Лиз Мюррей - Клуб бездомных мечтателей Страница 60

Каждое утро Пери Вайнер и Винсент Бреветти появлялись в школе в семь утра для встреч и обсуждений перед началом учебного дня. Они хотели создать школу, в которой отстающие и проблемные ученики перестают быть таковыми. Преподаватели решили использовать систему образования, которая проверенно дает хорошие результаты. Они объездили много разных средних школ, многие из которых были элитными и привилегированными, и решили использовать опыт этих школ в своей собственной.

Вместо Академии неудачников они решили создать Подготовительную гуманитарную академию. Эта Подготовительная академия должна стать мини-школой, в которой проблемным учащимся преподаватели будут уделять столько внимания, сколько обычно обеспечивается в элитных частных школах. В этом смысле Подготовительная академия сильно отличалась от всех других классов, в особенности для плохо успевающих учеников.

Было решено, что в Подготовительную академию будет зачислено не более 180 учеников, чтобы классы были маленькими и преподаватели могли уделять учащимся больше внимания. Для оценки учебы будут использоваться не стандартные тесты, которые, по мнению Пери и Винсента, сознательно упрощали обучение и сужали его горизонты, а другие, которые помогут ученикам продемонстрировать свои настоящие знания.

Преподаватели разработали специальные задания для оценки успеваемости, в которых ученики могли давать расширенные ответы, а не ограничиваться традиционными рамками тестов, выбирая готовый вариант или вставляя пропущенное слово или цифру. Система преподавания и оценки основывалась на понимании сути проблемы и того, как она влияет на нас в реальной жизни. Предметы преподавали минимум по одному семестру самыми разными способами: традиционно – при помощи лекций преподавателей, презентаций определенной темы, сделанных самими учениками, проектов и письменных заданий. В общем, в школе использовали альтернативный учебный план, который заставлял как учеников, так и преподавателей работать более эффективно.

Предметы в Академии имели не стандартные названия, такие, как «История 1» или «Литература 2», а, например, «История и мы», где учащиеся изучали геноцид и его последствия, или «Гуманитарные науки», где учащиеся читали Кафку и Данте. Обычный «Английский» становился «Драмами Шекспира», где для сдачи зачета надо было участвовать в постановке «Гамлета».

Предметы и их преподавание способствовали тому, чтобы учащиеся начали обсуждать, думать и анализировать. В каждом классе было не более пятнадцати учеников. Во время занятий все садились в круг, видели друг друга и совместно обсуждали. Учащиеся Академии не могли ни спрятаться, ни потеряться.

Пери хотел дать отстающим ученикам возможность получить хорошее образование и считал, что современная система преподавания не позволяет этого добиться. Он считал, что во многом виновата система, а не ученики.

Я опоздала на пятнадцать минут. Я бежала и вся взмокла от пота. Прочитав название школы на вывеске перед входом, я сверила его с записанным в моем дневнике. Здание, в которое я пришла, казалось слишком маленьким и не было похоже на обычную школу.

Офис Пери состоял из четырех небольших комнат, разделенных перегородками, которые не доходили до потолка. В комнатах были офисные шкафы с выдвижными ящиками. На одном из шкафов, заполненном книгами, стоял включенный вентилятор. Секретарь Пери, черная девушка по имени Эприл, попросила меня присесть и подождать.

– Вы опоздали, и собеседование началось без вас, – сказала она. Она вся была обвешана золотом, которое сияло у нее на шее, в ушах, на пальцах и запястьях. – Не волнуйтесь, Пери скоро закончит и обязательно с вами поговорит, – добавила она.

В дальней комнате слева через стеклянную дверь я увидела классную доску, на которой мелом было написано:

Выберите тему и напишите эссе, чтобы ее раскрыть.

Разнообразие

Общество

Лидерство

В комнате я увидела белого мужчину средних лет, в очках. Он что-то рассказывал, но я с трудом могла разобрать слова, поскольку дверь была закрыта. На нем были темные вельветовые штаны и темно-красный галстук. Мне бросилось в глаза, что он много улыбался и часто смеялся. Этот мужчина выглядел достаточно дружелюбно. Полукругом вокруг него сидели пять-шесть ребят, которые слушали его и отвечали на вопросы.

Я решила написать эссе и вынула ручку. Я плохо представляла себе темы «общество» и «лидерство», но чувствовала себя в силах высказаться о разнообразии и дискриминации, которой я подвергалась во время собеседований в школах.

Я написала о том, что люди делали обо мне выводы на основании расы, к которой я принадлежу, и внешности. На Юниверсити-авеню испаноязычные обитатели района называли меня blanquita – «маленькая белая девочка». Поскольку я белая, они автоматически делали вывод, что я богатая и высокомерная. За это меня не любили в школе № 141. Тогда я была совсем маленькой. Сейчас, когда я выросла и похожа на гота, меня снова судят по моему внешнему виду и делают свои выводы. Я описала, что происходило на собеседованиях в других школах и как учителя ставили на мне крест, даже не выслушав.

У меня был не очень красивый почерк, и строчки получились немного кривыми. Это было первое эссе, которое я написала за несколько лет. Я пожевала конец ручки и решила, что сказала все, что хотела.

Собрание, которое проводил Пери, закончилось, и из комнаты стали выходить люди.

Пери шел быстрым шагом, и я его остановила.

– Сэр, – сказала я. – Простите, сэр!

Он остановился и улыбнулся.

– Привет, – он протянул руку. – Пери.

Он смотрел мне прямо в лицо и улыбался. Я опустила глаза. Он был одним из «них», человеком по другую сторону стены. Меня поразил его внимательный взгляд. Я долго медлила с рукопожатием и протянула ему свою руку уже тогда, когда он был готов убрать свою.

– Добрый день, у меня на сегодня было назначено собеседование.

– Элизабет… – Пери посмотрел в свой блокнот. – Мюррей. Ты опоздала. Почему?

Он внимательно посмотрел на меня сквозь очки. Пери не был похож на всех остальных преподавателей, с которыми мне довелось встречаться. Если бы тогда, во время нашей первой встречи, кто-нибудь нас сфотографировал, то получилась бы фотография полных противоположностей: девочка-гот и книжный червь, который живет в библиотеке.

– Зовите меня просто Лиз. Пожалуйста, можно с вами поговорить? И простите меня за опоздание.

Я нервничала, и мои ладони вспотели. Я не умела разговаривать с теми, у кого есть власть. Все другие учителя это сразу замечали, и я боялась, что заметит и Пери. Какое у него могло возникнуть от меня впечатление? Мелкая девчонка, грязная, лентяйка, воровка, прогульщица, опаздывает – в общем, совершенно безответственный человек.

– Лиз, – произнес Пери, по-прежнему не отрывая от меня глаз. – Я бы с удовольствием с тобой поговорил, но в десять у меня начинается урок, и к тому же все вызванные на собеседование должны написать эссе. Думаю, что сегодня не получится. Запишись на другой день.

Я протянула ему свое эссе.

– Я уже написала.

Он сделал удивленное лицо, взял у меня исписанные листки и быстро их просмотрел.

– Так можно вас на десять минут? – настойчиво произнесла я.

Он громко рассмеялся, развернулся и двинулся назад в комнату, открыв мне дверь.

«Они всего лишь люди», – напомнила я себе и села на стул.

– Я знаю, – начала я. – У меня очень плохие оценки…

Я хотела защитить себя и высказать свою точку зрения до того, как Пери успеет сформировать обо мне мнение. Я хотела управлять нашим разговором. Я говорила и заметила его сочувствующее и заинтересованное выражение лица. Значит, он меня не судил и не осуждал. Он просто слушал. Он внимательно на меня смотрел и воспринимал, что я ему говорю.

Пери интересовало то, что я рассказываю, я видела это по его лицу. Я приободрилась и высказала ему все. Все, за исключением того, что я бездомная. Я не хотела возвращаться в приют, а если бы Пери узнал, что я бездомная, то должен был сообщить об этом кому следует. Я утаила эту деталь моей биографии, но рассказала обо всем остальном.

– У меня есть подруга по имени Сэм, с которой мы вместе прогуливали. Я сейчас даже не знаю, где она. В любом случае, я всегда хотела закончить среднюю школу. Но годы шли, и ситуация немного вышла из-под контроля.

Меня захлестывали чувства. Мой рассказ становился более эмоциональным, чем все разговоры, которые у меня были с другими учителями, и даже более эмоциональным, чем мне самой хотелось бы. Я ничего не могла с этим поделать. Никогда в жизни я не видела такого понимания со стороны преподавателя, и никогда раньше у меня не возникало с преподавателем такого близкого контакта.