехала сюда. Вернее, не за тем, чтобы об этом просить.