Сергей Герасимов - Шаги за спиной Страница 65

Бутылки в ряд, немного полукругом, чтоб лучше поместиться на столе. Вот так их, стихами. Не на столе, а на столике.

Невозможно жить с такой мебелью. Зато умирать можно. Из стакана – вульгарно: умер, не допив последнего стакана. Из рюмки неудобно: умер после девятнадцатой рюмки…

Воспоминание свернулось, как пенка на молоке.

Вот столик получше, и стихов не получается, и жить можно неплохо, но не выходит. Зато бутылки все одинаковы; пробки заклены акцизными марками. Что же, можно приступать. Если разобраться, то я умираю из-за нее, только из-за нее. Даже некому будет за меня отомстить. Что же, можно и простить один раз в жизни. Бог ведь велел нам прощать. Уж близок путь в царствие небесное. Когда не можешь отомстить, прости обиду и успокойся. Успокойся, если можешь. Не могу.

Он проверил, крепко ли заперта дверь. Действительно заперта. Как будто собираешься прыгнуть в холодную воду и не решаешься. Смерть не страшна – просто переход из одного мира в другой. Верю ли я в другой? А разве может быть так, чтобы вот такая плотность, которая во мне, стала просто равна нулю? Нонсенс. Тогда зачем умирать, если там новая жизнь? Просто перейти в новый вагон и встретить там старых друзей с их осуждающими взглядами? Нонсенс. Вот, в этот раз кружка большего размера, как раз полбутылки помещается.

Он выпил. Вкус был препротивным. Подождал. Посмотрел в окно. Сгущаются тучи. А ведь было так ясно с утра. И с утра он еще любил ее и не ожидал такой подлости – и как любил! А прогноз был хорошим. Что значит хорошим? Что такое хороший прогноз? Почему я не могу сосредоточиться? Он встал и подошел к окну, оперся лбом о стекло. Начинается дождь. Кто бы мог подумать? Какие крупные капли – каждая величиной с пятак, не меньше. И сразу высыхают. Я уже плохо помню, какой величины пятак. Нужно выпить еще.

Он выпил снова, и снова с отвращением – чуть не вырвало.

Что же, подождем. Может быть, это начнется прямо сейчас.

Переход из этого мира в тот. Какой странный дождь. Кажется, что он из кислоты – капли прожигают листья. Прекрасно, у меня уже бред. Действует. Деревья стали голыми, как зимой. Сидит женщина, прикрыла ребенка зонтиком. Капли падают на нее и оставляют дыры в одежде. Неужели она этого не видит? А ребенок? Он должен плакать. Вот уже от зонтика остались одни спицы. Это интересно, нужно посмотреть, что случится дальше.

Но сначала выпить еще.

Он выпил еще раз и с трудом добрался до подоконника. В третий раз было, кажется, приятнее. Организм уже привык к смерти. Совсем путаются мысли. Я еще жив, а уже умер. Разве так бывает? Вон идет мужчина с выпяченной грудью. Дождь уже разъел одежду и сейчас разъедает кожу. Почему он не кричит?

Разве ему не больно? Вот дождь пошел сильнее. Мужчина побежал. Пока он добежит до подъезда, от него останется только скелет. Ага, уже оголились лопатки. А деревья? Я никогда не думал, что у деревьев тоже есть скелеты. Как странно. Как странно – я жил на земле. Как странно – моя жизнь была. Как странно – в жизни было что-то. Теперь осталось только прошедшее время. Настоящее и будущее смыто дождем. Шел дождь. Идет – но все равно. Шел дождь. Из тех дождей, которые смывают все – не только акварельные краски с неумно нарисованных афиш. Шел дождь, и он смывал не краски, а контуры, поверхности вещей; и вещи превращал в не-вещи, а только в тонкие скелеты – оказывается, все вещи жили – и те скелеты растворялись и расплывались в лужи, в ручейки, и плыли к морю. Что осталось? Отстались мы, и мы не встретимся уже. Как интересно. Что стало с креслами и зеркалом – они стали прозрачны, и пол прозрачен; я вижу жизнь скелетов на нижних этажах. Они уверены, что живы; но меня нет, и значит, их нет тоже. Нужно выпить еще и успеть вспомнить что-то важное. Да. Гордость. Раньше у меня была гордость. Однажды я нырял в пруду и, чтобы перегнать всех своих соперников, чуть не утонул. Пришлось выкачивать из меня воду. Был страшный момент, когда очень хотелось жить, а потом осталась только воля, толкающая тело вперед и в глубину. Зачем? 

125

Он очнулся ночью. Он лежал на призраке кровати, накрытый мятым призраком одеяла. Стены комнаты были прозрачны; вещи были мыльными пузырями – дотронься и лопнут. Вот этот стол, на котором все еще стоят бутылки.

Он поднялся и сразу же упал. Подполз к столу и встал, придерживаясь за него. Стол выдержал. Не лопнул. На славу сработано. А где же они?

Они прятались в углах, шевеля усиками. У, какие они большие! Интересно, умеют ли летать.

– Вы умете летать? – спросил он.

Одна тварь выбежала из угла, разбежалась, как маленький самолетик, и полетела с легким жужжанием. Она оставляла за собой двойной дымный след. Реактивная, значит. А на улице все еще дождь. Не так уж много времени прошло.

– А плавать вы умеете?

Он подошел к окну и взглянул вниз. Символ фонаря заливал символ улицы символом света. В символах луж сполошным ковром копошились Они.

– Я не хочу! – закричал Валерий и услышал копошение на полу.

Они были самых разных размеров: от мошки до воробья.

Большинство имели полосатые спинки, которые прикрывались крылышками. И очень длинные усы – иногда длиннее всего тела.

Он налил в кружку и снова выпил, выбросив предварительно одного, плававшего. Потом взобрался на стол с ногами.

Самолетики летали и делали круги у его головы. На лету они поворачивали головы и смотрели блестящими глазами. Усики загибались назад. 

126

Когда он проснулся, все еще шел дождь. Пол был усыпан трупиками разнокалиберных насекомых. Больше всего они напоминали тараканов. Голова была на удивление светлой.

Валерий сел за стол и начал писать завещание: 

Я, находясь в нетрезвом уме и в нездравой памяти…(он задумался) завещаю свое движимое и движимое имущество тому, кто первый прочитает мое завещание… А если это будет… 

Здоровенный таракан пробежал по столу и Валерий почти поймал его ладонью. Нет, так не годится. Он взял тапочек и приготовился хлопнуть следующего. Следующий незамедлил появиться. Он подбежал к листочку и начал его грызть. От хлопков тапочком он становился только более плоским и широким, но дела не оставлял.

– Помогите! – закричал Валерий.

Крупный мужчина с испитым лицом появился в дверях. Он держал в руках веник.

– Сколько вы их развели! – удивился мужчина и налил себе кружку.

– Я тоже, – сказал Валерий.

127

Когда он очнулся в следующий раз, то не стал открывать глаз, а прислушался, идет ли дождь за окном. Дождь закончился. Был вечер. Мебель снова приобрела нормальный вид.

В одном из кресел спала Тамара, любимая до немоты: он попробовал позвать ее, но не смог. Насекомых стало поменьше (видно, подмели) только некоторые, особенно крупные и наглые перебегали из одного угла комнаты в другой.

Как-то странно расположена мебель, – подумал Валерий. В этой же комнате не было дивана. Почему же я на нем лежу?

– Ау! – сказал чертик и выбрался из-под подушки. – Рад видеть старого друга. Старые друзья никогда не расстаются надолго.

– Ты кто? – спросил Валерий.

– Абрик, – ответил чертик, – я же тебе говорил. До чего же отвратительна твоя привычка забывать знакомых!

– Прекрати мне хамить, голову оторву, мразь!

– Тю-тю-тю! – сказал чертик.

– Почему я не умер?

– Выпил мало. От такой дозы сейчас даже дети не умирают.

Слабак ты. Но ты не волнуйся, выпей еще.

– Тамара!

– Она тебя не слышит, – сказал Абрик, – ты свой голос пропил. Слышал бы ты себя со стороны! Фу! Какая гадость!

– Тамара!

Тамара пошевелилась и открыла глаза.

– Почему ты вернулась?

– Потому что я была нужна тебе.

– Ты больше не уйдешь?

– Нет.

– Ты знаешь, я тебя ненавидел. Как могут ненавидеть сто тысяч врагов, нет, сто одна тысяча. Ненавидел, когда ты сказала, что уйдешь. Не говори так больше. Я люблю тебя.

Она подошла и поправила одеяло. Абрик снова сел на подушке.

– А знаешь, я снова видел их, – сказал Валерий. – Точно, как в первый раз. Вон еще некоторые лежат на полу. Ты их подмела?

– Да, я подметала. Ты видел чертиков?

– Нет, в этот раз они были тараканы. Очень большие и с полосатыми спинами. А чертик только один. Вот он, сидит на подушке.

– Не обращай внимания, – сказала Тамара, – главное не обращай на это внимания. И не пей больше никогда. Ты обещаешь?

– Да.

– И пусть от нас все отстанут. Мне надоели твои приключения.

– Как я могу это сделать?

– А ты захоти. Тебе ведь везет. 

128

Дядя Славик разговаривал с Петей Бецким. Женя сидела рядом.

– Как это могло произойти?

– Это не могло произойти. Могло только в одном случае – если нас заранее ждали и все подстроили. Этот мальчик встретил нас очень радушно и сразу все показал. А как только мы отъехали от деревни, увязалась погоня. Их было четверо.

– Значит, кто-то предупредил, – заметил дядя Славик. —