Алеся eprst2000 - Было такое... Страница 7

Утром мама будет долго будить. Ей-то хорошо, она спала, пока ты полночи умирала в лесу с винтовкой. А еще просыпаться утром так холодно, это ужас. Мама станет натягивать колготки прямо под одеялом. Самое ужасное, что родная мама может сделать утром — повязать шарф. И тогда шею вообще не согнешь, так и будет голова всю дорогу торчать. Надо примерно пять шей, чтобы выдержать такой шарф.

Мама будет идти впереди медленно, потащит санки всего одной рукой. От этого они едут немножко кособоко. Не так быстро, как если бы их вез папа. И уж совсем стыдно, когда тебя обгоняют одногруппники. Это позор и ты отводишь глаза в сторону, вроде бы не замечаешь, как они проплывают рядом. Зато можно спокойно есть снег и пялиться по сторонам. Воздух еще синий, звезды выключились и морозно. Хочется домой… Домой, домой, домой! Это ужасно, когда тебя везут в садик. Это невыносимо. Это совершенно безысходная ситуация! И чем ближе, тем больше хочется спрыгнуть! Убежать в лес к фашистам! Лучше уж к фашистам, чем так. Печь картошку и есть ее без селедки. Можно ведь даже селедкой пожертвовать ради такого случая!..

…Но вот в нос уже ударил запах горячей гороховой каши, с тебя сняли шарф и защипали опухшие от Женькиных слез глаза. Она, наверное, в садик не ходила, не ревела. А сразу в школу пошла. Потому что смышленая была девчонка. Точно. Иначе никак.

2005/07/19

Паспорт

На мой взгляд, в мире есть две наиболее агрессивных среды: очередь и транспорт.

В общественном транспорте я совершенно теряюсь. Особенно если надо с билетом ехать. Я моментально тупею, теряю ориентацию на местности и совершенно не знаю к кому обращаться. Однажды я попала в затруднительную ситуацию. Купила билет у водителя и передала его на пробить. А это же страшное дело. До пробивателя далеко, через столько рук билет идет — и не сосчитаешь. Стою и смотрю, слежу, значит. И вот вижу, что некая тетушка билетик мой прокусывает, вытаскивает из аппарата и натурально кладет к себе в карман. В верхний, на ней пиджак был с верхним карманом. Я прямо обомлела вся. Потому что ведь знаю, что на линии контроль, весь троллейбус исписали про это. Я и сказать-то ничего не могу. Потому что стыдно. Столько людей вокруг и как я скажу? «Женщина, верните билет!» А если она не обернется? Тогда мне придется выкрикивать: «Вот вы! Да, вы! С верхним карманом! Да, да, да, не отворачивайтесь». Прям так, что ли?

Я так не смогу никогда.

А рядом стояла девушка. Я метр восемьдесят, повисла на поручне и похожа на неуверенный вопросительный знак. А она хоть и метр пятьдесят, точно не больше, но вся собой представляет упертый восклицательный знак. Едем, молчим. Она наклоняется ко мне… Я вот прям почувствовала, что именно наклоняется, потому что ко мне в тот момент мог бы и ребенок наклониться. И говорит, значит: «Вы что, так и будете молчать?» И вдруг как закричит на весь троллейбус: «Женщина, верните билет! Это не ваш!» Я в тот момент даже поразилась, где в ней столько голоса помещается.

Билет мне тогда вернули. И я всю дорогу через каждую остановку говорила восклицательному знаку спасибо, потому что боялась, что она сойдет, а я не успею. Такая маленькая, вся крепкая. А болтаюсь между перекладинами, как макаронина. Почему-то в этот момент особенно чувствовались руки. Оказывается, они у меня безууумно длинные и я совершенно не знаю, куда их деть.

И еще я в транспорте всегда мучаюсь одним вопросом: уступать место или нет. Если рядом стоит поседевший мужчина, то тогда без проблем — встаю и резко отбегаю в сторону. Потому что не люблю вот этого: «Ой, да не надо, да вы сидите, мне выходить через одну…» Уступили, значит, садись! Козел… Хотя мужчины не сильно-то и возражают. А вот с женщинами сложнее. Опять же если явная старушка — то без вопросов. А если женщина только собирается ею стать? Готовится, так сказать. Никого особо в известность об этом не ставит, конечно, всё тайком, тайком…

Мне вообще всегда интересно, что чувствует женщина, когда ей первый раз в жизни уступают место? Когда тебе вот так, на глазах у всех, ни за что…

Пожалуй, самый добрый транспорт — это самолет. Вот приходишь в аэропорт встречать человека. А там полно таких же, как ты. Главное, быстро прибиться к своим — найти, где кучкуются встречающие тот же рейс. В такие моменты быстро всех запоминаешь в лицо. Обязательно будет мужчина, который не любит свой букет.

— Ну что? Прилетели?

— Да нет, они еще не сели.

— Задержка у них была, не знаете?

— Да нет, вроде идут по расписанию.

Будто бы этот мужчина твой родственник и вы встречаете общих друзей. Потому что оба говорите «они». Ну как, как «они» там? И сразу представляются, что «они» летят такие сосредоточенные, молча и все держаться за руки. А мы здесь на земле их ждем. Мне это очень нравится, когда все вместе и чтобы за руки. Лучшего чувства, чем чувство локтя, я за свою жизнь не испытывала.

И вот ведь казалось бы. Очередь. Там сам бох велел за руки, вместе. Потому что цель одна. Это даже не троллейбус, где каждый выйдет на своей остановке и побредет в неизвестном направлении. Тут цель явная — конкретная дверь или конкретный прилавок. Всем бы сгруппироваться и бить в цель. Едино так, сплоченно. Потому что ведь общая беда объединяет.

С очередями меня связывает неприятная история. Я подхожу, а она, собака, длинная — капец. Аж в два ряда идет. И это так всегда раздражает! И вот ты встаешь и постоянно оглядываешься назад. Просто ждешь, что кто-нибудь еще подойдет, и ты не будешь торчать в конце одна. И кто-то потом позавидует тебе, как ты сейчас завидуешь тем, кто в середине.

Так вот. За мной никто никогда не встает. После того, как я подхожу, люди теряют весь интерес к голландским курам или терапевтам.

Сегодня меня поразила очередь на оформление заграничного паспорта. Паспортный стол открывается в одиннадцать. Если приезжаешь к шести утра, то ты уже седьмой. Обязательно есть человек, который дежурит со списком. Он здесь с четырех. Каждый делится своей историей: «А я, значит, подхожу, к пяти, думаю, ну хорошо, что первый, а они вылезают из машин — нееет, говорят, третий». Ерунда полная, но все слушают с удовольствием. С появлением новых персонажей история повторяется на бис, ее уже рассказывают в другом конце очереди: «Вон мужик стоит, видишь? Пришел к трем — и уже десятый!!!»

Мужчина со списком, естественно, пришел сдавать документы за сына. Хотя в правилах четко написано: СДАВАТЬ ЛИЧНО. И дело даже не в том, что у мужчины со списком здесь связи и все схвачено. Он просто такой и все. Не сомневайтесь даже: любого другого гражданина завернут из-за неверно поставленной запятой. Пусть он даже не просто лично придет, а принесет свои детские фотографии и сдаст медицинские анализы. А человека со списком никогда не завернут. Потому что он такой. Ему надо — и все.

В очереди обязательно есть добродушный агент туристической фирмы, который консультирует всех. «А вот это неверно, а это лучше переписать, а это подчеркните». Он сюда каждый день ходит и его дежурная шутка, что «скоро буду брать по десять рублей за консультацию». На всякий случай все смеются.

С каким же неподдельным удовольствием новичкам указывают на мужчину со списком! Наивные, они-то думают, кто последний. Последний записался давно и уже спать пошел, парниша. Ты семьдесят пятый. Что, съел?

Обязательно рассказывают дежурную страшилку. Например. Пришел мужик. У него в паспорте написано, что он Федр. А мужик в анкете написал, что Фёдр. Две точки над «е» поставил. Так что вы думаете? Завернули! Сказали, что не то имя. Весь день стоял и завернули. Да вон же он, сидит, курит… И почти вся очередь оборачивается на него. Как Вий показал — вот он.

Очередь — это безымянные герои. Там все Мужчины и Женщины. В особо тяжелых случаях, двадцать седьмые или тридцать первые. Бывают еще «за той женщиной с ребенком» или «перед этим мужчиной в костюме». Я знаю, почему так случается. Люди намеренно не хотят знать имена, потому что бояться привязаться друг к другу. Тогда уж точно получится не очередь, а сплошная кистень. Вот любую Женщину можно запросто не пропустить («Женщина, ваша очередь давно прошла!»), а конкретную Таню уже жальче. Хотя очередь, конечно, может проявить сочувствие и даже вникнуть в твою беду. Например: «Здесь стояла женщина, она сейчас побежала за ребенком в садик, у них там свинка, что ли, началась. Она своей матери ребенка забросит и вернется. Ну, скоро, наверное». Но что самое страшное — в этот раз мне очередь такая попалась, что тема свинки и плохих детсадов не развилась даже между двумя тетями. Вы представляете? Звери, один словом, звери…

А потом паспортный стол открывают и все бросаются внутрь. Там мест всего человек на десять, но все туда вперемешку — и третьи, и двадцать девятые и даже шестидесятые, которым вообще сегодня ничего не светит. Обязательно найдется женщина, которая будет громко шептать мужчине со списком: «Надо встать и следить, чтобы все по списку, все по списку». И хочется сразу ударить ее по лицу. Потому что ну разве так можно? Мы стоим перед тобой — пятьдесят человек, с открытой душой и сердцем, как на ладони, а ты вот так сразу!