Сергей Матюшин - Место под облаком Страница 6

В глубокой кустарниковой нише на толстенных шинах стоял синий вагончик, на крыше — труба, две телевизионные тарелки — большая и маленькая, будто десертная.

К открытой двери вагона было пристроено легкое дюралевое крылечко с лестницей, на ее верхних ступеньках сидел Чураков и курил трубку.

Был он в просторном голубом комбинезоне с большими желтыми пряжками на лямках.

— Сергей свет Григорьевич, спаситель и благодетель, луч света и надежды в моем пока еще темном царстве, приветствую всеми фибрами! Обнимемся. — Чураков спрыгнул с крыльца и пошел вразвалку, нарочито широкими шагами на Степанова, набычившись, вытянув вперед загорелые, в темных кудрявых волосищах ручищи, готовые крепко обнять Сергея Григорьевича, и обнял, прижал к горячей груди, и отодвинулся, глядя в лицо доктора:

— Как доехал, Григорьевич? Нормально? Погоди немного, скоро дорогу сюда выложим плитами с аэродрома, будет вечный комфорт! Чего ты такой хилый?

— Что-то вы, Виктор Петрович, никак не похожи на больного. Здравствуйте.

— О! — поднял брови Чураков. — Здорово! А кто тебе сказал, что я больной? Кто напраслину возвел?

— Как?.. — растерялся Степанов. — Бойко сказал. Александр Иванович.

— А, да, ну как же! — крепко хлопнул себя по лбу Чураков. — А то ведь тебя сюда арканом не затащишь. Я что же, не понимаю: ты с ночного дежурства, замудохался. Ну-ну, не обижайся, все-все компенсируем семикратно и более того. Так надо, Сережа, так надо. Сегодня в мою деревню приедут аборигены из города, вот нам с тобой их и нужно будет прощупать, прослушать, назначить курс лечения и все такое. Или завтра, лучше даже завтра. Завтра они будут даже больше подготовлены к э-э… к осмотру. Да ты не бойся, немного их будет, от силы штук десять, ну, может быть, дюжина.

— Виктор Петрович, отчего же им, этим аборигенам, не лечиться в городе?

— Ох-хо-хо, — хохотнул Чураков. — Ты хочешь сказать, не велика ли честь, что мы этих алкашей, бездельников и бомжей будем лечить тут, по месту, так сказать, не проживания, а отдыха? Так надо, Сереженька, так надо. Мне нужно здесь провести радикальную селекцию — быстро, качественно и в кратчайшие сроки. Понимаешь? На неделе мэр, прокурор и наш новый генерал с комбината начнут завозить строительные материалы. Очень скоро тут начнется стройка века! Грандиозная ударная стройка нашего, понимаешь, нашего времени! Так что подлечить наших аборигенов нужно побыстрее и покачественнее. Навсегда, как, наверное, сказал тебе наш будущий сосед Александр Иванович Бойко. Так он тебе сказал? Бойко-то?

— Да что-то в этом роде говорил, — улыбнулся Степанов. — Видимо, вам работники нужны?

Чураков выпучил огромные карие глаза:

— Работники? Да на кой мне такие работники? Мы навезем сюда хохлов, азиатов всяких, они будут сутками вкалывать. От здешних толку нет и не будет.

Степанов молчал. Чураков перехватил его взгляд.

— Нравится тебе тут, Сергей Григорьевич? А? Благодать, умиротворение и первозданность. Песочек-то какой, один песочек чего стоит. Знаешь, откуда песочек? Кварцевый, с нашего стекольного. Чистейший, из него хрусталь и линзы льют. Тут два десятка самосвалов. Чуешь? Будет на нем и тебе место под солнышком, и твоей жене, и твоим замечательным ребятам с их будущими женами и детками. Все будет! — Чураков расставил руки: — Все, много и сразу!

— Ну, Виктор Петрович, что вы, мне не потянуть. Да у меня уже есть домик на мичуринском участке, хватит нам. Целых шесть соток. Да и за какие заслуги? Я человек маленький.

— Да бог с тобой, Сережа! Домик? Это такая будка типа сортира? Да нечего тебе тянуть, как ты говоришь, мы все за тебя сами потянем-вытянем. Во! — ткнул он себя кулаком в грудь — на груди комбинезона белыми буквами было написано: «Чурастрой». — А ты будешь нас всех лечить, вот и все дела твои. И аборигенов моих залечишь как положено. Усек?

Чураков вынул из кармана радиотелефон.

— Шапак? Давай, приготовь все. Быстро.

— Какой Шапак? — спросил Степанов. — Наш Шапаков, что ли?

— Он самый, Сережа, он самый. Удивляешься? Правильный человек, четкий. Ну вот… Вон, вдали, видишь, сосновый ленточный бор? До него проложим отличную дорогу, там будет охотничий домик, всякие иные удобства… Пара специалистов по глухарям и косулям, по рябчикам, грибам, хариусам и травам. — Чураков засмеялся: — Хорошего много не бывает. Это будет наш с тобой личный лес, прорва грибов и ягод, тьма дичи, клюква, земляника… Слышал, новые законы на подходе? Приватизируем лес, водоемы. Давно пора. Разве я, хозяин, позволю загадить это чудесное озеро и вон тот бор? Вот ты же не пускаешь на свой жалкий участочек кого попало? Вот и я не пущу.

— Виктор Петрович, все это как-то неожиданно и непонятно. Я же вас всех и без того нормально буду лечить.

— Это верно, Сережа. Ты нам нормально, мы — тебе. Только вот особенность в чем. Нам нужно очень, понимаешь, оч-чень нормально. И — непрерывно. И нам, и всем нашим до седьмого колена. Всем нам и всем тем, кто с нами. А кто не с нами, упаси их бог, или против нас, совсем уж упаси, тем нужно иное лечение. Улавливаешь? Вот этим ты с товарищами своими, профессионалами, и займешься. Особенно теми, кто против нас. Мы тебе по мере необходимости будем подсказывать кто против нас. А пока… Вот эти самые мои дорогие аборигены.

— Разве они против нас, то есть против вас? — насторожился Степанов.

— Да куда им! Они просто не нужны никому. Подлечишь, чтобы поработали кто сможет, а там посмотрим. Полтора десятка уродов.

— Виктор Петрович, я по пути сюда уже видел четверых. Один умер, можно сказать, у меня на глазах. Думаю, скоро еще один. Двое тоже в опасности.

— Мужик с бабой в синем доме?

— Да. Но они совсем не старые. Даже выглядят вполне прилично. Но у них хлеб и водка! Больше ничего. Правда, молоко откуда-то… Рыба была.

— Рыба? Какая рыба? — Чураков скосился. — Умер, говоришь? Интересно…

Он разжег притухшую трубку, глядя исподлобья в глаза Степанову. Несколько раз глубоко затянулся. За клубами дыма было видно, что большие карие глаза его стали узкими и внимательными.

— Это где два мужика? Братья они. Зеленцовы. Ну, их лечить не надо. Они готовы. В прокуратуру сообщил? Пусть теперь сами… Сейчас чуть отдохнешь, освежишься, угостишься, и сразу напишешь заключение о смерти, а также как свидетель. Сможешь? Сможешь.

— Конечно, Виктор Петрович, никаких проблем. Тем более что это моя обязанность.

— Написать все нужно так, Сережа, чтобы было абсолютно достоверно и ни при каких условиях не пришлось переписывать. Тем более, нужно два заключения о смерти и два свидетельских показания. Оба — твои.

Степанов не понял:

— Почему два?

— Стой тут, — сказал Чураков. — Я сейчас.

Он бодрой трусцой побежал к вагончику, махом вскочил в дверь и тут же выскочил обратно, протягивая Степанову синюю пластиковую папку.

— Это документы братьев. Паспорта, полисы и все такое. Ты их нашел в доме, в старом комоде, второй ящик слева сверху, они и в самом деле там лежали. Думаю, второй брат тоже не проснется уже никогда.

— Если его сейчас быстро в больницу… — начал Степанов.

— В больницу? Да знаешь, когда машина из районки сюда доберется? Им спешить не велено, тем более ни машин, ни бензина. Тут важно, чтобы человек не мучился понапрасну. Людям надо помогать. Так ведь? Разве ты не звонил в районный морг и прокуратуру? Разве они не сказали тебе, что будут не ранее как к вечеру? А звонил ты в семь утра. Так?

— Помогать? А разве у вас нет машины? И у меня вот.

— Мы разве с тобой труповозы? Моя машина с шофером и ребятами в городе, по поручениям. Они приедут только к обеду. А по пути надо будет им заехать в районку, привезти сюда прокурора и эксперта.

Чураков огляделся и пробормотал:

— Куда он делся, бездельник этот?

И вдруг гаркнул с невиданной силой:

— Шапак!..

Словно из-под земли появился Шапаков, слесарь и электрик той больницы, где работал Степанов. Был Шапаков в голубом комбинезоне, белой бейсболке с синими буквами «Чурастрой».

Он еле заметно поклонился:

— Здравствуйте, Сергей Григорьевич. А мы вас тут заждались, просто извелись.

Шапаков был неузнаваем. В больнице — шмыгающий, в замызганном темном халате, суетливый, тихий, угодливый; правда, очень толковый и безотказный. Тут он был словно выше ростом, спокойное выражение лица с явными чертами внутреннего достоинства, с неожиданной, словно застывшей улыбкой уверенного в себе человека.

Шапаков наклонился к Степанову; Сергей Григорьевич уловил запах хорошего одеколона.

— Какие проблемы, Сергей Григорьевич?

Чураев схватил Шапакова за ухо, притянул к себе:

— Бездельник… Покормишь Степанова и шометом к Зеленцовым. Мотоцикл заправь. Я вчера по степи мотался.

Чураков с веселым азартом посмотрел на ошеломленного Степанова: