Мария Илизарова - Про психов. Терапевтический роман Страница 62

Но только Косулин открыл рот, чтобы наконец прояснить ситуацию, как Мориц торжественным и трагическим голосом возопил:

– По воле рока, друзья мои, мы все сегодня здесь! – Голос его звучит сверху, как глас с небес. Мориц единственный остается стоять. Сделав эффектную паузу он продолжает: – Узор, в который сплели нити наших судеб безжалостные парки, неслучаен, нас всех объединяет любовь. – С этими словами он падает на одно колено перед мамой и вручает ей букет хризантем. – Любовь к учителю. Ибо каждого из нас он научил…

– Мориц, прекратите! Сейчас вы всех напугаете и запутаете. – Косулин встает и почти насильно усаживает Морица на диван рядом с родителями Кости.

Мориц замолчал и обиженно засопел, но из образа не вышел, продолжая буравить горящим взглядом пространство перед собой.

Косулин обращается к папе:

– Я знаю, что вы пришли за Костей. Но Кости в отделении уже нет, он покинул больницу. Я должен извиниться перед вами, так как это я помог Косте уехать.

Мама вынырнула из своего ожидания и с испугом воззрилась на психолога, одновременно нюхая цветы:

– Что?! Что с Костиком? С ним все хорошо? Где он? – засыпает она вопросами Косулина. – Как же его отпустили, он же без нормальной одежды, и пообедать, наверно, не успел… Юра, – мама резко разворачивается к папе, – Юра, что происходит?

– Подожди. – Юрий Алексеевич успокаивающе сжимает руку жены. – Объяснитесь, Александр Львович.

– Хорошо, конечно, я всю объясню. Теперь уже можно. – Косулин усаживается поудобнее и начинает свой рассказ: – Несколько месяцев назад ныне покойная заведующая этим отделением попросила меня посмотреть одного пациента. Она предупредила, что пациент сложный и что его подозревают в асоциальном поведении, в частности в том, что он педофил, что склонен к жестокости и физической агрессии. Я пришел сюда, в этот самый зал, сюда же привели и пациента. Я увидел мужчину – еще мальчика, идеалистичного и хрупкого Дон Кихота. Так мне тогда показалось. Впоследствии я понял, что мало в ком так ошибался. Он был, что называется, «сыроват», еще переполнен переживаниями, связанными с госпитализацией, и толком диагностировать я его тогда не смог. Зато я с ним поговорил, и это изменило мою жизнь. Не знаю, случайность это или такая у него судьба: встречая других, возвращать их самих к себе… – вздыхает Косулин. – Я не буду рассказывать вам подробности своей истории, сейчас они неважны. Скажу только, что Костя вернул мне память об очень важном человеке, а вместе с памятью и волю принимать решения.

Мама Кости судорожно всхлипывает: до нее начинает доходить, что Костю она сегодня не увидит.

Папа нахмурился, Лора, наконец, сосредоточилась на Косулине.

– Не знаю, в курсе вы или нет, но здесь, в больнице, Костя влюбился. Впервые в жизни серьезно, как он сам говорил. Разрешите вам представить, это – Лора. – Косулин кивком указывает на Лору, которая от неожиданности смутилась и покраснела.

Мама Кости с удивлением рассматривает ее. Красивая, но, кажется, старше его… Какие красивые у них получились бы детки. Мама одергивает себя, ведь Костя куда-то делся, какие детки? Слезы подступают с новой силой. Она так соскучилась по Косте, так хотела обнять его и унести скорее в гнездо, где все уже было готово к его возвращению.

Папа рассматривает Лору с одобрением, он чувствует в ней сильную личность, таких он уважает.

Лора оправилась от смущения и так же внимательно принялась рассматривать родителей Кости. Она ищет сходство с Костей, но не находит. На секунду ей привиделось, что выписывают на самом деле ее и это родители встречают ее, а не Костю. Мама волнуется, папа спокойно ждет, но не Костю, а ее, Лору. Картинка ей понравилась, стало спокойно, оттого что для кого-то она так важна. Она с новой силой ощущает, как скучает по маме.

– Лишь любовь может противостоять смерти и безумию, она и есть смерть и безумие, единственно родящая жизнь. – Мориц опять включается голосом ярмарочного чревовещателя.

– Мориц! Ну будьте человеком, поговорите с нами нормально! – умоляет Косулин.

Тот тяжело вздыхает, молчит, морщится, словно съел что-то несвежее, и поворачивается к папе Кости:

– Костя рассказывал про вас, – говорит он обычным голосом.

– Правда? – спрашивает папа с опаской.

– Он просил передать, что усвоил ваш урок. Мужчина должен уметь принимать решения и брать на себя за них ответственность.

– Я Костю недооценивал, что уж тут говорить. – Папа вновь обращается к Косулину. Кажется, ему сложно слушать Морица. – Хотел вам рассказать, да и вам, наверное, будут интересно это услышать. – Папа поворачивается к Лоре.

Лора кивает.

– После нашего с вами разговора, Александр Львович, я решил во что бы то ни стало заставить Ясеня забрать заявление из милиции. Для этого я задействовал некоторые свои связи. И, конечно же, обнаружилось, что, как любой московской чиновник, Ясень устроил из места работы кормушку. Особо не наглел, советская школа сказывается, но детей своих по заграницам выучил и дом на Рублевке построил. Интересно, почему чиновники от образования стараются учить своих детей в Лондонах да Парижах? Ну да ладно… Только я собрался отправиться поговорить с ним по душам, как к нам домой явился мальчишка этот. Из-за чьей мамаши весь сыр-бор начался. Вова Медведев. Мальчишка, конечно, наглый и пробивной. Он пришел и заявил, что организовал «Движение сопротивления абсурду». Представляете, так и сказал! Я его сначала хотел взашей гнать, да жена остановила. Как всегда, вовремя. – Папа с нежностью смотрит на жену. – Несмотря на дурацкое название, Вовка Медведев провел серьезную работу. Он собрал подписи в защиту Кости со всех учеников школы. Запустил в соцсетях группы, в которых рассказывал всю историю и просил поддержки. Получалось у него все, конечно, по-подростковому упрощенно. Ясень злодей, мама – сумасшедшая, Костя – герой, невинно осужденный охотниками на ведьм. Вова, кстати, переехал от мамы к деду жить, у него, оказывается, дед есть – известный скульптор или художник, я в этом не разбираюсь. Хороший, видать, мужик, внука поддержал. В общем, поднял Вова волну и учителей зацепил. Ведь многие из них живут в страхе подобных обвинений, поэтому от коллег, обвиненных в педофилии, сразу отказываются, как от прокаженных.

Короче, учителя подключились, поддержали Вовину инициативу по защите Кости. Возникла опасность медийного скандала. Вот тут-то Вова и пришел ко мне, хотел заручиться и нашей поддержкой. Этот мальчишка опаснее всего моего компромата, я это быстро понял. И мы пошли к Ясеню. Жаль, Костика с нами не было, видели бы вы эту сцену. Раньше, как только Костя про Ясеня начинал рассказывать, я на него злился, мне казалось, что это обычные капризы, все ему не так. Но, честно говоря, Ясень и правда старый мудак, дамы, простите… Пытался напугать Вовку отчислением из школы, угрожал, орал, но я с такими сволочами умею говорить! – Папа покосился на Лору, та одобрительно закивала, и он продолжил: – Я плохой рассказчик, поэтому скажу лишь, что заявление из милиции Ясень забрал и, как недавно мне радостно доложил Вова, написал заявление об увольнении: угроза скандала сохраняется, да и в школе он совершенно лишился уважения. Вова говорит, что ему объявили бойкот! С трудом себе это представляю: начальству – бойкот? Такие вот дела. А Вова теперь от нас не вылезает, штаб устроили в комнате Костика, сопротивляются абсурду каждый вечер. И неудивительно, потому что кое-кто прикормил этих оболтусов пирогами и котлетами. – Папа рассказывал про школьные события с непередаваемой гордостью, так что Косулин опять вспомнил сына в роли Чебурашки. – Я хотел сообщить эти новости Косте, но вы сказали, его нет здесь…

– Да! Я недорассказал, – спохватывается Косулин. – Как все удивительно складывается, кто бы мог подумать! В общем, Костя, встретив Лору, совершил поступок и поставил спектакль, посвященный ей. Знаете, ничего более странного и интересного я в театре не видел! Но Костя был наказан за это. Царица усмотрела в этом спектакле наезд на медицину, да и в целом она не одобряла такой свободы самовыражения. И Костю начали лечить. Тогда-то вы его и увидели в первый раз, в этом ужасном состоянии, когда он ничего не соображал и был похож на робота. Это были побочные эффекты нейролептиков. Было очевидно, что в таком лечении Костя не нуждался, но противоречить воле Царицы никто не мог. Тогда ко мне пришла его лечащий врач, Майя Витальевна. Дело в том, что Костя спас ей жизнь. Удивительно, как он все успел, правда? В Новый год Майя Витальевна дежурила, и на нее напал агрессивный пациент. Костя не побоялся и вступился за нее.

Лора слушает Косулина со все нарастающим удивлением. Она видит, что Косулин относится к Косте с уважением и даже как будто с восхищением. Костя, и так занимавший в ее душе много места, становился все больше и значительнее. И Костя спас врача! Лора подумала об этом не без ревности. Захотелось узнать, какая она, эта Майя Витальевна…