Владимир Мальцев - О том, что сильнее нас Страница 67

В общем, на мой очередной звонок, за два дня до возвращения, я уже не услышал раздражённого голоса, а вместо этого растекающаяся на манер сахарного сиропа матушка объяснила, что Лена поехала на мою квартиру и я могу её найти там.

Странный был у нас разговор, когда я приехал. Очень странный.

– Знаешь, Володь, мне на днях матушка на картах погадала и назвала точную дату, когда ты меня бросишь. Но я тебе её пока не скажу. Поживём — увидим.

– Но ты же знаешь, что я тебя не брошу. Ты уже назначила, когда в загс пойдём?

– Пока ещё рано, давай подождём.

– Как скажешь…

– Володь, а у меня несколько дней назад странный случай был. Даже не знаю, рассказывать ли тебе…

– Если странный — рассказывай обязательно.

– Хорошо. Я тебе когда-то неправду сказала. Это не от меня все мужчины сбегали. Это я от них сбегала. Один раз три года назад у меня был мужчина, которого я в некоторый момент подумала что люблю. Я была тогда у мамы. Утром проснулась счастливая. Поняла, что наконец у меня есть мужчина, от которого я не уйду. А в обед — поехала к нему, собрала вещи и ушла. Несколько дней назад я встретила его на улице. Я знала, что он теперь живёт в Германии, что у него есть семья… Он как раз ехал в аэропорт. Я после этого, наверное, целый час стояла на месте, за уши оттаскивая себя от мысли ехать вслед за ним в аэропорт. А потом — поняла, что люблю тебя и только тебя, поехала к матери, объяснила ей… Вот тогда она мне и стала гадать.

То есть — поехала, приняла бой, не то чтобы совсем победила, но получила тайм-аут. Матушкин ультиматум о лимитированном сроке продолжал иметь силу, только срок теперь другой был. В общем, тогда я уже начал интуитивно немного понимать, что происходит. Но для точного понимания пока было слишком мало информации, а знакомить меня с матушкой Ленка так и отказывалась. То, что это был ультиматум, а не гадание, было ясно, но почему-то я подумал, что матушка продлила срок ультиматума, предоставляя Ленке срок одуматься. Фигушки. Для себя она брала тайм-аут, а не для Ленки. Поняла, что её влияния на дочь может не хватить, и начала рыть землю. Шла массированная промывка Ленкиных мозгов. Шла массированная обработка её друзей и подруг. Каждые выходные мать требовала, чтобы Ленка вывозила её на дачу и стерегла там, а то, мол, со здоровьем совсем плохо стало. Лишь единожды за месяц нам удалось куда-то съездить.

Кажется, в этот период я впервые понял одну удивительную вещь. Ещё одну вещь, которая резко отличала Ленку от всех женщин, каких я видел в своей жизни. Странную вещь. Обращали внимание, как дамы выглядят наутро, особенно после достаточно бурной ночи? Пока не умоются, пока чего-нибудь на себя не накинут — никакой ведь эстетики! Потому обычно и требуют, чтобы отвернулся. Пока не оденутся и пока умыться не сходят. А вот Ленка — совсем другая. В чём тут фокус, я так и не понял, но факт есть факт. Просыпается, встаёт и сразу же начинает бегать по квартире обнажённой, собирая завтрак. И это действительно красиво. Можно лежать и любоваться. А оденется и умоется — только когда уже всё на столе. Вот так.

В этот раз я свозил Ленку на Реку. Впервые мы ехали не вдвоём. С нами увязался мой второй сын. Он у меня, кстати, вообще великолепный барометр на тему девушек. Если девушку, которая со мной, он не признаёт — его и в гости-то не дождёшься, не то чтобы вместе поехать куда-либо. Ленка была второй девушкой, которую Антон признал, причём признал безоговорочно. На самом деле я довольно сильно боялся этой поездки. Река слишком много значит в моей жизни, не свозить туда Ленку я не мог… Но после того, как я туда съездил с Анной, многое во мне перевернулось. Понятия Реки и Анны стали для меня практически неразделимы, фотографии с Анной на Реке до сих пор занимают на моих стенах почётные места. Чувств не осталось, да и были ли они, кроме кратковременной, но нереальной силы страсти? Но ассоциации — живы, и их-то я и побаивался.

Боялся зря. Хорошо съездили. Даже одного крупного хариуса удалось поймать, хоть и извелись они практически в Реке. Угостить год назад Анну бутербродом с малосольным хариусом я так и не смог, а вот Ленку удалось. Были и нехоженые берега, и стены кипящей цветом сирени в развалинах заброшенной деревни, и хрустальной прозрачности погода, и поля ландышей до горизонта… Радуги, конечно, без которых ни одна наша поездка не обходилась. Удивительно — но были грибы, маслята и подберёзовики, растущие на тех полянах ландышей. И местный пьяный в сиську рыбак, бредущий по Реке с острогой. По пояс в ледяной воде, в два часа ночи, в десяти километрах от ближайшей жилой деревни…

Первой неправильность с ландышами заметила Ленка. Сначала то, что они необычайно крупные. Позже Антон обнаружил, что из них не удаётся вытащить стрелку. Как ни стараться. Стрелка, прочно приросшая к листьям. А вместо этого вытаскивается первая пара листьев из второй, недоразвитой, пары. Да-да, именно. Вторая пара листьев у ландыша. Год спустя мы, уже с Вероникой, привезли растения полностью и оттащили в Ботанический сад. Новый вид, правда, не состоялся, но новый эндемичный подвид — состоялся. Ландыш Елены. Так он теперь и называется.

Все-таки женщины, тем более женщины настолько особые, — существа невероятные. То, что происходило с Ленкой на скрытом от глаз заднем плане, было убийственно. Но понять это по её виду было невозможно. Сияющие счастьем глаза затмевали всё. Хотя то, что она периодически погружалась в раздумья, я видел. Спрашивал, что происходит. В ответ — молчание, счастливая улыбка, сверкание глаз. То есть, я все время чувствовал, что что-то не то, что что-то недоговаривается. Но ответы искал — только в плоскости между нами. И не находил. Несколько позже я узнал, что у Ленки завелись новые подруги, какие-то кришнаитки, с которыми она знакомилась на улицах. А много позже — я обнаружил, что Ленка в то время активно искала в Интернете новые знакомства со странной формулировкой «для дружбы»….

Три с половиной года спустя:

– Нет, Володь, про маму ты ошибаешься. Она мне только добра хотела и хочет. И мою зависимость от неё ты преувеличиваешь. Да и подруг моих она не обрабатывала.

– Хорошо-хорошо. Конкретный вопрос. Ты обещала не лгать. До меня — скольких мужиков и скольких друзей она от тебя отсекла?

– Многих…

– Год назад у нас с тобой был разговор. Я утверждал, что матушка на тебя давила. Я утверждал, что она давила на твоих подруг. Но я никогда не утверждал, что ты сильно под её влиянием. Почему ты сейчас начала разговор с отрицания того, что её влияние определяло твои поступки?

– Ну да, значит, наверное, была. Я никогда об этом не думала.

– А тот кризис в июне?

– Не было никакого кризиса. Ты был для меня богом, и я была счастлива. Ты остаёшься им и сейчас.

– Ты думаешь, я не знаю о том, как ты тогда искала новых знакомств в Интернете?

– Да, искала. Знаешь зачем? Хочешь верь, не хочешь — не верь. Меня тогда вдруг все перестали понимать. Когда у нас всё начиналось, все мои друзья и подруги были от тебя в восторге. Но к лету часть их исчезла, а все остальные перестали понимать наши отношения. Я с ними даже прекратила общаться, чтобы не выслушивать от них при каждой встрече мораль на тему наших отношений. А без друзей и подруг я не могу, вот я и стала искать новых всеми способами. Решила, что раз я с тобой, а я хотела быть только с тобой, — пусть они думают что хотят. А я найду себе новых.

– И ты до сих пор не поняла, что это было делом рук твоей матери?

– Нет, мама хорошая. Она только и хочет, чтобы у меня всё хорошо было.

А ещё через неделю назревающий кризис разразился. Ленка, опять не сказав мне ни полслова, вдруг нашла возможность и устроила матери бунт. И опять временно победила. И опять — мы, как последние идиоты, успокоились, а мать начала поиск более действенных средств.

Ленка в пятницу утром ушла, предупредив, что вечером опять повезёт мать на дачу. А на работе её вдруг пробило на то, что среди коллег тоже есть интересные люди, что поиск новых друзей можно и на них нацелить… Тут же в курилке сложила компанию из них и кого-то из тех немногих старых друзей, которые от матери были спрятаны, для поездки к кому-то на дачу под Солнечногорск… Не знаю, что у неё происходило потом дома. Знаю только то, что для разборки с матерью она нажралась какой-то дури, по воздействию на организм — практически наверняка амфетаминового ряда. Скорее всего, утром добавила. Во всяком случае, когда в субботу в одиннадцать утра она позвонила и сказала, что на дачу не поехала, зато есть идея на другую дачу с компанией и шашлыками — я с трудом узнавал её голос. Как и с трудом узнал её саму в точке сбора. Бледное лицо, порывистые движения… Хлещущая во все стороны кипучая энергия. В кассу за билетами, в магазин за водой, на посадку в автобус, на пересадку в Солнечногорске — всё бегом и всё с такой скоростью, будто за ней голодный ягуар гонится. Поглощаемая литрами минералка. И — почти мёртвое лицо с отключённой мимикой. На даче было то же самое. Пока готовили стол, пока носили дрова — Ленка, практически ни слова не говоря, не имея ни одной эмоции на своём обычно очень живом лице, бегала как заводная и пришпоривала остальных. А потом…