Леонид Сергеев - До встречи на небесах Страница 66

Недавно Успенский выступил против засилья американских комиксов; я уж подумал — он печется о детях, оказалось — освобождает пространство для своих персонажей.

— …Надо пропагандировать наших сказочных героев, — говорил он, но позднее пояснил каких — не истинно народных, а кого он сделал из них.

Сейчас, когда телевидение захватили олигархи-преступники, экран наводнили пронырливые трепачи (все одной национальности); они восхваляют друг друга, раздают друг другу премии, травят анекдоты, устраивают дурацкие шоу, болтают о всякой чепухе — что придет в голову. Кстати, болтают часами, а вот дать выступить Солженицыну (не говоря уж о патриотах) или показать классический спектакль — нет времени. Понятно, вездесущий попрыгунчик Успенский не остался в стороне от такой кормушки (его чуткие уши сразу улавливают, куда дует ветер) и через «своих» (Швыдкого, Новоженого) получил целую передачу «В нашу гавань заходили корабли». Собственно, это очередной балаган на НТВ, пустозвонство, очередная еврейская тусовка, эстрада с кривлянием и псевдоэмоциями, где друг другу подпевают комплименты, но Успенский к этому фиглярству относится серьезно до смехотворности и не упускает случая покостерить все русское и наше прошлое — «страна была вся в решетках»(!).

— Передача была бы ничего без Успенского, — говорит Шульжик. — У него нет обаяния. Он ведет «гавань» как секретарь парткома. Они там все похожи на старушек, играющих в куклы.

— Наша передача живая, все остальные дохлые… на нашем фоне они кажутся покойниками, — говорит с экрана Успенский.

— Эти передачи вредны, — с пафосом говорит Мазнин, — они снижают эстетическое чувство (нет, чтобы просто сказать: «Чертовня! Режет слух!», а он сам этой фразой убивает всякие эстетические чувства).

Но все дружки Успенского (понятно, из числа «своих») так и норовят показать свои рожи на экране, и упрашивают его, чтобы пригласил на это дешевое наигранное веселье, а он им, зарвавшись:

— Записывайтесь в очередь!

Это же он, недоступный, распираемый самодовольством (а после каждой передачи его звездная болезнь обостряется), заявил в ЦДЛ при мне и А. Макарову, после чего огорошенный журналист (с немалым самомнением) возмутился:

— Он и раньше вел себя, как гад. Помню, он только вступил в Союз писателей, а я уже давно в нем состоял — после повести «Человек с аккордеоном» — встретил его здесь, а он: «Ты пришел взять у меня интервью?». Вполне серьезно, представляешь?!

Недавно в своей передаче Успенский заявил:

— …Да, я писал о пионерах, но кормиться-то надо было.

Вот такой торгашеский подход к искусству. Получается, платили бы больше, написал бы и не только о пионерах…

Один из кумиров Успенского и его приятелей — Галич, который, как известно, писал и советские и антисоветские стихи, говорил то же самое: «Так ведь жить-то надо!». Такая хамелеонская позиция. И понятно, безнравственные люди не могут насаждать нравственную культуру. Кстати, Нагибин однажды признался, что тоже писал все что надо, лишь бы платили:

— Мы в газетах писали черт знает что, а они это за чистую монету принимали… Берут — хорошо, дают деньги…

Теперь, когда деятельность Успенского дала пышные всходы и вокруг него колоссальный грохот, он заважничал, к нему не подступиться; приятелям, которые не могут быть ему полезны, он только издали кивает с надменным величием. Да ему и не до приятелей, он теперь в других сферах. Недавно, для рекламы своей «Гавани», пригласил в нее Горбачева, и тот приперся и пел какую-то бодягу (и это президент! Впрочем, плебейство Горбачева проявилось еще раньше, когда он рекламировал пиццу). После чего Успенский представил свой «новый проект» — «Советы профессора Чайникова» и самоуверенно, до наглости (а он всегда уверен в победе), заявил:

— Это будет лучшая передача на телевидении! (Ясно, это будет очередная развлекательная дешевка «своих»).

И невдомек нашему персонажу, что он и его дружки острословы уже надоели, что их трескотня ничего, кроме отвращения, не вызывает, что телевидение это не одесский базар, не толкучка в Бердичеве. А от их самовосхваления просто тошнит. Нормальный человек с годами предъявляет к себе строгий счет, а помешанный на своей необыкновенности каждый свой опус рассматривает, как творение свыше.

Несколько лет назад Успенский начал раскручивать свое «Простоквашино» — пробивать этикетки на молочные продукты; по телевидению заявил:

— Пишу новое «Простоквашино», хотелось бы побольше в нем похулиганить(!). Когда стану миллионером, буду ставить свои мультфильмы! (Не детским домам помогать или бедствующим детским писателям. Такая животная тяга к богатству).

Вот что значит не истинно русский писатель! Можно ли представить, чтобы Чехов раскручивал «Каштанку»?

По слухам, сейчас от рекламы своих героев Успенский зарабатывает по миллиону долларов в год. Наверняка, так оно и есть, запросы у него ого какие! В прошлом году открыто, на всю страну, опять-таки по телевидению объявил:

— …Выступал по зарубежному радио. Мной заинтересовались китайцы (японцев он уже оккупировал). Надеюсь им понравиться. Представляете, какие тогда будут тиражи?! Миллиарды! Это серьезно!

Успенский от своих планов не отступает ни на йоту, и наверняка из миллионера превратится в миллиардера — может, тогда немного успокоится. Но вряд ли — обычно люди, ставящие подобные цели, не успокаиваются и приумножают свои богатства.

Еще до «реформ» Успенский заявил:

— Когда мы победим(!), я стану министром культуры. Буду курировать литературу. А Марк Розовский займется театрами.

Не мудрено, что сейчас наш герой на телевидении главная фигура. Кстати, долгое время я думал, что успех зависит от умения и обстоятельств, то есть — от мастерства и случая, оказалось — в большей степени от знакомств, пробивной силы, саморекламы и прочего. Особенно это заметно сейчас, когда появилась тьма «звезд» кино и эстрады, «академиков телевидения», а звание «народный артист» дают всяким шоуменам.

Хоть убейте меня, но лучшее, что я прочитал у Успенского, это статья в защиту собаки «За что убили Трезора?». Статью он написал блистательно — предметно и четко. Кстати, из него вышел бы классный журналист, ведь его суть — публичность, и то, что он сообщает в прозе — удел журналистики, а не литературы. Яснее ясного: в прозе автор должен вызывать сопереживание, участие, а если он только ловко изображает переживание, но сам при этом остается равнодушным, он всего лишь имитатор и никаких чувств не вызовет.

Конечно, тот «символический том», который наскреб Мазнин, останется в детской литературе, и от некоторых выступлений Успенского останется удачный образ затейника, но ведь ему, непомерно тщеславному, этого мало. Похоже, он замахнулся на премию Андерсена и вообще считает, что ему должен принадлежать весь мир. Ну не случайно же его так раскручивают, создают ему громоподобную известность?! И неужели он, уже пожилой мужик, всерьез считает себя писателем первой величины? Неужели не испытывает неловкости оттого, что его так афишируют? Честное слово, никак не пойму, где у таких субъектов чувство меры, скромность, совестливость — то, что отличает подлинные таланты. Ну почему никуда не лезли детские писатели Виктор Голявкин, тот же Снегирев?

Повторюсь, мы с Успенским старые приятели, между нами никогда не было никаких размолвок, и я очень хочу о нем, паршивце, как о писателе, сказать добрые слова, подыскиваю их со страшной силой, напрягаюсь до посинения, но, хоть тресни, не нахожу. Поэтому, вслед за Мазниным, и хвалю всего лишь «единственный том», а точнее — несколько страниц из того тома. В сущности, это не так уж и мало, если вникнуть.

Ну, а как о человеке, об Успенском каждый может судить сам — он не вылезает с экрана телевизора (на всю страну рассказывает, как он за своего Чебурашку уже воюет с Америкой!), и само собой, — у него полно поклонников и поклонниц. Я помню, как в ЦДЛ одна симпатичная дамочка с телевидения с гордостью заявила мне, что «была любовницей Успенского». Впрочем, может она и заблуждалась — в ЦДЛ чего только не услышишь от разных экзальтированных особ. Например, однажды нам с Яхниным какая-то девица то же самое объявила, касательно Евтушенко — объявила с восторгом, причмокивая, давая понять, что это были лучшие дни в ее жизни, и внезапно радостно вскочила: «Вон он пошел!» — и показала на совершенно другого человека.

Недавно мой друг оператор телевидения Анатолий Жижин рассказывал:

— На работе сталкиваюсь с Успенским. В своей группе он на всех орет. Диктатор! Как-то его спрашиваю: «Вы знаете Леонида Сергеева?». А он дословно, клянусь: «Знаю, знаю. Все эти ребята (?!) были высокие, красивые, но потом в ЦДЛ спились!».

Вот такая звездная высокомерная спесь. Оказывается он, мерзавец, давно поставил на мне крест. Ему невдомек, что я не только пью водку, и не только катаю такие очерки, но и за последние годы написал десятки рассказов. Пусть в стол, но написал. Понятно, он считает личностями тех, кто издается, мелькает на экране, но и о них отзывается гнусно.