Илья Масодов - Тепло твоих рук Страница 7

Дядя Андрей везёт их в просторной заграничной машине, где пахнет розами, можно с ногами залезть на широкое, как диван, сиденье, и совсем не трясёт, машина движется плавно, Юля опускает ветровое стекло и серый ветер бьёт им в лица, дядя Андрей ставит кассету с другой музыкой, которой Мария тоже никогда не слышала, из чего она заключает о существовании такого множества неизвестной ей музыки, что у неё захватывает дух.

Музыка дяди Андрея подходит к скорости машины, мельканию деревьев и разгорающихся фонарей, она описывает фантастический мир, куда они летят, бронзовые деревья с иглами вместо листьев, ветреные сады, запах бордовых кустов, решётчатую веранду у маленького озера, горы, над которыми тянутся облака, мир, который Мария никогда прежде не видела, но который представляет себе ясно, словно спит и видит чудесный сон. Она тоже подставляет лицо встречному ветру и зажмуривает глаза, радость свободы захватывает её, радость бешеного полёта в неведомое, который никто не может остановить.

Дорога скоро становится хуже, салон начинает качать, сквозь окно врывается терпкий запах полевых трав и цветущих фруктовых садов, электрические разряды сверчков рассыпаются под колёсами, Мария видит над горизонтом полную луну, незамутнённую облаками, висящую в густом небе цвета тёмной лазури, низко под ней мелькают сливающиеся вершины лесных деревьев. Замедлив ход, они сворачивают с шоссе и, проехав метров сто лесом, останавливаются у белого семиэтажного дома, окружённого соснами и горами строительного песка. Во дворе дома безлюдно, и из всех окон только в одном горит свет.

В квартире дяди Андрея на пятом этаже Мария принимает душ в ванной, облицованной голубым кафелем под мрамор, моет волосы пахучим шампунем и закутывается в выданное ей белое махровое полотенце, которого хватает только до середины бёдер. Потом она сидит в гостиной на диване, поджав босые ноги и сушит волосы горячим феном. В комнате горит ночник в виде мухомора, окно загорожено толстыми гардинами и тюлевой занавеской, сквозь которую в проём гардин виден фонарь и угол соседнего дома с такими же тёмными окнами. Мария думает о том, что теперь будет с её одеждой, как выглядит обещанный торт, и почему-то дрожит от волнения. Входит дядя Андрей в полувыцветшем полосатом халате, белом с зелёным, и садится рядом с Марией на диван. Мария сушит волосы тихо гудящим феном, смотрит в просвет между гардинами и ждёт, когда придёт Юля. Дядя Андрей молчит. Потом он говорит Марии, чтобы она выключила фен и дала ему остыть. Мария послушно выключает фен, кладёт его на стоящее рядом с диваном кресло и, закинув волосы за спину, начинает смотреть в потолок.

Дядя Андрей вдруг нападает на неё, наваливается своей тяжестью, прижимает лицо Марии к своему рту, лижет ей губы и щеку горячим влажным языком, как собака, а рукой срывает с неё полотенце. Мария вырывается, не догадываясь даже кричать и сильно мучаясь от страха, но дядя Андрей такой сильный, что кажется сделанным из дерева, он лишь твёрже вжимает Марию в диван, сминает её, как подушку, вырывает обжегшее кожу полотенце и хватает рукой сжавшуюся от стыда Марию за бёдра, делая ей больно, и целуя в глаза, в щёку, в нос. Мария зажмуривается, переполняясь ужасом и незнакомым бешенством, и сквозь суженые веки видит Юлю, появившуюся за спиной дяди Андрея, волосы её полны воды. Юля резко дёргается, в ушах Марии раздаётся громкий хрустнувший хлопок, словно что-то тяжёлое стукается об пол, голова дяди Андрея больно бьёт её в висок, весёлые тёплые брызги попадают на лоб Марии, а сам дядя Андрей, неудобно повернувшись вбок, валится с неё в направлении пола, задерживается, придавив Марии ногу, цепляясь за диван, и как-то странно закинув голову, и тогда уже Мария ясно видит, как Юля двумя руками наотмашь бьёт его в ухо топором для рубки мяса, слышится короткий треск, дядя Андрей коротко мычит и валится дальше, на коврик, спиной, и Юля, перешагнув через его ногу, снова с чавканьем рубит топором, снизу вверх, прямо в то место, откуда уже бежит кровь, у Марии кружится голова, её переворачивает грудью на подлокотник дивана, и натужно, выламывая горло, рвёт прямо на паркет. Лицо её, мокрое от лизания дяди Андрея и забрызганное его кровью, корчится от судорог рвоты, побелевшие пальцы до боли вцепляются в подлокотник, словно Мария висит над пропастью и боится упасть.

Кончив блевать, Мария перелезает через кресло и хочет выйти на балкон, ей хочется свежего воздуха, а может она ещё и стремится покинуть проклятую квартиру, выпрыгнув вниз. Юля останавливает её, схватив за руку, Мария вырывается и, полуобернувшись, видит неподвижно лежащего на полу дядю Андрея с размозжённой головой, при плохом свете ночника на ковре ширится пятно крови. Она понимает, что он мёртв, как котёнок в луже своих внутренностей, которого мальчишки её двора сбросили в прошлом году с крыши на асфальт перед парадным, и её снова мутит, в глазах плывут тёмные круги.

— На балкон нельзя, — тихо говорит Юля. — Увидят. Не бойся ты его, он уже подох.

— Подох? — выговаривает Мария плохо послушными, испачканными противным привкусом рвоты губами.

— Да, подох, подох, — повторяет Мария. — Я башку ему топором разбила. Если сильно по башке топором дать, человек подохнет. Особенно если несколько раз. Идём в ванную, умоешься.

Сидя нагишом на краешке ванной, накрытом полотенцем, Мария полощет рот и выплёвывает к крестообразно зарешёченной дыре водостока. Воду она набирает сложенными руками из-под крана раковины. Ей всё ещё нехорошо, холодок проходит по затылку, и тошнит. Юля моет ей лицо рукой, потом вытирает брызги кровавой грязи со своих ног, потом моет под краном ванной топор. Видя смываемые с него лоскутки какой-то кровавой кожи и слипшихся волос, Мария встаёт, опирается руками о край раковины и, намного поразмыслив, снова начинает блевать.

— Ну ладно, хватит! — прикрикивает на неё Юлия. — Неужели ты сегодня так много съела? Одевайся, пора сматываться.

Мария находит свою одежду на стиральной машине, одеваться ей трудно и всё время хочется блевать. Застёгиваясь, она тупо смотрит, как Юля отирает топор о полотенце, на котором она раньше сидела.

— Хочу взять с собой, — объясняет Юля. — Полезная вещь.

Они идут тёмным коридором, и Мария очень боится, что сейчас из гостиной выйдет дядя Андрей. В квартире стоит тишина, только тихо гудит на кухне холодильник. Проходя мимо двери гостиной, Мария, ёжась от страха, всё-таки заглядывает туда. Дядя Андрей по-прежнему лежит на полу, но как-то не так, как раньше.

— Не надо, не ходи! — вскрикивает Мария, когда Юля ступает на порог комнаты. — Он… движется.

— Да подох он, — кривясь говорит Юля, подходит к дяде Андрею и пинает его ногой. — Видишь, ничего не чувствует. Можешь сама проверить.

Марии очень страшно, но одуряющее любопытство заставляет её войти в комнату, маленькими шажками, готовясь в любое мгновение убежать, она приближается к голой волосатой ноге распростёртого на ковре тела в полосатом халате. Юля открывает шкаф, обыскивает висящий там пиджак и находит кожаное портмоне. Она вытаскивает оттуда ассигнации и запихивает их в карман джинс. Мария, дрожа мелкой дрожью, касается ноги дяди Андрея своей плюсной, и сразу одёргивает её, потому что он тёплый, как живой.

— Вот наблевала ты некрасиво, — замечает Юля, показывая на лужу возле кресла. — Фу.

— Ты его правда убила, — говорит Мария, отходя к двери, чтобы быть от трупа в большей безопасности, потому что она всё равно не верит, что человека можно убить.

— Убила. Он тебе знаешь что сделать хотел? Не знаешь? Он тебе такую гадость сделать хотел, что ты себе и представить не можешь. Было бы очень больно и очень противно. Выходи в коридор.

Мария выходит в коридор и, обернувшись, видит, что Юля присела над трупом и что-то сделала с ним, резко дёрнув локтем назад, что-то плохое и страшное.

Когда они выходят из дома, небо уже совершенно чёрное. Они идут пешком, по дороге, ведущей через песочные горы и недорубленный лес к шоссе. Юля несёт в кульке топор. Громко стрекочут сверчки, полевая трава пахнет густо, как дым. Они сворачивают с проезжей части и выходят на шоссе через лес. Они идут долго и молча, вдоль проезжей части, обдаваемые пылью и вонючим угарным ветром проносящихся мимо машин. Мария уже окончательно не верит в гибель дяди Андрея, но её продолжает покусывать противная дрожь, как будто, когда все насекомые уже умерли и превратились в пыль, мелкие осенние мошки, не нуждающиеся в солнечном тепле, а только в тонких бисеринках крови, наполнили собой воздух.

В пригородном автобусе они продолжают молчать, стоя в проходе между сидениями, Марию укачивает и тошнит от сильного запаха бензина, так что она садится прямо на грязный пол, чтобы не начало рвать. Какая-то женщина начинает ругать Марию, думая, что та накурилась дурных растений, чтобы ещё при жизни побывать в раю, но Мария не обращает на неё внимания, сосредоточившись на противостоянии рвотным спазмам. Потом они сидят на какой-то донельзя изгаженной автобусной остановке, стены навеса которой разрисованы похабными рисунками и матерными словами, резко пахнет застывшей мочой, смешанной с раскисшими обугленными окурками, Мария смотрит на свои руки, сложенные на коленях, и они кажутся ей странными, наверное оттого, что их вообще плохо видно в тусклом свете мигающего жёлтого фонаря. Юля сидит вытянув ноги, кулёк с топором лежит возле неё на лавке. Далеко, за деревьями горят огни окон в высотных домах гигантских новых районов, о существовании которых Марии доселе было неведомо, и ей постепенно становится ясно, как огромен мир, где она живёт, и как бесчисленное множество чужих незнакомых жизней населяет её родной город, как рыбы и ракушки — море.