Пол Остер - Храм Луны Страница 61

Мы уже стояли у гостиничного подъезда и ждали, пока швейцар поймает такси. Когда пришло время прощаться, Барбер почему-то еле сдерживал слезы. Я подумал, что это запоздалая реакция на причину нашей встречи и наши многочисленные разговоры: должно быть, слишком много впечатлений за выходные. Но, разумеется, я и понятия не имел о том, что он пережил за эти два дня, у меня не могло быть и тени догадки. Он прощался с сыном, а я просто провожал нового знакомого, человека, которого впервые увидел два дня назад. Перед подъездом стояло такси, счетчик неумолимо отстукивал цифры, швейцар грузил его вещи в багажник. Барбер хотел было обнять меня на прощание, но в последний момент передумал, неуклюже взял за плечи и крепко стиснул.

— Обо всем этом я рассказал только тебе, — признался он. — Спасибо, что ты меня выслушал. У меня такое чувство… как бы это сказать… такое чувство, что теперь мы как-то связаны.

— Эти дни были очень насыщенными, будет о чем подумать, — сказал я.

— Да-да, насыщенными. Таких у меня еще не было. После этого Барбер упрятал свое громадное тело в салон, обернувшись, поднял вверх на прощание два больших пальца и исчез в потоке машин. Я тогда не думал, что мы снова увидимся. Мы все обсудили, все выяснили, что нужно было. И на этом, казалось, можно было поставить точку. Даже когда через неделю я получил по почте рукопись «Кеплеровской крови», то воспринял это не как продолжение того, под чем мы вроде бы подели черту, а как последний изящный штрих к нашей встрече. Барбер обещал мне прислать свою рукопись, и, когда прислал, я счел это обычной вежливостью. На следующий день я написал ему письмо с благодарностью за посылку, повторил, что очень рад был познакомиться, и на этом, как мне казалось, завершил наше общение.

Моя райская жизнь в Китайском квартале продолжалась. Китти танцевала и училась в Джуллиарде, а я по-прежнему занимался сочинительством и гулял по городу. Шли дни: уже миновали праздники: День Колумба, День благодарения, потом Рождество и Новый год. И вот однажды утром, где-то в середине января, раздался звонок — у телефона был Барбер. Я спросил, откуда он звонит. Из Нью-Йорка, ответил он, и в его голосе звучало радостное возбуждение.

— Если вы не заняты, — сказал я, — было бы замечательно встретиться снова.

— Да, я очень надеюсь, что мы встретимся. Только не надо из-за меня менять ваши планы. Я некоторое время побуду здесь.

— В вашем университете, видимо, долгие каникулы.

— Вообще-то, я снова взял отпуск. До следующего сентября, а до этого думал пожить в Нью-Йорке. Я снял квартиру на Десятой улице, в районе между пятой и Шестой авеню.

— Прекрасное место. Я мимо него часто прохожу.

— Уютное и живописное, как говорится в рекламе. Я перебрался сюда только вчера вечером, и мне здесь очень понравилось. Непременно жду вас с Китти у себя.

— Мы с удовольствием зайдем. Только назовите день, и мы придем.

— Отлично. Я позвоню еще на неделе, вот только устроюсь как следует. Хочу с тобой обмозговать одну идею.

— Сомневаюсь, что у меня много мозгов, но все, что есть, в вашем распоряжении.

Дня через три-четыре мы с Китти отправились к Барберу на обед и послед этого стали видеться часто. Инициативу в наших дружеских отношениях поначалу проявлял всегда он. Барбер приглашал нас в рестораны, кино, на концерты, брал с собой на воскресные загородные пикники, и столько в нем было доброжелательности и искренности, что мы никогда не отказывались. Неизменно появляясь всюду в своих бесподобных шляпах, неустанно рассказывая анекдоты, гордо не замечая замешательства, сопровождавшего его во всех людных местах, Барбер словно бы взял нас под свое крыло и относился к нам по-отечески. Поскольку мы с Китти были сиротами, то такое отношение нас весьма устраивало.

При первой нашей встрече Барбер сказал, что с имуществом Эффинга усе улажено. Сказал, что получил немалую сумму денег и впервые в жизни перестал зависеть от работы. Если все выйдет так, как он надеется, то ему не придется преподавать по меньшей мере два-три года.

— Буду жить в свое удовольствие, — сказал он, — и постараюсь делать это по максимуму.

— Со всеми деньгами Эффинга я-то думал, что вы сможете вообще больше не работать, — удивился я.

— Увы, налоги на наследство, налоги на недвижимость, гонорары юристам, другие расходы, о которых я и не подозревал… На все это ушла кругленькая сумма. И осталось совсем не так много, как мы предполагали.

— То есть это были даже не миллионы?

— Куда там. Скорее тысячи. Когда все было обговорено и оплачено, у нас с миссис Юм осталось примерно по сорок шесть тысяч долларов.

— А я-то по наивности считал, что он самый богатый человек в Нью-Йорке. Он намекал на баснословные суммы, — заметил я.

— Да, пожалуй, он был склонен к преувеличению. Но уж не мне на него за это обижаться. В наследство от человека, с которым ни разу не виделся, я получил сорок шесть тысяч. Такой суммы денег у меня никогда не было. Это колоссальное состояние, редкостный подарок судьбы.

Барбер признался нам, что последние три года пишет книгу о Томасе Хэрриоте. Он предполагал, что при прежнем положении дел ему потребовалось бы на нее еще два года, но теперь, когда нет необходимости преподавать, надеется справиться с этим к середине лета, всего за полгода с небольшим. Так мы подошли к его замыслу, о котором он упомянул по телефону. Барбер был увлечен своей идеей только пару недель и, прежде чем начать обдумывать ее всерьез, хотел знать мое мнение. К ее осуществлению он приступит после завершения книги о Хэрриоте, но если за нее браться, придется о многом позаботиться.

— Думаю, все сводится к одному вопросу, — сказал он, — и надеюсь, что твой ответ мне поможет. При сложившихся обстоятельствах я могу доверять только твоему мнению.

Мы к тому времени закончили обед и, помню, втроем сидели за столом, пили коньяк и курили кубинские сигары, которые Барбер тайно привез из недавней поездки в Канаду. Все слегка захмелели, по такому случаю даже Китти взяла предложенную Барбером огромную сигару-«черчилль». Она была хороша в своем великолепном чипао. Доставляло удовольствие смотреть и на нее, выпускавшую струйки дыма, и на самого Барбера, принарядившегося к обеду в винно-красную домашнюю куртку и феску.

— Если вы доверяете только моему мнению, — предположил я, — тогда это, видимо, касается вашего отца.

— Да-да, совершенно верно, совершенно верно. — Чтобы ответ прозвучал эффектнее, Барбер закинул назад голову и пустил в воздух абсолютно круглое колечко дыма. Мы с Китти в восхищении подняли глаза, провожая круглую букву «о», проплывавшую над нами и постепенно растворявшуюся в воздухе. После короткой паузы Барбер понизил голос на целую октаву и сказал: — Я все время думаю о той пещере.

— А-а, о той пещере, — протянул я, — о той загадочной пещере среди пустыни.

— Не могу не думать о ней. Она, как какая-нибудь навязчивая старая песня, так и крутится в голове.

— Старая песня. Старая история. От них никуда не денешься… Но откуда мы знаем, что там действительно была пещера?

— Об этом я как раз хочу спросить тебя. Ведь только ты слышал эту историю. Как по-твоему, М. С? Он говорил правду или нет?

Пока я собирался с мыслями, чтобы ответить Барберу, Китти подалась вперед, облокотилась на стол, посмотрела влево — на меня, посмотрела вправо — на Барбера, а потом выразила всю сложную проблему в двух предложениях:

— Конечно же, он говорил правду. Может, события не всегда были описаны верно, но говорил он правду.

— Глубокий ответ, — отозвался Барбер. — И, вне сомнения, единственно разумный.

— Боюсь, что да, — сказал я. — Даже если самой пещеры не было, то мысли о жизни в пещере точно были. Все зависит от того, насколько буквально мы воспринимаем его слова.

— В таком случае, — ответил Барбер, — позвольте поставить вопрос иначе. Поскольку мы до конца ничего не знаем, как вы думаете, имеет ли смысл рисковать?

— Чем рисковать? — не понял я.

— Рисковать потерять время впустую, — предположила Китти.

— Пока не улавливаю.

— Мистер Барбер хочет найти пещеру, — пояснила мне Китти. — Правда, Сол? Вы хотите съездить туда и попробовать ее разыскать.

— Ты очень проницательна, девочка, — сказал Барбер. — Именно об этом я и думаю, и соблазн очень велик. Если есть надежда, что пещера действительно существует, то я бы на все пошел, чтобы найти ее.

— Надежда есть, — вступил я. — Может, и не очень большая, но это, по-моему, вас не остановит.

— Ему одному не справиться, — сказала Китти. — Там может оказаться слишком опасно.

— Правильно, — подхватил я. — По горам ходить в одиночку не стоит.

— Особенно людям полным, — сказал Барбер. — Но эти детали можно проработать и потом. Важно, что вы считаете этот план осуществимым. Ведь так?