Вячеслав Сухнев - Грязные игры Страница 65

Наконец Адамян выдохся. Небаба разлил остатки кофе: Адамяну — в стакан, себе — в крышку термоса.

— Ваша повесть, полковник, весьма похожа на правду… Откуда только вы так хорошо все знаете?

— Я не просто мелкая сошка, а военный координатор по Закавказью будущего правительственного совета. Генерал Ткачев, царствие ему небесное, в качестве военного министра должен был стать моим непосредственным начальником.

— Товарищ генерал-майор. — Мирзоев тронул за локоть Савостьянова. — Не слишком ли старательно он стучит? Ведь не врет. Во всяком случае, в том, что нам с Седлецким известно.

— А что ему остается? — пожал плечами генерал. — Понимает ведь, что на мятеже можно поставить крест. И тут выигрывает тот, кто быстрее сдаст остальных. Тем более Адамян уверен, что Ткачев мертв.

Словно подслушав этот разговор, Небаба сказал:

— Ценю вашу откровенность, Рафаэль Левонович. Приятно было побеседовать.

— Да ладно вам… Я потому так откровенен, если хотите знать, что не придаю особого значения своим показаниям. Собственную жизнь спасаю. И меня потом правильно поймут. Готов поспорить на что угодно, хоть на миллион, который вы с таким благородным негодованием отвергли… через неделю выйду отсюда. Ну, через месяц. Уляжется пыль — и выйду.

— Мечтать никогда не вредно, — сказал Небаба.

— Вы хоть понимаете до конца, на кого замахнулись? Ни хрена вы не понимаете… Вы же сейчас только сверху траву дергаете. А корни — глубоко в земле. Эх, майор!.. Вашими руками одни пауки давят других. А победившим паукам мы завтра понадобимся снова. И вы будете нужны, и я! Так что, как ни крути, мы остаемся по одну сторону баррикады.

— Возможно, — угрюмо сказал Небаба. — Только я, в отличие от вас, не куски за баррикадой сшибаю, а исполняю свой долг. И в этом заключается апологиа про вита, если хоть что-нибудь понимаете в латыни.

— Понимаю, — усмехнулся Адамян. — Три курса юридического как-никак. Только это слабое оправдание жизни — долг. Это значит, вся жизнь проходит в долг. Вся жизнь! А рядом другие становятся кредиторами жизни. Будущее в этой стране за теми, кто уважает деньги. Скучно, майор! Устал я от вас…

— И я от вас тоже, позвольте заметить со всевозможным моим смирением, устал. Потапов, позови санитаров!

В приемной начальника Управления, небольшой унылой комнате с серыми стенами и зашторенными окнами толкался народ и приглушенно, как на похоронах, разговаривал.

Акопов пожал руку Толмачеву, взглянул на часы и вздохнул:

— Не знаешь, совещаловка надолго затянется?

— Думаю, на час-полтора. Куда торопишься?

— Хотел Людмилу повидать. Ей отпуск дали на две недели — в Ставрополь собралась. Да чувствую, не успею.

— Серьезно у вас завертелось? — подмигнул Толмачев.

— Серьезнее некуда, — слабо улыбнулся Акопов. — Последний шанс, Коля… Не женюсь сейчас — помру холостым.

Подошел, светя лошадиными зубами, полковник Кардапольцев.

— Ну, как тут, в высоких сферах, Николай Андреевич? Пообвыкся? Назад не тянет?

— Тянет, — признался Толмачев. — Иногда даже снится, как с Олейниковым ругаюсь.

— Приходи ругаться наяву. Шаповалова от нас совсем забрали, должность свободна. Звезду схватил — и подавай Бог ноги!

— Договорились… Еще одну схвачу — попрошу перевод.

Кардапольцев хохотнул, погрозил пальцем и вернулся к своим. Из кабинета начальника Управления выглянул референт, полковник Кабышев, поманил Толмачева:

— Твой где? Начинать пора…

Прихрамывая, торопливо вошел Савостьянов.

В расстегнутой ширинке гордо, как флотский вымпел, трепыхался уголок рубашки. Толмачев успел перехватить генерала сразу за дверью. Смех и грех.

За столом у начальника все не уместились — взяли стулья в приемной. Только сейчас Толмачев по-настоящему понял, какая громадная машина была запущена тогда, в конце апреля. Ведь за каждым человеком, сидящим в кабинете, маячили группы, отделы, подразделения… За короткий срок службы референтом у Савостьянова Толмачев со многими из них познакомился, но большинство до сих пор не знал даже в лицо.

«Разбор полетов» затянулся, хотя все выступали коротко. Наконец начальник Управления взял заключительное слово. Акопов поймал взгляд Толмачева и развел руками.

— Значит, не согласен с критикой? — спросил в этот момент начальник Управления. — Ну, чего ручки растопырил?

— Обидно, товарищ генерал-полковник, — нашелся Акопов, который слушал речь начальника не слишком внимательно.

— Повторяю, Акопов, персональное тебе спасибо, но все-таки перестарался ты, брат. Ворье замочил хорошо, грамотно. Надо было по этой схеме поработать и с чиновниками. А ты спектакли устроил! Тут и взрыв газа, и автокатастрофа, и утопление по пьяной лавочке… Не было времени на такие сюжеты!

— Вы же сами, товарищ генерал-полковник, приказали, чтобы все выглядело естественно.

— Естественно выглядели бы дырки в голове, — отмахнулся начальник Управления. — Намек для мафии и урок остальным… Ну ладно. В целом мы сработали на четверку с плюсом. Большую гадюку задавили. Подождем, когда новая вылупится. А пока подготовь приказ, Юрий Петрович, отметь людей. Вопросы есть?

— Неужели все кончилось? — тихо, хоть это услышали все, спросил Седлецкий. — Как-то скромно прошло, незаметно, а?

— А зачем нам фейерверки? — в свою очередь, спросил начальник Управления. — Пусть другие пускают ракеты да хлопушки… А у нас — нормальная профессиональная работа. Утром народ проснется — и не догадается, что пережил очередной переворот. Только так и надо действовать. Все свободны. Спасибо, ребята, за службу!

Они очутились на темном и пустынном в этот поздний час Рождественском бульваре.

— Обмыть бы надо это дело! — сказал Акопов, помахивая бумажником. — Душа горит.

— Поддерживаю, — сказал Мирзоев. — Голосую двумя руками.

— Ну, не знаю… — сказал Седлецкий. — Я за рулем.

— Ничего, — сказал Толмачев. — Возьмем разгонную машину.

— Я — пас, — вздохнул Небаба. — И так желудок в узел сворачивается. На одних нервах столько времени… язва, ети ее мать! Так что без меня, без меня. Считайте, мысленно с вами.

Он пожал всем руки и поплелся к метро «Цветной бульвар».

Помолчали, проводили взглядами сутулую фигуру старшего дознавателя. Седлецкий, колеблясь, сказал:

— Двенадцатый час… Куда мы ополночь пойдем?

— Свинья грязь найдет, — засмеялся Акопов.

— Все, — сказал Толмачев — Беру командование на себя. Народу осталось как раз на один кузов. Ждите!

Через минуту он махнул из затормозившей «Волги»:

— Загружаемся!

И поехали они в бар к Юрику… Там, как и год назад, выли барды из динамиков, ритмично колыхались волны табачного дыма, а старичок-лошадник обмывал очередной выигрыш на бегах. Юрик выскочил из-за стойки, чтобы обнять Толмачева.

— Ну, Коля! Сто лет не видел. Где тусовался?

— Отдыхал. — Толмачев сложил из пальцев решеточку. — Вот, пришли с корешами обмыть возвращение.

Юрик оглядел сподвижников Толмачева и зябко поежился:

— Крутые мужики…

— Крутые — спасу нет. За каждым — мокруха… Так что мы у тебя посидим, Юрок. Не обессудь, если задержимся. Не обидим.

— Какие разговоры, Коля! — взмахнул Юрик салфеткой. — Да хоть до утра заседайте. Идите в уголок. Тут мне японского виски завезли…

— Японского не надо, — поморщился Толмачев. — Найди-ка русской водки, брат!

Оставшись с Савостьяновым, начальник Управления подмигнул своему заместителю:

— Еще пьешь «Эгрисси»?

— По такой жаре… Из бумажных стаканчиков? Не откажусь.

Но выпить им не дали. Забренькал телефон правительственной связи. Начальник Управления покосился на часы, пожал плечами и нажал кнопку громкой трансляции.

— Добрый вечер, Виктор Константинович… Это Мостовой говорит.

— Слушаю вас, Владимир… э… Степанович, — поморщился генерал-полковник.

— Савельевич я, — вздохнул Мостовой.

— Ну, извините.

— Ничего. Начнем плотнее общаться — вы не станете пугать меня с премьером…

— А вы полагаете — начнем? В смысле — общаться? Да еще и плотнее?

— Начнем. Хочу поставить вас в известность, Виктор Константинович… Сегодня указом президента я назначен первым заместителем председателя правительства. Буду курировать экономику. Кроме того, президент ввел меня в Совет безопасности в качестве номинального заместителя секретаря. Хотя такой должности формально не существует, но… сами понимаете.

— А что вы собираетесь курировать в Совете безопасности, Владимир Савельевич? Или это секрет?

— От вас у меня нет секретов. В Совете безопасности я буду работать с силовыми структурами. В том числе с вами.

— Поздравляю, — без энтузиазма в голосе сказал генерал-полковник. — А общаться когда начнем?