Владимир Степаненко - Точка росы Страница 64

— Держатся куропатки?

— Пока еще не распугали.

— Надо беречь их.

— Вот о чем надо рассказывать новоселам. Представляешь, в городе будут разгуливать куропатки.

— Нам бы с поселком толком справиться, — сказал Викторенко глухо, уходя в свои заботы. Помолчав, спросил: — А случаем название городу не придумали?

— Придумал. Но теперь не скажу. Не чувствую оптимизма.

— Оптимизм должен быть реальным. А вы знаете, чего стоила доставка строительного материала с перевалками на реках? И строить есть кому, да материала нет.

Еще за одним поворотом встретили Пядышева. Он по-прежнему кашлял и говорил простуженным голосом. Пядышев сообщил, что получена радиограмма — надо встречать проектировщиков.

— Это хорошо, товарищ начальник первого комплекса, а вот кашель у тебя плохой, — сказал Викторенко и пожаловался Мишустину, что никак не может заставить Пядышева поехать в санаторий.

— А вы приказом его — в отпуск и на лечение.

— Придется.

В конторе Викторенко встретила встревоженная секретарша. Сказала, переходя на шепот, что его давно уже ждут трактористы.

— Где они?

— Наверное, вышли покурить.

В кабинет шагнули четверо, пятная пол мокрыми валенками. За ними как будто вкатили бочку с соляркой. Горючим пропахли зимние шапки, черные полушубки с замасленными, лоснящимися полами.

— Николай, ты? — Викторенко сгреб в охапку Николая Монетова. Прежними остались только его глаза. Лицо черное, прокопченное, скулы отморожены, губы опухли.

— Не признаешь? Были бы кости, а мясо нарастет, — сказал Николай с усмешкой. Глаза на секунду вспыхнули, гася усталость. — Пришли сказать, восьмой абсорбер притащили!

— Восьмой? Наконец-то! — Викторенко чуть не задохнулся от радости. — Чертушки вы мои, мазаные и чумазые. — Принялся тискать одного за другим трех трактористов. — Трудно пришлось? — спросил он, адресуясь сразу ко всем. Старался представить, сколько раз каждому пришлось факелами разогревать замерзшие моторы. А скорее всего они не глушили их, и моторы молотили без остановки все полтора месяца долгой и утомительной дороги по зимнику от Таза до Ево-Яхи.

— Досталось! — сказал один из трактористов и поскреб пальцами щетину бороды. Трудно было определить, стоял ли молодой парень или пожилой мужчина. До сих пор качает. Не дай бог еще раз такую прогулку! — Он рывком сорвал с головы замызганную шапку-ушанку со сбившимся мехом.

Словно по команде и другие сдернули шапки, опустили головы.

Николай Монетов нацелил на Викторенко черные глаза и тихо сказал:

— Замерзли в пургу Витька Кругликов и Афанасий Долбыш. В одной кабине их нашли. Сидели, прижавшись друг к другу.

— В пургу тракторы занесло по самые кабины. Говорят, вертолет высылали? — вступил в разговор тракторист в бушлате.

— Пять раз гоняли Ми-8 на зимник, — подтвердил Викторенко.

— Разве отыщешь?! — воскликнул Монетов. — Абсорберы белой краской какие-то умники размалевали, как будто для маскировки. Для тундры один цвет нужен — красный!

Помолчали. Присели к столу.

— Три года абсорберы были в пути, — сказал задумчиво Монетов. — Каждый бок исписан фамилиями железнодорожников, водников, как колонны на рейхстаге. Сто человек я насчитал, кто по очереди нянчил эти игрушки. Везли по Оби, перегружали на баржи, а потом затаскивали на сани тракторов.

— Видел я эти абсорберы на баржах в Тазе! — заметил Викторенко. — Выходит, прибыли старые знакомые.

— Надо написать на них имена Витьки Кругликова и Афанасия Долбыша. Попросим монтажников, чтобы не закрашивали, когда станут марафет наводить.

Викторенко расспросил, куда отвезти погибших трактористов. Узнав, что в Медвежье, соединился по рации с Тонкачевым. Юрий Иванович сказал, что уже ждут родственников. С ними будут решать, где хоронить. Трактористов Иван проводил до балка. Прощаясь, задержал руку Николая. Хотел сказать какие-то особые слова. Но они не находились. В горле точно застыл горячий ком. Два парня посмотрели в упор в глаза друг другу. И все. Как будто и ничего не произошло. Просто это была их жизнь.

У конторы уже ждал Пядышев.

— Иван Спиридонович, пора ехать встречать проектировщиков.

Женщина улыбалась, и каждая черточка ее лица выражала радость: поблескивали ослепительно зубы, сияла ямка на подбородке, лучисто светились глаза. Она сделала еще шаг, и на Викторенко накатился запах дорогих духов. Женщина прошла вперед и быстро поцеловала в щеку сидящего за столом Викторенко. Стерла пальцем со щеки след губной помады, прищурила игриво глаза и сказала:

— А то еще жена приревнует!

Викторенко наконец узнал в пополневшей женщине свою однокурсницу.

— Зинка!

— Каждый раз не узнаешь!

— А ты каждый раз разная.

— Помнишь, просила разрешения воспользоваться твоей разработкой?

— И что?

— К сожалению, поздно поняла, что на подсказках далеко не уедешь. Надо иметь свой умишко, пусть даже маленький, без всяких извилин, но обязательно свой! — Разговаривая, она обходила кабинет, как будто задалась целью вымерить его шагами. Провела пальцем по чернильному прибору. Так же неторопливо подошла к подоконнику и вывела ногтем: «Зина».

— Грязно и неуютно в вашем кабинете, товарищ начальник объединения. Придется брать меня, в секретарши. Наведу порядок!

— В секретарши не возьму, совесть замучает.

— Иван, ты упомянул о совести. Скажи откровенно, а есть ли совесть? Где она живет?

— В каждом из нас должна быть совесть.

— Ты все один?

Зина Широкова оказалась рядом. Викторенко нечаянно дотронулся до ее руки. Она потупила глаза, стараясь скрыть мелькнувшую радость.

— Не вышло у меня, — тихо сказал Иван. — Я собирался жениться. Случилось несчастье!

Женщина затаила дыхание. Приготовилась услышать признание, чтобы в нужный момент пролить слезы.

Но Викторенко вдруг умолк. Он не имел права тревожить память Ларисы. Да и зачем снова о Ларисе? Она осталась навсегда с ним, хотя в его жизнь уже вошла Золя.

Широкова женским чутьем поняла, что ни о чем расспрашивать не надо. Но стоит завладеть инициативой.

— Иван, у меня есть знакомый корреспондент московской газеты. Парень-жох. Я дам ему телеграмму. Он прилетит и напишет о тебе очерк. Сразу прославишься на весь Союз. Ди-рек-тор объе-ди-не-ния Вик-то-рен-ко! Честное слово, здорово звучит!

— Зачем?

— Да ты с луны свалился? — сказала шепотом Зинаида. — Ты сдурел? Прочитают очерк в министерстве, обрадуются. Смотрите, о нашем Викторенко пишут. Значит, не ошиблись в назначении. У каждого начальника отдела заведены два списка: перспективные и неперспективные людишки. Тебя запишут в первый список — перспективных. Будут готовить на должность начальника управления, а потом, глядишь, сядешь в кресло заместителя министра!

— До кресла не дотяну. Простая табуретка меня устраивает!

— Мой отец назвал тебя могильщиком, закопавшим собственный талант. И он прав.

— Сказал так сказал.

— Не прибедняйся. Я тебя лучше всех знаю. — Широкова завертела головой, отыскивая пепельницу. — В этой келье разве не курят?

— Я не разрешаю!

— Да у тебя что стряслось, Иван? Сидишь сумной. — Она почувствовала его скованность.

— Веселым не будешь. Два тракториста замерзли на зимнике. Увезли ребят хоронить на Землю. Ты к Жорке прилетела?

— Да нет, он сам по себе. Я сама по себе.

— Почему так?

— Как тебе объяснить? Мужчина должен быть мужчиной. Гореть факелом, звать за собой. А Жорка согласен жить на подсказках. А мне надоело быть его воспитательницей. Я женщина, а не старшина. Хочу, чтобы мной занимались, обо мне думали и за мной ухаживали. Баба остается бабой. Кандидат ли она наук или академик! Чтобы узнать человека, говорят, надо съесть пуд соли. А мы сжевали с Жоркой больше двух пудов, а ближе не стали. Папу слушаться не захотел. В Харькове от хорошего места отказался. Твердит, как попугай: «У меня своя дорога». А куда привела его дорога из Харькова? В Медвежье. Чтобы стать оператором, не надо было так далеко ехать.

— Поработает оператором — назначат сменным инженером.

— Если повезет, сделают и главным инженером. Так, да? Потом назначат начальником комплекса? Это произойдет через десять лет. Прости меня, но я устану ждать!

— Ты стала злой, Зина… Зинаида Яковлевна.

— Ты разве добрый? Почему в Медвежьем не назначил Жорку сразу сменным инженером? Ты мог это сделать?

— Не имел права. У него не было опыта работы.

— Ну да ладно. Я уже сказала, что мы с Жоркой каждый сам по себе. Я прилетела на Север устраивать свою жизнь. Принимай на работу. Так как опыта у меня тоже нет, как и у Жорки, — кокетливо сказала Зинаида, — не откажи все-таки принять меня к себе секретаршей.