Вадим Давыдов - Год Дракона Страница 62

– Пани Елена… Превосходное наблюдение. В самую точку.

– А что, видеосвязь действует хуже, чем личное присутствие?

– Знаете, почему Ким Ир Сен был великим вождем, пани Елена? Потому что осуществлял руководство плотинами и заводами на месте. Учиться у врагов совсем не зазорно, пани Елена. И, кстати, у меня есть предложение.

– Какое? Сбросить по дороге атомную бомбу на Мекку и Медину?

– Нет. Перейти на «ты».

– Какое счастье, честь какая, – усмехнулась Елена, слегка оправившись от впечатлений, которые, как она подозревала, еще только начали на нее сыпаться. – А давай попробуем. И как мне тебя называть? Дракон?

– А хоть бы и так, – Майзель протянул ей ладонь и ослепительно, как он умел, улыбнулся.

– Елена. Очень приятно, – она тихонько пожала его руку и задорно вздернула подбородок.

Майзель галантно склонился в полупоклоне и, подхватив оба кофра, указал кивком головы в направлении самолета. Елена зашагала туда, и Майзель шагнул следом…

Пред трапом они остановились. Военные козырнули, Майзель ответил таким же киношным жестом. Выслушав короткий доклад, кивнул. Раздались отрывистые команды, броневики взревели и медленно стали въезжать по пандусу внутрь крылатой машины. Елена, Майзель и остальные встали на передвижной эскалатор и поднялись внутрь.

Елена уже догадывалась, что внутри не будет никакого буржуазно-плебейского китча, но то, что она увидела, в любом случае находилось за пределами ее ожиданий. Кабина пилотов не была отделена от отсека, который с некоторой натяжкой можно было назвать пассажирским. Там стояли такие же, как в пилотской кабине, противоперегрузочные кресла, оснащенные информационными ЖК-панелями, и больше ничего. Не было даже иллюминаторов.

Майзель помог ей сесть, заботливо пристегнул, поправил ремни, показал, как включается подача воды и питательной смеси, надел на голову Елены сферу с плексигласовой маской, подключил разъемы экзоскафандра:

– Ну, так. Пить каждые пятнадцать минут, по сигналу таймера, не меньше ста граммов за один раз. Скорость – четыре Маха, это не игрушки. Вставать нельзя. Туалет в скафандре, как я и предупреждал. Я знаю, знаю, но если прижмет… Ты не первый раз в переделках, бывало и круче, дорогая, не правда ли? Отлично. Время в пути чуть больше полутора часов. Теперь вот что. Дорогой поговорить не удастся, в Намболе… бой покажет. Просто наблюдай. И попытайся свою обычную иронию, которая приводит меня в неописуемый восторг, слегка придержать. Обещаю, что по возвращении в Прагу выслушаю все до последнего слова. Я беру тебя с собой не за тем, чтобы устраивать пикировки на глазах у изумленных аборигенов. Договорились?

– Ты… ты… ты, говорящая ящерица, – прошипела Елена. – Почему ты не предупредил, что я должна участвовать в твоих дурацких спектаклях?! Я бы…

– Не согласилась. Я знаю. Именно поэтому. Ну, стиль такой, – он пожал плечами и обезоруживающе улыбнулся. – Так как?

– Когда вернемся домой… Увидишь, – Елена прищурилась и сжала губы.

Майзель продолжал улыбаться и так смотреть на нее, что у Елены опять запылали уши. На счастье, под сферой это невозможно было заметить. Она махнула рукой, – мол, согласна, и отвернулась. Майзель осторожно тронул ее за плечо – ей даже показалось, что она почувствовала это прикосновение, хотя знала, что в экзоскафандре это невозможно, – и стремительно уселся в свое кресло. Пристегнулся, надел на голову сферу… Елена невольно позавидовала, с какой легкостью и сноровкой он проделывает все эти манипуляции. Он закончил приготовления и дал знак пилотам на старт…

Перегрузки действительно были нешуточными. Елена почувствовала это по мышцам лица, которые не были защищены скафандром – только сферой, куда нагнеталось избыточное давление. Она с беспокойством подумала, что будут какие-нибудь последствия, но прогнала от себя эту мысль…

ЛУАМБА. ИЮЛЬ

Когда они приземлились, Елена, еще с трудом переводя дух с непривычки, увидела, как Майзель стремительно освободился от ремней, сорвал с себя сферу и ринулся к ней. Отстегнув ее шлем, он отшвырнул его в сторону, и с поразившей Елену тревогой стал рассматривать ее лицо, – так близко, что она ощутила его горячее дыхание.

– Что?!. – Елена попыталась отстраниться, но Майзель держал ее, словно клещами.

– Руки! – прорычал он. – Вот дерьмо… Прости. Я не подумал, надо было тебя недельку на центрифуге покрутить, чтобы мышцы привыкли…

– Да что такое?! Я ничего не чувствую…

– Да ужасного ничего… Синяки под глазами будут. Заметные. Если меры не примем, – он щелкнул пальцами, и через секунду в его руке оказался тюбик с каким-то кремом.

Не обращая внимания на протестующие вопли Елены, он сдернул перчатки скафандра, натер ее лицо этим кремом и отстранился, словно любуясь, наклонив голову набок:

– Ну… Должно существенно сгладить эффект. Прости, дорогая.

– Дай мне зеркало.

– У меня нет зеркала, я не пидор, зеркальце в косметичке таскать, – рявкнул он так, что Елена испугалась. Он заметил это, присел перед ней на корточки: – Ну, извини, извини… Правда, ничего страшного. И еще дорога назад… Я просто идиот. Не сердись.

– Я не сержусь, – Елена посмотрела на него и улыбнулась. – Как ты засбоил, дорогой. Что скажут аборигены – зачем Дракон притащил сюда эту облезлую левретку…

Сравнение с левреткой понравилось Майзелю. Он улыбнулся:

– Мы договорились. Помнишь?

– Помню. Не мельтеши. Тебе не идет.

– Ну, тогда вперед…

Они прошли в грузовой отсек и сели в первую бронемашину – унтер-офицер спецназа за руль, Майзель на пассажирское место, Елена и еще трое спецназовцев – назад, в десантное отделение. Елена в который раз отметила, какая везде и во всем продуманная эргономика, забота о людях: добротные, удобные кресла, мягкий пластик, шумоизоляция… Да, в таком броневике и повоевать можно, подумала она. Майзель обернулся, бросил на нее короткий озабоченный взгляд. Елена улыбнулась своей самой искусственной улыбкой и послала ему воздушный поцелуй. К счастью, она не увидела, как переглянулись при этом бойцы, иначе им бы тоже не поздоровилось. Майзель хмыкнул и отвернулся.

Дальше все замелькало, как в гигантском сумасшедшем калейдоскопе. Император Квамбинга встречал их на взлетной полосе сам, с маленькой свитой, безо всяких почетных караулов и прочей дребедени. Майзель выпрыгнул ему навстречу из бронемашины, они обнялись, как старые друзья – они и были, наверное, друзьями… Император был такого же роста, как Майзель, но из-за своей комплекции казался крупнее. Потом они мчались куда-то, потом летели на жутких армейских вертолетах, закладывая такие виражи, что Елене становилось муторно. И кругом были сотни людей, которые, увидев императора и Майзеля, начинали скакать от радости в самом прямом смысле этого слова…

Они летели над бескрайними пространствами пустыни и саванны, перехваченными во всех направлениях удивительно прямыми и добротными дорогами, Квамбинга все время что-то показывал Майзелю, скаля в улыбке огромные розовые зубы… Внизу сменяли друг друга захватывающие дух панорамы: гигантские терминалы морских портов Луамбы и Страндхука, нефтехранилища и прииски Наминги, стартовые платформы космодрома с готовыми к запуску свечками «Орионов» и взлетно-посадочными полосами, и разгонный комплекс «Мечта» с треугольным силуэтом космолета на нем, проходившем, как знала Елена, последние испытания… Потом ее взору предстали какие-то странные сооружения посреди пустыни, назначение которых осталось для Елены совершенно непонятным. Здесь, когда они приземлились в университетском кампусе Луамбы, она увидела – впервые за много лет – пропадающего в Намболе основателя современной климатологии и климатодинамики, Юзефа Герцига, и его жену-африканку, такую потрясающую красавицу, что у Елены перехватило дух… И русские ученые и инженеры были здесь, и много, – чем они тут занимаются, Елене тоже было не очень понятно. Но здесь вовсе не было так жарко, как она ожидала и как должно было быть. Тепло было, но не жарко. И воздух не был таким тяжелым, как в Камеруне или Нигерии… Дышалось удивительно легко. Так вот оно что, обмерла Елена от мгновенной догадки. Неужели это возможно?! Просто невероятно, что вытворяют эти люди… Этот человек…

Елена плохо понимала английский императора, но уловила, что страна, поставленная на дыбы, готова принять первых переселенцев. Первый миллион – через восемь месяцев. В следующем году три, и потом по пять миллионов человек в год, всего около тридцати. Значит, это не шутка, подумала Елена. И пускай это всего лишь первый шаг… Он это сделает. Он… Они сделают это, черт побери их совсем!…

Они вернулись в Луамбу, когда быстрая южная ночь уже накатилась на город, и тот засверкал огнями фонарей, засветился рекламой, запел, застонал, закричал автомобильными гудками… Императорский дворец, бывшая резиденция португальского генерал-губернатора, утопал в зелени и фонтанах и был совсем не по-африкански ухожен и чист. Елену вообще потрясла здешняя чистота – конечно, с пражской стерильностью не сравнить, климат и темперамент свое берут, но и с остальной Африкой – просто ничего общего. Елена бывала в нескольких странах континента, однажды прожила в Камеруне почти два месяца, и ее просто вымотала до предела невозможность как следует помыться и сходить в туалет. Здесь, в Намболе, было по-другому…