Юрий Дружников - Медовый месяц у прабабушки, или Приключения генацвале из Сакраменто Страница 6

— Мы из Америки, вот он — американец, голодный.

— А доллары у него есть?

— Нету, — смутилась Люба и вдруг (откуда мудрость берется у русской женщины?) вспомнила:— Я вам лифчик подарю, американский. Новый, только надела.

Она спустила шлейки сарафана, чтобы буфетчица могла убедиться в качестве лифчика. Патрик, не понимая ни разговора, ни жестов двух женщин, смущенно отвел глаза от жены, делавшей стриптиз за пельмени. Люба сняла лифчик и протянула пельменщице. Та без особого энтузиазма повертела лифчик в руках, деловито спрятала в сумку, сняла с двери замок и скрылась внутри. Вскоре она вышла, неся перед собой две тарелки, полные пельменей, и кусок хлеба.

Люба и Патрик пристроились на столе, врытом в землю возле двери. Пельмени были холодные, жир застыл, но это не имело никакого значения. Они быстро все умяли.

— На завтрак у меня еще есть американские трусики, — весело сказала Люба. — А вот что потом?..

— Потом… У меня тоже есть трусы, — скромно сказал Патрик.

Аэровокзал Любу с Патриком цветами не встречал. В зал ожидания пускали только по билетам. Оттуда несло, как из конюшни. Люди спали на мешках и бродили, наступая на спящих. В кассы толпились огромные очереди. Да и что просить в кассе? Дежурные, к которым они обратились, вообще не хотели разговаривать. Патрик своим могучим, как ледокол, торсом пробил полынью через толпу к двери с надписью «Начальник смены». Люба попыталась объяснить, что они из Америки и им надо срочно улететь в Москву.

— Всем надо срочно, — прервал ее пожилой начальник, мельком взглянув на заплывший синий глаз Патрика. — Но когда получится, не знаю. Рейсы почти все отменяются: керосина нет. Паспорта!

— У нас их украли в Абхазии.

— Билеты?

— Тоже.

— Тогда ничего не могу сделать, идите в милицию. Следующий!

В милиции началось все сначала, но потом вышел какой-то старший чин и пригласил к себе в кабинет.

— Трудный случай… Ну да ладно. Раз вы американские туристы, сделаем исключение. Попытаемся помочь… Но вам придется заплатить. Хорошо заплатить и только валютой.

— Нас ведь ограбили. Понимаете, ограбили!

Люба заплакала.

— Тогда это ваши трудности. Просите у родственников деньги, а так — ничем помочь не сможем.

Под крышей места для них не было. Они отправились спать на поляну возле загороженного летного поля, постелив половичок и прислонив голову к столбу с колючей проволокой. Свет не без добрых людей: половичок им принесла сердобольная уборщица, стащив его в комнате для депутатов на втором этаже аэровокзала. Сделала она это потому, что ее любимый внук удрал в Америку.

С утра они опять, голодные и неприкаянные, слонялись по аэровокзалу и округе. Подкармливала их пожилая уборщица за то, что Патрик пообещал найти ее внука в Америке и помочь. Женщина даже принесла Любе из дома теплую кофточку.

Между тем не было никакого выхода, и никто их не собирался выручить. На третий день небритый Патрик, кое-как умывшийся в грязном туалете, усадив Любу в освободившееся кресло, бродил по залу ожидания, как вдруг услышал хорошее лондонское произношение. Быстрым шагом в сторону депутатской комнаты двигался седой человек в элегантном костюме, говоря через переводчика со спутником в генеральской форме. Их окружала свита.

— Минуточку, сэр! Остановитесь, прошу.

Патрик рванулся вперед, но был оттеснен дюжими охранниками. Он молниеносно оценил расстановку сил и мог бы, конечно, положить их всех четверых за полминуты, но это не входило в его задачу. Последняя надежда ускользала.

— Сэр, я американец. Могу я поговорить с вами? — крикнул Патрик, шагая следом за ними.

На него не обращали никакого внимания.

— Эй, это очень важно! Неотложно! Да погодите же, черт вас побери вместе со всей вашей бандой!

Иностранец наконец приостановился, обернулся, и улыбка едва обозначилась на его усталом лице. Он оказался чиновником из Английского посольства в Москве. Патрик кратко объяснил ему, в чем дело. Дипломат двинул рукой, чтобы американца пропустили. Охранники ничего не понимали, однако расступились. Патрик кратко описал свои мытарства.

— Боже ты мой! — воскликнул дипломат. — Впрочем, это здесь случается все чаще. Напишите мне ваши имена, адрес и телефон. Вечером я буду в Москве и утром позвоню американскому консулу.

— Но нету здесь у нас ни телефона, ни адреса. Адлер, аэродромное поле, вот и все. Спим на улице.

— Им лучше адресовать на начальника аэровокзала, — посоветовал генерал. Он снял фуражку и вытер мокрую лысину. — Я ему поясню.

— Вам, наверное, нужны деньги, — вдруг сообразив, предложил дипломат. — Сколько вам дать и каких? Фунтов, долларов, рублей?

— Если не трудно, дайте три-четыре сотни баксов и ваше имя, — сказал Патрик. — Я вам верну, как только смогу позвонить в Бэнк оф Америка. Благослови вас Господь!

За доллары через каких-нибудь полтора часа их пустили в аэропортовскую гостиницу. Наконец-то медовый месяц шел на лад. Но поселили их отдельно: Любу в женский номер на шесть коек, а Патрика в мужской на четверых. Женский и мужской душ и туалеты были в конце коридора, прогуливаясь по которому, молодые могли предаваться семейному счастью.

На следующий день они выяснили, что авиакомпания «Дельта» восстановила их билеты из Москвы домой. Однако ушло еще три дня, пока «Аэрофлот» продал им новые билеты до Москвы, ибо, сказали им, старые мог использовать тот, кто их украл, что, конечно же, полная чушь.

В связи с такой диспропорцией у читателя может сложиться мнение, что автор стал работать в жанре американского соцреализма, коль скоро у него то и дело получается, что у нас, в Америке, все славненько. Так вот, когда они прилетели в Москву и явились в Американское консульство, Патрику немедленно выдали новый паспорт. А Любе, у которой давно просрочена студенческая виза, объявили, что ей придется задержаться на несколько месяцев, пока американские компетентные органы разрешат ей въезд к мужу-американцу. Ведь у нее даже российского паспорта нету.

Патрик почувствовал, что за медовым месяцем последует многомесячный пост. Ненависть к американской бюрократии, которую он защищает не щадя здоровья, вспыхнула в сердце полицейского Уоррена. Тут автору хорошо бы повернуть сюжет так: в этот момент неизвестно откуда является умелый чекист-вербовщик, и, кто знает, может, Патрик Уоррен переметнулся бы к коммунистам или еще каким-нибудь «истам». Но сочинять, как уже убедился читатель, не в моих правилах. Просто из консульства Патрик в гневе позвонил в Сакраменто своему шерифу, тот — губернатору Калифорнии, губернатор — в Вашингтон, а из Вашингтона гнев вернулся в Москву в виде вежливой просьбы сделать исключение из правила. От посла к консулу с приказом выдать въездную визу жене инспектора Уоррена явился молодой симпатичный служащий баскетбольного роста и вдруг, увидев в приемной Патрика, бросился его обнимать.

— Генацвале! — прошептал он. — Зачем ты городил весь этот огород, если мы с тобой учились в Сакраменто в одном классе и играли в баскет за одну команду?! Сразу надо было прямо ко мне, и мы бы это дело обтяпали в пять минут!

Конечно, «генацвале» я для красного словца вставил, он прошептал «buddy». И Патрик не ведал, что его кореш служит в посольстве. Я только хочу подчеркнуть негативные стороны американской реальности. В отдельных нетипичных случаях американцы оказываются такими же блатными ребятами, как россияне.

4.

— Диета там была очень хорошая, — вспоминал теперь Патрик, сидя в кресле у меня в кабинете. — Мы почти ничего не ели. В итоге я пришел к выводу, что я никогда в жизни так увлекательно и насыщенно не отдыхал. Море впечатлений. Наш медовый месяц Луба и я запомним на всю жизнь.

— Еще бы! — согласился я.

— После поездки у меня забот прибавилось. Деньги на новую машину двоюродному дедушке Резо я уже послал с одним знакомым. В Лондон для дипломата чек отправил. По служебным каналам нашел тут, в Америке, внука уборщицы из Адлерского аэропорта, буду посылать ему ежемесячно небольшое пособие и пытаюсь помочь мальчику найти работу.

— О'кей, Патрик, — сказал я, проглотив желание поморализировать на эту тему. — Ведь не только для того, чтобы рассказать мне эту историю, вы приехали в университет. Как я могу вам помочь?

— Слюшай, генацвале, — бодро заявил он и, не дав мне секунды, чтобы улыбнуться, тут же перешел на нормальный английский. — Хочу взять курсы русского, грузинского и абхазского языков. Только вечером, после работы .

— Но у нас нет грузинского и абхазского…

Он замялся.

— Тогда только русский. Говорят, он все еще универсальный на всех их территориях.

— Пожалуй. Но вам надо поговорить с директором русской программы профессором Галлантом. У него как раз сейчас приемные часы. А зачем вам грузинский и абхазский?