Семен Данилюк - Мужские игры Страница 7

А посему, добившись, что образ бизнесмена-спонсора стал сливаться в массовом сознании с окружающими его знаменитостями, можно было перейти к следующему этапу - начать формировать собственные культурные сливки, понятно говорящие, хотящие того же, что и ты, а стало быть, предсказуемые и адекватно мыслящие.

Мощная информационная машина, пропагандирующая "новое время, несущее новые ценности", обрушилась на обнищавших, затравленных, разочаровавшихся во всем и вся людей и за короткое время перемолола в них прежние, казавшиеся незыблемыми представления о добре и зле.

В видеотеках закрутились второразрядные штатовские боевики, с прилавков сметались выпеченные на потоке ужастики и детективы, с эстрады длинноногие содержанки писклявыми голосами разносили "фанерные" тексты. Пенсионерок и домохозяек, отчаявшихся на закопченных своих кухоньках в ожидании луча света, интенсивно "намыливали" мексиканскими сериалами.

Забелин проскочил метро "Войковская". На огромном водруженном возле Ленинградского шоссе щите с надписью "Кухни "Танго" известный шоумен, облапив откинувшуюся на кухонном столе девицу, сообщал прилюдно: "Я это делаю здесь".

"А где бы еще это и делать?" - не удивлялись поспешающие в метро прохожие, у которых все равно не было денег ни на кухню, ни даже на грудастую девицу. Но появлялась мечта.

Люди попросту перестали удивляться. Сначала устали, потом вовсе утратили способность. На смену прежнему воодушевлению пришла обреченная безысходность. Безразличие повисло в воздухе и микропылью впиталось во все окружающее, разрушая последний защитительный барьер - способность к насмешке. Сатира, в самые тяжелые годы низвергавшая навязываемый официоз и дававшая силы жить, проистекает из чувства нравственного превосходства. Зависть же порождает лишь озлобленный и бессильный мат. И она же уничтожает иммунитет на пошлость.

Недавно Забелин подвозил двух банковских стажеров, толковых молодых ребят. И тут по радио началась реклама сантехники. Томно заурчал низкий женский голос: "Буль-буль-буль, в джакузи я валяюся на пузе. Задумчиво в экстазе я сижу на унитазе". В последнее время, по наблюдениям Забелина, начал формироваться новый, невиданный доселе жанр "братковой" лирики. Похоже, не довольствуясь уже ролью заказчиков, захотелось за собственные деньги "малек потворить".

От неожиданности Забелин поперхнулся и принялся хохотать. Но, глянув в зеркало заднего вида, озадаченно замолчал - непонимающие, вымученные улыбки выпускников бизнес-факультета испугали его куда больше извращенки, впадающей в исступленно-восторженное состояние при собственном мочеиспускании.

...Все возможные места парковки у зала вылета "Шереметьево-2" были, как обычно, забиты машинами "извозчиков". Если же кому-то и удавалось втиснуться меж ними, то над счастливцем сразу нависала беда - вдоль рядов с неприступными лицами прогуливались два гаишника, один из которых держал снятые перед тем номера, другой в охотничьем азарте постукивал себя по ляжке длинной отверткой.

Но даже парковаться было некогда. Потому, завидев гаишников, Забелин затормозил прямо подле них, посреди проезжей части. Не заглушая двигатель, выскочил из машины.

- Отгоните в сторону, мужики! Минут через пятнадцать вернусь! - крикнул он, вбегая в раздвинувшиеся двери аэровокзала.

Найдя на электронном табло указатель "Лондон - сектор 7", побежал в заданном направлении. Издалека разглядел сухощавую женскую фигуру, непрестанно махавшую рукой в сторону зоны таможенного контроля. Там, с баулом через плечо, стоял пятнадцатилетний мальчишка, медливший уходить на посадку. - Папа! Ну что же ты? - завидев подбежавшего Забелина, выкрикнул он. - Обещал ведь!

- Извини, сынок! - Забелин ласково обнял за плечи жену, та в свою очередь обхватила мужа за талию, и теперь они вдвоем, тревожно улыбаясь, смотрели на улетающего сына.

- Жду в гости! Как обещали! - оглянувшись еще раз, припомнил сын.

Возле стойки регистрации билетов толпилось с десяток человек. Мальчик со снисходительным лицом обогнул их и подошел к соседней - пустующей, с табличкой "Бизнес-класс".

- Места для курящих! - протягивая билет, буркнул он и, еще раз махнув рукой застывшим в прежней позе родителям, скрылся в зоне паспортного контроля.

- Даже сына не мог проводить по-человечески. - Жена поспешно освободилась от обнимающей руки.

- Кончились его каникулы, а стало быть, и наша каторга,- не слишком огорчился Забелин. - А может, разбежимся официально?

- Договорились же, - когда ребенок окончит колледж. Нечего раньше времени психику травмировать. Ты уж потерпи, Забелин.

- Дотерплю, раз обещал. Тогда, с вашего позволения, сегодня же возвращаюсь к себе на Ленинский.

- С чем нас обоих и поздравляю, - жена изобразила желчный поклон. - Хорошая хоть квартира?

- Отделать все руки не доходят. А по месту - то, что доктор прописал. Думаю выкупить. Тебя подвезти?

- Спасибо, не надо.

К ним приближался бородач лет сорока пяти. Мужчины преувеличенно вежливо раскланялись.

Жена эффектно махнула ручкой, подхватила бородача под руку и повлекла к выходу, прижимаясь сильнее, чем следовало, и что-то преувеличенно нежно шебеча в ушко.

"Вот и все. Познакомился с любовником женщины, рядом с которой провел шестнадцать лет, когда-то казавшейся ближайшим на все годы существом. И ничего, кроме облегчения, что на этот раз удалось избежать обычных сцен, не чувствую".

- Лешка, черт! - на Забелина накатывались два округлых шара: маленький на большом. Оба - и голова, и тело - принадлежали заместителю председателя Центробанка Борису Гуревичу.

- Привет, пузырь! - громко, как прежде, откликнулся Забелин и тут же пожалел, - из-за Гуревича появилась эффектная молодая дама в длинном, лайковой кожи пальто. Распахнутые полы позволяли оценить дополнявшие гарнитур сапожки. Крупные жемчужные кольца в ушах чуть покачивались в такт плавной походке. Она словно выступила из окутывающего ее флера тончайших духов.

- Вот видишь, - с ласковой подначкой она погладила Гуревича по курчавым, отдающим рыжиной волосам. - Человек тебе сказал то же, что и я твержу: нельзя столько жрать на ночь.

- Познакомьтесь, - Ирина. Главная моя доставала, - скорбно представил Гуревич. - Пилит так, что другой бы от одного этого отощал. Но - увы! - гены!

Борис сокрушенно хлопнул себя по животу. Получилось гулко.

- Ну вот, пожалуйста, опять налопался перед отлетом! - пожаловалась Ирина. - Какие ж гены выдержат пиво с селедкой в прикуску с кусманом мяса.

Глаза Гуревича на секунду затянуло пеленой: он представил себе добрый шмоток сырокопченой свининки.

Забелин меж тем всматривался в новую знакомую. Это была женщина, в которой все было настолько закончено, что нельзя было определить, что дано ей от природы, а что - результат макияжа, стараний кутюрье и совершенного вкуса. Лишенная одежды и косметики, она могла остаться красавицей, но могла и оказаться дурнушкой.

Впрочем важно было другое: насмешливо-снисходительные глаза светской, очень умной женщины. На тусовках таких называли - "не вдруг". Женщин такого типа трудно соблазнить, - слишком быстро находят они недостатки в других и слишком умеют выставить их на осмеяние. А потому они сами отбирают себе мужчин.

Под неприкрыто-оценивающим ее взглядом Забелин слегка смутился.

- Слушай, Борька, а ты легок на помине. Только что Второв по тебе прошелся! - неестественно бодро припомнил он.

- Второв! - Гуревич насупился. - Совсем такт потерял!.. Извини, Ириш!

Он подхватил Забелина под руку и откатил в сторону:

- Чего добивается? Ворвался в приемную. И прямо при секретарях, при посторонних залепил, знаешь чего?.. А то: если берешь, надо отрабатывать! Ну, каково тебе! Я - и не отрабатываю. Да кто еще в ЦБ на вашей стороне? Естественно, теперь все счета в "Возрождении" закрою. Вот сейчас летим с Ириной в Женеву на межбанковский конгресс, а тут думай, кто и что из приемной Самому стуканет. Или он всерьез думает, что другие банки меня не обхаживают?! Только я-то помню, откуда вышел. А мог бы и запамятовать, как прочие.

Полные влажные губы Гуревича вытянулись в обиженную трубку.

- Так Вы Забелин! - Ирина шагнула вперед. - Припоминаю, припоминаю... Точно, в последний раз по телевидению Ваше выступление смотрела. И, вопреки ожиданию, вполне дельное. Послушайте, Вы ведь мне очень интересны... Может, представишь наконец как следует?

Гуревич сконфузился: - Так я думал...Ирина Холина, журналистка.

Она дала ему легкого пинка под зад.

- А! - сообразил Гуревич. - Моя младшая сестренка.

- Ну, то-то, - смилостивилась Ирина. - Просто слово из этих цэбэшников не выдавишь. Если б так же скупо деньги транжирили, страна давно б по внешним долгам рассчиталась.

Она, а вслед за ней и Забелин, рассмеялись. Забелин рассмеялся не столько шутке, сколько тому, что Ирина оказалась известной в банковских кругах журналисткой. А главное - что оказалась она сестрой.