Семен Данилюк - Арбитражный десант Страница 64

- У нас порядочная клиника, и минет во время дневного дежурства никто себе не позволяет,- невозмутимо отреагировала девушка, вглядываясь в лицо темпераментной посетительницы. - А вообще повезут в палату - услышите.

- А если не в палату? - Ирину перетряхнуло.

- В морг увозят не из процедурной, а исключительно из операционной. Так что не заводите себя и окружающих. Коротко поклонившись, юная остроумица исчезла.

Холина отошла к окну и, припав лбом к стеклу, бессильно зарычала. Наконец открылась дверь напротив, послышались приглушенные голоса, скрип колесиков.

Ирина выскочила в коридор.

Две медсестры провезли мимо каталку, - Денис лежал с закрытыми глазами. Она облегченно перевела дух, - все-таки боялась, что голова окажется закрытой простыней.

Следом вышел молодой врач в голубых шапочке, куртке и шароварах - крупный и красиво утомленный. - Хотите поговорить поподробней? - он жестом предложил Холиной вернуться в ординаторскую, зашел сам.

Попросил разрешения закурить. Пригляделся.

- Да я это, я! - нетерпеливо подтвердила Ирина. - Что?

- Произошел болевой шок, который в свою очередь спровоцировал приступ. Хорошо, что, пока везли, массаж ему делали. Может, это и спасло. Сложно все, - он выпустил в потолок струю дыма. - Будем его на новую операцию готовить. И еще не факт, чем все закончится... Вы кем ему? - спохватился он.

- Мы... В общем, считай, никто. Друг моих друзей. Так что говорите напрямую, - в обморок падать мне не с чего.

- Это хорошо, что не с чего, - повторил врач, против воли поглядывая на Холину мужским взглядом. - Хватит на меня пялиться! - рявкнула Ирина. - Вы скажете наконец толком, что с ним?

Врач отпрянул, нахмурился, сконфуженный. Принял официальный вид:

- Думал, вы знаете, раз сами привезли. В прошлый раз поступил с сильными болями в животе. При обследовании обнаружили, что увеличены лимфатические узлы. Сам Денис считает, что это следствие аварии. Мол, повреждены оказались внутренние органы. А поскольку сразу не заметили и не лечили... Но я сомневаюсь. Впрочем, наверняка утверждать нельзя.

- На сегодня что?! - слушать спокойно Ирина не могла.

- Почти закончили повторное комплексное обследование. И тут он сбежал. Предварительно - похоже, внутри образовалась опухоль, - он внимательно оглядел ее, как бы прикидывая, до какой степени может быть откровенен.

- Что? Злокачественная? - опередила его Холина. - Да не мнитесь вы. Я ему не мать.

- Чтоб точно выяснить, придется еще раз... - врач сделал рассекающее движение вдоль собственного живота. - Вы мне по-другому скажите - шансы есть? - Это смотря на что. Если подтвердится онкология, то даже при полной локализации очага, надо понимать, что его ждет: придется проходить бесконечные химиотерапии. - Облучение?

- Да. Длительные, очень болезненные, выматывающие. После которых клоками лезут волосы. В любом случае таким, каким он пришел, - врач напряг бицепсы, надул щеки, - ему уже не быть. Вот такая невеселая у вашего знакомого перспектива. Но вообще - молодчина! Другой - и боль-то всего-ничего, заурядная грыжа, а ходит скукоженный, жалости ищет. А этот! По нескольку раз на дню обезболивающее, а всё хохмит. И ведь вижу - догадывается! Может, потому и решил смыться, чтоб не в больнице... - слово "помереть" он все-таки не договорил. - Родным бы сообщить, - врач потушил сигарету. - Не гоже, когда человек в таком состоянии и - совсем один. Я уж и так, и здак настаивал, мол, давай сам позвоню. Отшучивается. Но я-то мужчина. Вижу, что тоскует. Просто обузой стать не хочет. Не знаете, жена у него есть? К удивлению врача, посетительница хлопнула себя ладонью по лбу. - Ну не дура ли? - почему-то радостно выкрикнула она. - Конечно, - обузой. В этом-то все дело. Именно - обузой!... А жена как раз есть. Та еще стерва!

- Да? Хорошо бы все-таки пригласить. Я б поговорил. Хотя, с другой стороны, раз до сих пор не появилась... Хотелось бы ошибиться, но вряд ли захочет с инвалидом возиться.

- Ничего, захочет, - уверила его Ирина. - Она теперь часто здесь будет появляться. Уж я обеспечу! Вы ведь меня знаете?

- Конечно. Вы - Холина.

- Так вот, дорогой доктор, вы на самом деле меня еще не знаете. Если нужны лекарства, консультации на любом уровне, - обращайтесь, не стесняясь, - черта добуду. Но если хоть что-то не так... Уверяю, мало здесь никому не покажется.

Она поднялась:

- Я к нему в палату.

- Сейчас нельзя. В тихий час пропускаем только к тяжелым и только близких родственников.

- Мне - можно! Потому что я и есть эта самая стерва, - объявила, выскакивая в коридор, Холина.

И тем ввергла врача в сильнейшее изумление.

Эпилог

1. Второго апреля двухтысячного года Московский арбитражный суд объявил банк "Возрождение" банкротом и открыл конкурсное производство. По рекомендации Комитета кредиторов, который отныне возглавлял Марк Онлиевский, был назначен новый конкурсный управляющий, - бывший вице-президент компании "АИСТ". Прежняя администрация, равно как и Наблюдательный Совет, всяких властных полномочий с этого дня оказались лишены.

Но еще в марте разразился скандал в связи с несостоявшейся продажей контрольного пакета фабрики "Юный коммунар". Сразу после акционерного собрания платеж в адрес Кичуя был приостановлен. Представитель "Марсле" потребовал разъяснений от посредника - господина Кляйверса. Тот, в свою очередь, бросился за помощью к гаранту сделки - Онлиевскому.

Подивившийся чужой наглости Онлиевский пообещал, что недоразумение будет устранено в кратчайшие сроки. Рублев пойдет под суд за мошенничество, а арбитраж отменит эмиссию как сделку, совершенную вопреки интересам крупнейшего акционера.

Прокуратура действительно возбудила уголовное дело. Однако велось оно как-то вяло и в конце концов было прекращено за отсутствием в действиях гражданина Рублева И.В. состава преступления, поскольку, как выяснилось, в его поступке не просматривалось корыстного мотива. Стало, например, доподлинно известно, что генеральный директор "Юного коммунара" Манана Юзефовна Осипян пыталась переоформить на Рублева двадцать пять процентов акций. Однако от предложенного дара Рублев отказался. Более того, сразу после этих событий он полностью отошел от публичной жизни, уединившись от родных и прежних знакомых на загородной даче. В Москву он выбирался только, чтобы читать лекции в академии. Сплетники утверждали, что сама Осипян сняла дом по соседству с Рублевским коттеджем, и теперь каждый вечер прогуливается возле его ворот, терпеливо дожидаясь, когда негостеприимный хозяин соблаговолит впустить настырную гостью в дом. Впрочем, амурные дела двух стариков не слишком занимали общественное мнение. Куда более бизнес-истеблишмент оказался поражен результатами гражданского судопроизводства. Вопреки ожиданиям арбитраж после годичных апелляций и кассаций отказал в удовлетворении иска, сославшись на то, что волеизъявление господином Рублевым осуществлено в полном соответствии с доверенностью, и вообще голосование на акционерном собрании под понятие сделки не подпадает.

Таким образом, надежды компании "Марсле" вернуть под свой контроль кондитерский холдинг рухнули окончательно. А поскольку все знали, что за спиной "Марсле" стоял Онлиевский, поражение это сильно ударило по его репутации. Потому что в России никто и никогда не вслушивается в судебные аргументы. Их воспринимают лишь как попытку оправдать вынесенное решение. Само же решение - это всегда выполнение полученного судом заказа. Посему главный вывод оказался в том, что всесильный Онлиевский более не всесилен. Пытаясь разобраться в подоплеке происходящего, уязвленный олигарх настаивал на встрече с Бобровниковым, но каждый раз что-то этому мешало.

В свою очередь сопредседатель комитета кредиторов "Возрождения" Рональд Кляйверс не мог дозвониться до Онлиевского. Все звонки упирались в очередного референта, с неизменной вежливостью уверяющего раздраженного голландца, что Марк Игоревич именно сейчас находится на очередной судьбоносной консультации в Кремле.

Кляйверс выглядел разъяренным и подавленым одновременно. Кондитерский холдинг, на продаже которого Рональд рассчитывал составить себе состояние, ушел из-под носа. Дожидавшийся результата вице-президент компании "Марсле" на последней встрече едва ли не открытым текстом назвал его трепачом и из Москвы отбыл.