Анатолий Козинский - КРИТИЧЕСКАЯ МАССА ЯДЕРНОГО РАСПАДА. книга третья. Страница 63

Командующему Флотом некуда было деваться. Он так же хотел стать полным адмиралом и забраться «повыше». В то жёсткое время нужно было «вытолкнуть» в море  десять – двенадцать ракетных крейсеров, постоянно патрулирующих  на боевой службе.

- Выталкивали и обеспечивали их готовность к пуску ракет! – Холодная война требовала.

А на войне, как на войне: она перемалывала и калечила жизни и судьбы подводников, и как ни странно, никакого вознаграждения ни материального, ни морального они не получали. Всё было закрыто и покрыто мраком секретности.

Одним из пунктов «новаций», которые вводил новый командующий Флотом, была тотальная проверка флотской комиссией готовности крейсера к боевому патрулированию непосредственно перед выходом  РПК СН в море. Непонятно, зачем комфлотом пытался выполнить работу, которую делали штабы дивизий? О флотилиях говорить нечего: те всегда неизвестно для чего, только присутствовали «при сём». Как у лисицы хвост: и глаза, и уши, и зубки, и лапы – все были при деле, все выполняли определённую работу и функции, один хвост, мешая бежать, болтался сзади. – Рулил!

Результатом этой проверки становился акт готовности корабля к выполнению боевой службы. Акт подписывался всеми фигурантами комиссии и утверждался командующим флотом.

 Спрашивается, что могла комиссия, пусть самого высокого ранга, изменить в состоянии корабля за сутки или двое суток до его выхода в море?

- Практически ничего, ибо план выходов РПК СН на боевую службу утверждался Главкомом ВМФ, который в свою очередь, нёс ответственность за общее количество крейсеров на боевом патрулировании перед Генеральным штабом Вооружённых Сил СССР. Так что весь этот, поддаваемый комфлотом, «сырой пар» уходил в «свисток». Свистели громко, у бедных подводников звенело в ушах. Откупившись от нашествия не одним литром спирта, залитого в дежурные ёмкости членов комиссии, крейсер тихо и мирно уходил в море.

Провожали «Ладушку» скромно: немногочисленные офицеры штаба дивизии с удовольствием отдали последние швартовые концы, связывающие корабль с берегом и лодка, грациозно развернувшись носом на выход в сторону бонового заграждения, набирая скорость, плавно заскользила прочь от родного берега. Штабники незамедлительно уселись в ГАЗики и, с устатку от содеянного, потирали руки: дело сделано и, как говорится «из глаз долой – из сердца вон»! Лодка действительно быстро исчезала из поля видимости, растворяясь, в нетронутой солнцем серой мгле зимних заполярных сумерек.

Море на удивление было спокойным. Накануне, несколько дней, свирепствующий штормовой Юго-Западный ветер, взломал нестойкую наледь и вместе с шугой отнёс  подальше от белых, нахохлившихся снежными заносами, берегов Святоносского залива. Только тихий гул, исходящий от натруженных в противодействии сумасшедшей пляске волн и ветра береговых камней, переходящих в сопки, напоминал о прошедшем здесь шторме. Поблагодарив за работу, Антон отпустил два буксира-вертолёта, неотрывно следовавших у бортов крейсера. Те, прощально прогудев гудками, отвалили от крейсера и «побежали» к своему причалу домой. Малым ходом, соблюдая радиомолчание, Антон выводил «Ладушку» из базы. Тишину моря, да тягостную грусть разлуки моряков с берегом, скрытую их молчанием, нарушал лишь равномерный плеск буруна, поднятого бегущим обтекаемым носом субмарины. Они уверенно заученно, почти автоматически выполняли свои обязанности, но тревожно-печальные, мельком брошенные на удаляющийся берег, прощальные взгляды, эту грусть выдавали. Там, на Большой Земле, оставались их  родные и близкие люди, жёны и дети, девушки и планы на будущее. Будущее… - есть ли оно у них, и что оно им приготовило? Это «что» скрывалось за времяразделом: «до» и «после» боевой службы. «До» - цепкая память закрепила в их головах все события жизни в серию прошлого, которые, как удаляющейся берег, с каждой милей пройденной кораблём, терялись в смутных воспоминаниях прошедшего времени.

Где, когда и как они будут выполнять поставленную задачу, знал только командир, да господь-бог. Приказ был сформулирован чёткими однозначными строками боевого распоряжения с маршрутом боевого патрулирования на карте, которые в опечатанном виде, получил лично командир. С выходом в море пакет был вскрыт и вот теперь они вдвоём со штурманом этот маршрут прокладывали уже на путевой карте. Что их ожидает и что произойдёт во время боевого патрулирования фактически, не знал никто. Ничто и никто не мог сказать, судилось ли им ещё раз ощутить желанную твердь земли, пережить радость встречи с родными людьми, память о которых запечатлелась в сердцах подводников. Они смотрели на своего командира и столько вопрошающей веры, и надежды  было сконцентрировано в этих взглядах, что Антон невольно подтягивался, и в свою очередь, загнав грусть и тревогу глубоко в сердце, обретал душевную силу, позволяющую ему управлять кораблём спокойно, целенаправленно и умело.

Чувствовалось, что этот экипаж и судно стали единым организмом – кораблём, в котором каждая деталь, и каждый человек подогнаны друг к другу, испытаны на прочность, выносливость и надёжность. Такие в бою не подводят и не продают. Такие способны побеждать!

Антон объявил боевую готовность №2 и разрешил выход личного состава наверх.

- До точки погружения ещё «топать», да «топать». Пусть подводники подышат свежим и свободным, естественным воздухом, посмотрят на небо, услышат крик чаек, парящих над спокойной гладью моря.

Скажут им «прощай» на целых три месяца, - подумал Липовецкий. – Да и ты, товарищ командир, будешь наблюдать все эти чудеса природы только через перископ. Конечно, в твоей власти в любой момент дать команду на всплытие подводной лодки в надводное положение. Но эта твоя власть сидит под замком строгой ответственности, которая разрешает это сделать в конце боевого патрулирования или же при чрезвычайных обстоятельствах. А они тебе нужны? – не нужны! – вздохнул Антон, всматриваясь в окружающий горизонт. Тут уши и глаза нужно держать открытыми: за пределы двенадцатимильной полосы уже вышли. Нейтральные воды – открытые для плавания всех судов, кораблей и самолётов любой страны мира. Среди «иностранцев» встретить друзей не жди. Что делать: железный занавес! За ним все серые мышки становятся похожими на кровожадных волков. Да и сам «волк» в виде американской противолодочной субмарины, наверняка, нас поджидает. Правда, наш «ИЛ-38» предварительно вылетал и море слегка «прощупал». Как всегда, это «слегка» упиралось в ограниченное количество выделенных радиогидроакустических буёв. Так что с «яичком» «курочка» или нет, точно не известно. Своей постоянно действующей стационарной гидроакустической системы наблюдения за подводной обстановкой, хотя бы  у Кольского побережья, у Северного Флота не было. Так что, командир, смотри «в оба».

- Что, Григорий, решил хватануть воздушного прощального свежака, - обратился командир к штурману.

- Так я, товарищ командир, уже нахватался и воздуха, и пеленгов по берегу, да и спутники из космоса не подвели. Место корабля в море имеем точнейшее. Наша астрорадионавигационная система не подвела, ишь, как «балда» разборчиво шевелит «ушами», - показал он на сканирующий шар системы. Воздуха, женщин, да и всего земного нам всегда мало, всегда не хватает. Особенно, когда все эти блага исчезают надолго, как вот теперь.

- Это ты подметил верно, - согласился с ним старпом Онуфриенко, - Взять хотя бы организм того же человека, в котором при нормальном здоровье отдельно каждый из органов не ощущается. А вот когда они начинают болеть…- Григорий, а Гриша, ты хотя бы знаешь, где у тебя сердце?

- Тебе, Григорий, женщин всегда было мало, - вступил в разговор начальник РТС Волга.

- Ну нет, ты, Павел, штурмана не обижай, - вступился за него Антон. У него жена красавица. Хотя, до свадьбы он побегал за юбками хо-ро-шо. Правильно я говорю, Григорий? А вот теперь остепенился, да и куда с подводной лодки побежишь….

- А я, товарищ командир, нашего «человечка» у подножья первой из трёх месячных гор боевой службы на графике плавания на вахту уже поставил, - сообщил командир БЧ-5.

- Ну и как он? – задал вопрос Егоров.

- Кто? – переспросил Пырлик.

- Да этот с графика, - уточнил старпом.

- Этот вроде бодр, но какой-то с лица не весёлый. Гора-то  о-го-го! Да не одна, а целых три. А за горами, как у Тараса Григорьевича Шевченко: « - За горами горы, тучами сокрыты, засеяны горем и кровью политы…». Мы, как и Тарас, сидим в крепости – в прочном корпусе….

- Ты уж проследи, чтобы в этом прочном корпусе было вдоволь набито под завязку и воздуха, и воды, и всего прочего, - заметил командир.

- Так всего под завязку, товарищ командир. У нас, как в Греции, усё есть! – ответил Пырлик.

- Это хорошо, потому что есть уже хочется, - заметил командир БЧ-3.