Сергей Минаев - Р.А.Б. Страница 66

Естественно, появились и «очевидцы», которые рассказывали леденящие кровь истории о том, как семью соседа, принявшего участие в забастовке, женщину с двумя малышами банк вышвырнул на улицу. Рассказы про «чуваков из одной компании», которых «менты закрыли», подбросив наркотики, циркулировали с угрожающей настойчивостью.

Были и «чудесные истории» о том, что «в одном банке» вернувшимся с улицы забастовщикам подняли зарплату. Доходило до абсурда. Девушка из отдела планирования сообщила мне, что парень ее подруги, помощник депутата Госдумы, располагает информацией, будто из-за забастовки доллар скоро будет стоить восемьдесят рублей: «надо быстро покупать, пока не вырос», и потом, последствия «повесят на нас, тех, кто на улице». Впрочем, каким образом на нас будут это «вешать», не уточнялось.

«Девушка Маша, бывший страховой агент, воспользовалась всеобщей неразберихой на Тверской улице и изнасиловала в подворотне ОМОНовца. Адвокаты бойца готовят судебное разбирательство. Еще из новостей: главы трех крупнейших медицинских корпораций предложили „антикризисный пакет“ для потерявших работу. Безработным предлагается стать тестирующими новые виды лекарств. “Гринпис” активно поддержал эту инициативу, Госдума взяла проект на проверку “ввиду социальной неоднозначности предложения”, – вещало из машины „Гутен Таг“. – Вернемся к хронике событий. По городу гуляют слухи о том, что у участников забастовки банки отберут ранее выданные кредиты. Это провокация: пока будут выяснять, кто бастует, а кто нет, кредиты окончательно обесценятся. Не верьте никому – кидайте банки, это так упоительно!

Возвращаясь к рекламным щитам – лихо они это обтяпали, да? Истерика в СМИ будет нарастать. Город наводнен провокаторами. Чем ответит Фронт? И будет ли он отвечать? Покажите им, из чего вы на самом деле сделаны!

В пять вечера, перед выступлением ваших лидеров, пройдет новое цирковое шоу. По слухам, картель “зарядил” обратиться к “герилье” одного старца, назначенного по случаю “мессией”. Интересно, чем они шырнут старика, чтобы он зажег? “Гутен Таг” пристально следит за ходом событий. Пять минут назад очевидцы из Подмосковья сообщили, что на город движутся колонны грузовиков с солдатами. Теперь или никогда, ребята! Решайтесь. Встретимся через час».

В три часа прошла информация о том, что на Чистых прудах забастовщики поймали провокатора, который распространял слух о том, что верхушка Фронта пытается выторговать для себя места топ-менеджеров в картеле, а всех нас потом сдаст, отдав в руки службам безопасности или милиции. Провокатора чуть не линчевали там же, у памятника Грибоедову. Сайт Фронта призывал не поддаваться на провокации, не участвовать в криминале и сообщал о том, что «переговоры идут напряженно». Уверенности это никому не прибавляло. Незаметно подкралось уныние, потом страх. Мы не знали, что делать. События никак не развивались. Лидеры групп пытались подбадривать народ, но получалось это несколько театрально. Пока успокаивало то, что нас было очень много. Мы занимали тротуары, проезжую часть, газоны. Пока еще улицы были нашими.

В том, что нас было много, заключалась и проблема. К любому массовому выступлению рано или поздно примыкают маргиналы, которым все равно, против чего бастовать, какие лозунги выкрикивать и против кого выступать. Они там, где много людей, слабая организация и сводящий с ума дух свободы. Среди нас стали появляться участники левых партий, радикальных интернет-форумов, футбольные фанаты и прочие жаждущие побоищ ублюдки.

В пять толпа разгромила бутик элитных вин на Кутузовском. Почти в то же время начали бить витрины на Тверской и Новом Арбате, грабя продуктовые и ювелирные магазины. В первых брали водку, во вторых – наличные. Начались массовые стычки с милицией. По слухам, подъезды к Рублевке оцепили усиленными нарядами милиции и солдатами: желающих идти туда «жечь» было более чем достаточно. Между крышами домов повисла паника…

Информация поступала все более скудная. Люди перестали понимать, что происходит и чем это закончится. Доступ в интернет стал редким везением. Почти всем, у кого были корпоративные мобильные, отключили связь, а купить новые телефоны было делом малореальным: продавцы сотовых салонов были с нами на улицах. Если кому-то требовалось связаться с домом, приходилось одалживаться у случайных прохожих. После пятичасовых новостей делать это стало сложнее.

После очередной телепромывки мозгов прохожие озлобленно зыркали в нашу сторону, поливая нас матом. Время от времени подваливали группы безумных старух, визжавших: «Бездельники!» и кидавшихся в нас гнилыми овощами или яйцами. Всеобщий отток по домам не происходил только потому, что мы хотели собственными глазами увидеть лидеров Фронта и услышать, чем закончились переговоры. А главное, понять, что нам с этим делать.

В половине седьмого к месту сбора участников забастовки подъехала кавалькада из трех лимузинов и пяти милицейских джипов. Из первого лимузина вылез представитель картеля по связям с общественностью.

Из нашей толпы навстречу ему вышли Том и Загорецкий. Оказалось, что к нам хочет обратиться «совесть русского народа» известный писатель и философ Панкратий Куницын, а представители картеля и милиция приехали «удостовериться в его безопасности».

Минут через двадцать писателя, а по совместительству мессию, охрана под руки вывела из джипа и, окружив кольцом, повела к тому месту, откуда выступали перед нами лидеры Фронта. Вокруг охраны мельтешили журналисты. Зажегся свет ручных камер. Старцу предложили мегафон, но он помотал головой, расправил бороду, и принялся дребезжащим голосом вещать, тряся подагрическим руками и обстоятельно крестясь. Он говорил что-то о «лихой године», «общем пути», вспоминал Минина и Пожарского, которые победили кризис в семнадцатом веке, потому что русский народ не раскололся на части, а объединился. Он говорил о терпении, всепрощении и мировом договоре. О том, что нам, русскому народу, негоже уподобляться «шпане вроде антиглобалистов» и что только своим трудом мы можем преодолеть все напасти. Еще он брякнул что-то типа: «Не алкайте золота», но эта последняя фраза утонула во всеобщем свисте, скандировании «Вон по-шел!», и вопросах, какая у него теперь в картеле должность: «мессия-менеджер», «менеджер по общему пути» или «по лихой године»?

Я стоял достаточно близко от него и думал, что во времена Минина не было фондового рынка и никто не спекулировал акциями, хотя жулики были, конечно, и тогда. Еще я думал, почему теперь даже литераторы-мессии, которым бы бить челом в каменный пол своей кельи отшельника, предпочитают слепящей боли за судьбу Отчизны слепящий свет софитов и мягкие сиденья джипов. Отягощена ли данная ситуация мировой практикой или у нее чисто русские корни?

Трудно себе представить, чтобы Берроуз ездил на «спецномерах», Дилан Томас имел ксиву помощника члена палаты Общин, а Сэлинджер вел собственное телешоу, посвященное проблемам молодежи…

Ровно в семь вечера, в канун общего сбора, на Садовом кольце появилась первая колонна грузовиков с солдатами. Видимо, они прибыли решать проблемы молодежи в формате реалити-шоу…

…Том говорил глухим голосом, с ничего не выражающим лицом. Говорил долго и не по существу, ныряя в детали переговоров, рассуждая про политику СМИ, заверяя нас в том, что «государство никогда не пойдет на силовое решение вопроса с таким количеством народа на улицах». Ясно было одно: переговоры зашли в тупик. Картель готов на мелкие уступки – «но мы же здесь не для того, чтобы к нашей зарплате прибавили по сто долларов!» Видимо, и сто долларов были утопическими. Фронт выдвинул картелю ультиматум до двенадцати часов следующего дня. Фронт послал обращение в Госдуму. Забастовка освещается всеми международными СМИ. Не поддавайтесь на провокации! Не участвуйте в беспорядках! Нас более миллиона во всех городах России!. Аплодисменты, восторженные крики, свист, скандирование. Толпа снова завелась.

В его речи было слишком много патетики и слишком мало ответов. Что за ультиматум? И если картель его не примет, что делать дальше? Крушить офисы? Бутики? Весь город? Нас более миллиона… в этом и проблема. Миллион людей на улицах, не знающих что делать. Идти пить пиво?

Выступавшие сменяли друг друга, говоря все более зажигательно. Играла музыка. Лился алкоголь. Все опять были безумно радостны. В нашем положении ничего другого не оставалось. Грузовики все подъезжали и подъезжали.

Кто-то дернул меня за рукав. Обернувшись, я увидел Загорецкого, который манил меня пальцем в сторону памятника героям революции 1905 года.

– Где тебя носило, черт? – злобно спросил я, когда мы зашли за памятник.

– В переговорах участвовал! – Синяки под глазами Загорецкого достигли угрожающих размеров. – Думаешь, ты лучше выглядишь? – бросил он, заметив, как внимательно я разглядываю его изможденное лицо, покрытое трехдневной щетиной.