Майк Телвелл - Корни травы Страница 65

— Прах праху и тлен тлену. Пусть мертвые погребают своих мертвецов.

Сначала все подумали, что Длиньша умер, а Айвана приговорили к повешению. Тишина становилась все более глубокой, и в какой-то момент все прихожане разом задержали дыхание. Голос пастора возвысился, его слова ранили и гремели, как гром небесный. И только постепенно, люди стали понимать, о ком он говорит, и всех обуяло чувство ужаса.

— Боже Иисусе Христе, Господь Всемогущий! — Женщина прервала тишину в непроизвольном приступе страха и неверия. — Боже мой! — всхлипнула она, — он же смерть ей пророчит. Он пророчит смерть Эльзе.

Это было жутко, даже когда говорились обычные заупокойные слова «о благословенно почивших в Бозе». Но здесь была проповедь наоборот, заклинания, исполненные мщения, проклятия в адрес души, «скончавшейся в грехе и мерзости задолго до того, как обрести Божью благодать». По любым меркам это было самое гнетущее представление, которое кто-либо когда-либо помнил, и страшные слова производили особенно жуткое впечатление, ибо сопровождались конвульсивными подергиваниями лица пастора. Не успел он закончить, как дети, хоть и не поняли до конца его слов, принялись кричать и плакать, так что пришлось их вывести, взрослые зарыдали в приступе страха и жалости, и вскоре церковь, только что переполненная, почти опустела. По Западному Кингстону пошел слух, что «пастор Рамсай сошел с ума. Он творит у себя в церкви работу дьявола, предрекает душе бедной девочки гореть в аду».

Кто-то — предположительно, соперник пастора по кафедре — написал письмо в Мемфис, проинформировав тамошнее руководство об «оскорблении сана и кафедры». Дебаты, разгоревшиеся в Департаменте зарубежных миссий, были долгими и страстными, в них упоминался, среди прочего, и «архаический африканский культ злых духов». Но благодаря стойкой защите доктора Джимми пастор Рамсей и его сторонники в конце концов выиграли тяжбу. В виде компромисса было признано, что пастор пал жертвой чрезмерного рвения и совершил эту службу в состоянии «духовного расстройства». Его вызвали в Мемфис пройти курс послушания, молитв и отдыха.

Его привели в наручниках, маленького, почти тщедушного по сравнению с двумя охранявшими его неуклюжими констеблями. Он видел, что глаза присутствующих направлены на него, и дух его дрогнул. Всю прошлую неделю совет старого Маас Натти не выходил из его головы: "Бвай, говорю я, суд — отвратительное место, не ходи туда. Говорю тебе, никогда не ходи туда. Но в чем они могут его обвинить? Посмотрите на этого увальня Длиньшу и посмотрите на него. И Эльза все подтвердит про велосипед. Судья не может не понять, что он сражался за справедливость. Не может он признать его виновным! Айван заметил сутолоку у дверей, увидел там Богарта и парней с ранчо и воспрял духом. Ребята помоложе во все глаза смотрели на него и даже показывали пальцами. Он оскалил зубы в широкой улыбке и поднял кулаки в наручниках в знак приветствия. Сила! Внезапно по толпе пробежал громкий шепот, и Айван увидел, что в зал вошла странная фигура.

Заслуженный судья мистер Джозефус В. О. Аллен в суровом черном облачении, шуршащем со всей формальностью, в напудренном парике, курчавыми волнами ниспадавшем на его плечи, казался самим воплощением справедливости, когда он усаживался в кресло и холодным взором обводил галерею. Судья Аллен был человеком утонченных манер, с обостренным чувством собственного достоинства, и только в последнее время его стали одолевать нелегкие мысли о том, что его выдающиеся способности оценили далеко не сполна. Почему после стольких лет, проведенных в судейском кресле, он, подобно многим своим коллегам, до сих пор не получил назначение в Верховный Суд Ее Величества? Это, безусловно, следствие позорного политического фаворитизма и карьеризма в Верховном Суде. Явная несправедливость.

Изысканным движением он вынул из рукава надушенный носовой платок, приложил к плотно сжатым губам и проверил список дел. Опять поножовщина. Святые небеса, что за люди! Сначала режут друг другу глотки, а потом попадают на скамью подсудимых и начинают лжесвидетельствовать, божиться и истошно вопить, наводняя зал суда своими мамочками, бабушками и сожительницами, которые, дождавшись оглашения приговора, поднимают такой богомерзкий вой, словно настал всемирный потоп. Очень все неприятно. Его нервы не в силах больше вынести эти выездные суды. Хорошо, что сегодня нет, по крайней мере, этих ужасных Растафари. Судья Аллен сухо указал сержанту в сторону Двери, подавил в себе безотчетный импульс заткнуть уши и принял суровый вид.

—Тишина! Тишина! — прокричал тучный сержант на пределе голосовых связок. — Суд города Кингстона под председательством досточтимого судьи мистера Дж. В. О. Аллена начинает свою работу. Слушается дело Ее Величества против Айванхо Мартина. Все граждане, имеющие касательство к делу, обязаны дать свои показания, и будут выслушаны.

Свидетели стали говорить один за другим. Пастор Рамсай голосом отринутого доброго пастыря поведал о безуспешной попытке преподать Айвану христианский образец и наставить на путь истины. Длиньша, перебинтованный как мумия и претендуя своим смиренным видом на место последнего христианского мученика, заговорил таким трепетным и дрожащим голосом, что вызвал смешки тех, кто его знал. Эльза, полная жизненных сил, учитывая те вечные муки, на которые ее обрек пастор, твердо и убедительно поведала историю с велосипедом, вызывающе глядя при этом на пастора. Айван, без видимых угрызений совести и раскаяния в голосе, решительно заявил, что вынужден был защищать свою личность и собственность.

—И защищая свою личность, ты счел необходимым нанести своей жертве, гм-м, тринадцать ранений? — протянул судья Аллен, вглядываясь в подсудимого так, словно все зависело от его ответа.

—Да, сэр, — сказал Айван, — но я наносил их так, чтобы не убить, сэр.

Приглушенный ропот одобрения донесся от Богарта и его компании.

—Гм-м, — сказал судья, — гм-м.

Он был не в лучшем настроении. На утреннем заседании он присудил к шести месяцам исправительного труда одного Растафари, некоего Рас Стимула, за нарушение общественного порядка и еще к шести месяцам за курение ганджи в момент совершения преступления. Парень устроил в час пик грандиозную автомобильную пробку, шагая посреди одной из самых оживленных улиц города и заявляя, что идет «требовать отцовское наследство». Судью Аллена это немного развлекло, и, объявив приговор он тут же подумал, что он слишком мягкий. Однако группа поддержки Рас Стимула думала по-другому. После оглашения приговора так называемые «жены» обвиняемого подняли громкий вой: «Ваайооо, вот злыдень поганый!», что явно относилось к его персоне. И прежде чем полиция очистила от них зал суда, человек тридцать единоверцев этого парня, окружив судейское кресло и угрожающе потрясая своими регалиями, принялись в унисон его проклинать. Что и говорить, судья Аллен не был суеверным человеком и даже не особенно религиозным, но услышать проклятия, которые эти фанатики хором распевали в своей устрашающей манере, да еще в собственном суде! Полный беспорядок! Ответ на его обращение в Верховный Суд придет не так скоро. Их безумное скандирование до сих пор эхом отдается в его голове, что там они пели? Проклятие падет на тебя за то, что «не проявил жалости и осудил жестоко бедного и нуждающегося…»

Пусть над ним встанет злодей,А сатана по правую руку…И когда придет его суд,Да будет он осужден,Молитвы его превратятся в грех,И пусть дни его будут кратки, и другойЗаймет его место…Пусть дети его растут без отца,А жена станет вдовой…Пусть ищут они себе хлеб в местах разорения…И вдова его станет шлюхой, и матери грехНе будет забыт…

Это было возмутительно и, сказать по правде, сильно подействовало на его нервы. Куда катится страна, если с судьей Ее Величества так обращаются? А теперь еще этот Лйванхо Мартин, который, кажется, не видит ничего дурного в том, что совершил возмутительное насилие на пороге церкви. Таких людей, безусловно, нужно учить тому, что общественные институты следует уважать.

—Айванхо Мартин, встать и выслушать приговор" — провозгласил секретарь суда с интонациями, которыми овладевают в юридической корпорации. Судья обмакнул платком пот, прикоснувшись к обеим щекам и ко рту, и смерил обвиняемого грозным взглядом.

—Итак, молодой человек, тебе было предоставлено немало возможностей стать нормальным человеком, — сказал он. — Тебя приняли в ряды церкви и наставляли на путь добропорядочного христианина.

В этом месте пастор Рамсай и Длиньша энергично закивали.

—А вместо этого ты, гм-м, сбился с пути, забил себе голову всевозможными глупостями и — докатился до насилия. — Эти слова были встречены одобрением со стороны обвинителей. — Но, гм-м, поскольку тебя обвиняют впервые, я не буду сажать тебя в тюрьму. — Судья сделал паузу и наклонил голову, словно ставя себе в заслугу собственное самообладание, и снова приложил к губам платок. Пастор и Длиньша выглядели уныло. Эльза с надеждой улыбалась. Айван глядел с беспокойством.