Дэвид Стори - Сэвилл Страница 60

— Больше не будет безработицы, — говорил мистер Риген. — Не то что в прошлый раз: офицеры продают шнурки для ботинок, ни работы, ни крова над головой для тех, кто вернулся.

Каждый раз, когда он наклонялся вперед, открывались его подтяжки. Он пришел без пиджака, но поверх жилета надел джемпер. Подтяжки кончались петельками, и под ними виднелся верх подштанников.

— Да откуда же быть разнице, — сказал отец. — Те, у кого были деньги, так при них и остались, а у кого их не было, так и сейчас нет.

— А, дайте только ей кончиться, и будет большая перетряска, — сказал мистер Риген. Он курил трубку — недавнее приобретение, и запах ее чувствовался в самой глубине кухни. Дым голубоватым маревом повисал в воздухе над крыльцом. — Слишком много народу перебито, слишком много стран пострадало, чтобы все осталось, как прежде.

— Ну, может быть, кое-что и станет получше, — сказал отец со вздохом и без всякой убежденности в голосе.

Во дворе раздались шаги.

В прямоугольнике двери появилась миссис Шоу.

— И какие же великие проблемы вы решаете? — сказала она. — Привели мир в порядок или еще нет?

— Немножко его закруглили, миссис Шоу, — сказал мистер Риген. — Убрали острые углы.

— Вот те на! А я про них ничего не знала, — сказала миссис Шоу.

— Да уж не сомневайтесь, поглаже стал, — сказал отец. — Риген только рот раскроет, и все в ажуре.

— Ну, я себя таким уж замечательным философом не считаю, Гарри, — сказал мистер Риген. Он поднялся и поклонился миссис Шоу. Вновь мелькнули петли подтяжек и белые тесемочки. — Просто у меня есть общий взгляд на положение вещей, а именно что оно улучшается.

— Да, уж ухудшаться ему некуда, — сказала миссис Шоу.

— Что-то нынче вечером у нас во дворе грустно! — сказал мистер Риген. Он предложил свое место на крыльце миссис Шоу, но она, поблагодарив, отказалась, и, поддернув у колен брюки в узкую полоску, он снова сел. — Если не ошибаюсь, близко время весны, когда мысли молодых людей обращаются к любви. И мысли молодых женщин, если не ошибаюсь.

— Что-то я тут молодых людей не замечаю, да и молодых женщин тоже, если уж на то пошло, — сказала миссис Шоу, слегка взвизгнула и рассмеялась. — А вы как считаете, миссис Блетчли?

Сбоку донесся голос миссис Блетчли:

— Я стараюсь держаться подальше от этих двух кавалеров, миссис Шоу. Особенно когда они друг другу подыгрывают.

— Ах, дамы, дамы, да разве мы будем друг другу подыгрывать? — сказал мистер Риген. Он снова встал, на этот раз, по-видимому, для того, чтобы поклониться миссис Блетчли, которую заслонял косяк. — Неужто, видя двух столь очаровательных представительниц прекрасного пола, человек вроде меня или вроде мистера Сэвилла будет способен кому-то подыгрывать, даже если мы совсем голову потеряем? Каждый сам за себя в нашем мире, миссис Блетчли.

— Нет, вы только его послушайте! — сказала миссис Блетчли, взвизгнула, как миссис Шоу, а потом засмеялась, только не так громко. — У него не язык, а просто ложка с сахаром. Что угодно подсластит — проглотишь и не заметишь. Хорошо еще, что он живет через две двери, а не рядом, — добавила она. — А то не обобраться бы нам хлопот.

— Неужто я позволил бы кирпичным стенам, не говоря уж об окнах и дверях, разлучить меня с теми, кем я восхищаюсь, миссис Блетчли? — сказал мистер Риген.

Они обе снова засмеялись — слева и справа от открытой двери раздалось визгливое хихиканье.

— Нет, вы только его послушайте! — сказала миссис Шоу.

— Ах, красоте можно много лет поклоняться с почтительного расстояния, миссис Блетчли, — сказал мистер Риген. — Самые беззаботные из нас могут таить в груди страсть, на удивление ближайшим своим друзьям. Верно, Гарри? — добавил Риген.

— Он, конечно, может, что-то и скрывает ото всех, — сказал отец и тревожно оглянулся на дверь, точно ему не очень хотелось, чтобы Колин узнал про эту сторону жизни мистера Ригена.

— О, миссис Блетчли! Какие тайны самые незаметные из нас прячут подчас в сердце своем! — добавил мистер Риген. Его большая голова легким движением поворачивалась из стороны в сторону, худая шея покраснела, словно показывая всю меру чувств, которые вдруг преисполнили его при виде этих двух женщин. — Пусть каждый занят своим каждодневным трудом, но ведь наступает минута, когда он поднимает глаза и видит в какой-нибудь дальней двери, в каком-нибудь дальнем окне головку, личико, прелестную ручку или очаровательное ушко, миссис Блетчли. Как догадаться, чья прелестная ручка, чье прелестное ушко, чье личико, чей стан и так далее зажгли в нем этот огонь? И как догадаться, кто же тайно лелеет жаркое томление в своей груди?

— Сахару-то, сахару! — сказала миссис Блетчли и засмеялась даже еще пронзительнее.

— Будь я на пяток лет помоложе, пожалуй, я перескочил бы через ваш забор, заставил бы затрепетать ваше сердечко, — сказал мистер Риген и привстал.

— Мистер Риген! — сказала миссис Блетчли. — А что, если бы мистер Шоу был сейчас дома или мистер Блетчли?

— Да уж, не будь кому за ним приглядывать, он, пожалуй, такого натворил бы! — сказала миссис Шоу.

И снова по обеим сторонам двери раздалось визгливое хихиканье.

— Будь мистер Блетчли здесь, — сказал мистер Риген, — я бы напомнил ему, какое сокровище он покинул. Но пока он сражается за короля и родную страну, неужто я позволю себе приударить за его супругой?

— Вам только палец протяни, — сказала миссис Блетчли. Ее голос стал еще пронзительнее и вновь перешел в хихиканье.

— Это что, приглашение, миссис Блетчли, или всего лишь предположение? — спросил мистер Риген. Он встал и отвел назад локти, словно готовый перескочить через забор прямо с крыльца.

— Ох! — сказала миссис Блетчли и взвизгнула. Ее визг словно эхом отозвался по другую сторону двери.

— Держи меня, Гарри, держи меня! — сказал мистер Риген, опуская руку на плечо отца. — Перед такой женщиной разве устоишь!

— Ох! — снова сказала миссис Блетчли, но уже дальше от двери.

— Неужто, миссис Блетчли, вы закроете дверь на засов и оставите красавца вроде меня томиться снаружи? — сказал мистер Риген и, взмахнув рукой, вскинул ногу, точно уже перелетал через забор одним прыжком.

От соседней двери вновь донеслось пронзительное хихиканье, а затем что-то сказала миссис Маккормак со своего крыльца.

— Мистер Риген опять взялся за свое, миссис Маккормак, — сказала миссис Блетчли. — Говорит, что мне и у себя дома не укрыться, — добавила она.

С соседнего крыльца было дано несколько советов, и мистер Риген, словно укрощенный, опустил ногу, опустил руку и, не снимая ладони с плеча отца, медленно сел на приступку.

— Их три против одного! Мне ли спорить, что женщинам всегда достается все самое лучшее.

Со двора донесся общий визг.

— С каких это пор женщине достается хоть что-нибудь хорошее, мистер Риген? — сказала миссис Шоу.

— Хоть что-нибудь? — сказал мистер Риген. — Все самое лучшее только ей да ей, — добавил он. — Лучшие из нас, — он хлопнул себя по груди, — в самом соку. Лучшая часть нашей получки вечером в пятницу. И лучшая часть дня в полном ее распоряжении: лежи себе полеживай на диване с коробкой конфет под рукой. Разве вы видели женщину в шахте? Разве вы видели, чтобы женщина на передовой защищала родную страну?

— Кто бы говорил! — сказала миссис Блетчли. — Сидите себе спокойненько в конторе, в камине уголь горит, а передовую разве что в газете видели.

— Господи, да когда хоть один мужчина взял верх над женщиной? — сказал мистер Риген. Все еще держась за плечо отца, он посмотрел в кухню. — Берегись этих валькирий, парень, — добавил он. — Колдуньи они. Все до единой.

— Уж мы вас околдуем, не беспокойтесь! — сказала миссис Блетчли. — Фу-ты ну-ты, и петлица для гвоздички!

— Господи, навалились на меня со всех сторон! — сказал мистер Риген. — Не отступить ли нам на кухню? — добавил он. — Мужчине просто из дому выйти нельзя!

— И женщине тоже! Особенно когда вы близко или этот, другой красавчик, — сказала миссис Блетчли и захлебнулась хихиканьем.

— Господи, Гарри! Они и к тебе подбираются! — сказал мистер Риген и вскочил так стремительно, словно хлынул дождь. Он почти никогда не заходил к ним в дом и теперь только одернул жилет и джемпер, вежливо поклонился сперва в сторону миссис Блетчли, потом в сторону миссис Шоу и, все еще кланяясь, пошел через двор.

— Любит Риген чесать языком, — сказал отец, медленно поднимаясь на ноги и входя в кухню. — Если бы он хоть вполовину так работал, то давно разбогател бы, а не посиживал бы тут на крыльце для провождения времени.

Он подошел к очагу и поставил на него чайник. Однако его лицо все еще сохраняло оживление после разговора на крыльце. Он скрутил из газеты фитилек, сунул его в огонь, быстро выпрямился и прикурил от фитилька сигарету.