Абсентис - Под другим углом. Рассказы о том как все было на самом деле Страница 7

— Слышал, что по городу бегал какой-то мясник, перерезающий женщинам горло, затем вырезающий у них почки и поедающий их. Но что может быть в этом интересного для моего интеллектуального ума? Я думал, полиция уже давно напала на его след.

— Нет, мистер Холмс, у нас не было почти никаких следов. И это не мясник — наши врачи приписывают ему некоторую осведомленность в вопросах анатомии и навыки хирурга. Доктор Филлипс, проводивший вскрытие прошлой жертвы, утверждал, что ему самому понадобилось бы минимум полчаса в спокойной обстановке для того, чтобы произвести подобное извлечение органов, в то время как убийце хватило всего пятнадцать минут. Один раз свидетели видели неподалеку от очередной жертвы мужчину с саквояжем в руках. Его чуть-чуть не поймали на месте преступления. Он был среднего роста, крепкого сложения, с широким лицом, толстой шеей и усами.

— И что же, теперь у вас все хирурги с усами на подозрении? Приметы не слишком определенные. Вполне подойдут хотя бы к Уотсону.

— Правда, подойдут, — нахмурился инспектор. — Точь-в-точь Уотсон. Кстати, доктор, а где ваш саквояж? Да и вообще, что вы здесь делаете, разве вы еще не переехали в Кенсингтон?

— Оставьте, Лестрейд! — вскричал Холмс. — Шуток не понимаете. Расскажите лучше про последнюю жертву. Что вас так взволновало? Убийца на этот раз съел почку неподжаренной?

— Холмс! — возмутился Лестрейд. — Не могли бы вы воздержаться от вашего неуместного черного юмора? Где это видано, чтобы почки ели сырыми? Вы считаете, что в Лондоне живут папуасы какие-нибудь? Джек Потрошитель писал в своих письмах в газеты, что ест почки только хорошо прожаренными. К тому же на этот раз у жертвы вообще ничего не вырезано.

— Может, тогда Потрошитель здесь не причем, просто досужие газетчики склонны видеть его за каждым преступлением?

— Возможно, мистер Холмс, возможно. Мне вообще подозрительно, что все эти убийства начались сразу после августовской премьеры Роберта Льюиса Стивенсона о докторе Джекиле и мистере Хайде. Опасная пьеса, я вам скажу. В ней благородный доктор Джекил, джентльмен и образцовый гражданин, по ночам превращается в страшное чудовище Хайда, несущего зло всем окружающим. Неспроста это. И, кстати, заметьте, он тоже доктор! — Лестрейд еще раз подозрительно посмотрел на меня. — Но главное, что на этот раз рядом с телами жертв был задержан молодой человек…

— Что же вы сразу не сказали, инспектор, что уже задержали подозреваемого? — разочарованно заметил Холмс.

— Этот молодой человек оказался известным светским львом, завсегдатаем лучших лондонских клубов. Сэр Александр Холдер из банкирского дома «Холдер и Стивенсон» на Тренидл-стрит. Мне кажется неразумным подозревать его в этих убийствах. Однако он ничего не смог сказать о том, что случилось, и о том, как он оказался в этом месте. У него странные провалы в памяти. Мы выяснили, что жертву звали Дэнил Хармс, она работала на свинцовой фабрике неподалеку. Местный констебль обнаружил ее тело у лестницы за углом здания. Рядом с убитой девушкой стоял сэр Александр, и руки его были в крови. Но самое интересное… — Лестрейд выдержал наигранную театральную паузу и продолжил торжествующе. — В своих дрожащих окровавленных руках этот молодой человек держал записку с вашим именем и адресом, мистер Холмс!

Через час мы были на месте преступления на Брикстон-роуд. Местный констебль, обнаруживший накануне тело жертвы, сообщил нам, что никого подозрительного, кроме сэра Александра, поблизости не заметил, только минут за десять до того мимо него прошел в доску пьяный хромой русский. Лестрейд носился кругами, как ищейка и говорил с зеваками, собравшимися вокруг.

— Я понимал, что раз новость уже попала в утренние газеты, то все следы еще вчера были затоптаны словно стадом буйволов, — Холмс раздраженно посмотрел на толпившихся у дома полицейских, — хотя Лестрейд и говорит, что констебли дежурили здесь всю ночь и никого не подпускали. Пойдемте, Уотсон, пройдемся немного вверх по этой дороге.

Мы отошли еще метров на тридцать, но единственное, что нам удалось обнаружить — это два полных коробка спичек и бутылку из-под виски. Холмс продолжал высматривать что-то в кустах, и в этот момент я заметил странные следы в придорожной грязи. Эти следы был отпечатками тяжелого, грубого башмака с широкой металлической подковой. А рядом на земле был виден еще один странный круглый отпечаток.

— Взгляните-ка сюда, Холмс! Здесь был человек на деревянной ноге! — воскликнул я. — Я как раз о таком пишу в своей новой книге. Наверное, я медиум и провидец? Это же не может быть случайностью! А вот и еще какие-то странные маленькие, почти нечеловеческие следы рядом. Наверняка их оставил пигмей-карлик с духовой трубкой с отравленными шипами!

Холмс посмотрел на меня с нескрываемым сочувствием и остановил проезжающий кэб.

— По-моему, вам пора вернуться домой и пообедать, — сказал он, открывая дверцу. — А то вы, Уотсон, на голодный желудок и не такого напридумываете. А я проверю еще кое-что и вернусь домой через пару часов.

Спустя три часа мы с Холмсом сидели и ждали, когда миссис Хадсон подаст обед. Я стоял на коврике у камина и вертел в руках хорошую толстую палку с набалдашником, забытую посетителем, который не застал днем Холмса. Чуть ниже набалдашника на палке было врезано серебряное кольцо шириной около дюйма. На кольце было начертано: «Джеймсу Мортимеру, Ч.К.X.О., от его друзей по ЧКЛ» и дата: «1884». В прежние времена с такими палками — солидными, увесистыми, надежными — ходили почтенные домашние врачи.

— Ну-с, Уотсон, что вы скажете о палке нашего посетителя? — спросил Холмс, не оборачиваясь. — Попробуйте применить мой метод дедукции.

— Я бы сказал, что эта палка принадлежит Джеймсу Мортимеру, члену Королевского хирургического общества с 1882 года, бывшему консультанту Черингкросской лечебницы. Это палку ему подарили тамошние друзья ко дню свадьбы. Полагаю, он ушел из лечебницы пять лет назад, а ныне работает сельским врачом. Ему около тридцати лет, нечестолюбивый, рассеянный и нежно любящий свою собаку, курчавого спаниеля.

— Но как, Уотсон?! Даже я не смог разглядеть в этой палке таких подробностей.

— Элементарно, Холмс. Я проговорил с доктором Мортимером добрый час, пока вы отсутствовали. К сожалению, он не смог дождаться вашего возвращения, поскольку очень торопился вернуться в больницу, даже палку впопыхах забыл. В больнице лежит его пациент, сэр Чарльз Баскервиль. Это именно ему принадлежит записка с вашим адресом в руках у вероятного убийцы этой несчастной девушки.

— Ну что ж, вы поймали меня, Уотсон. Расскажите же его историю.

— Хорошо, Холмс, попробую пересказать кратко. Сэру Чарльзу Баскервилю последнее время стали мерещиться нападающие на него огромные собаки. Это связано то ли с тем, что в детстве его до смерти испугал какой-то пес, то ли со страшным семейным преданием о демонической собаке, ужасной, как исчадие ада, которая растерзала его предков. И эта собака придет за ним, как следует из семейного проклятия. Доктор Мортимер повез сэра Чарльза в свою бывшую клинику, чтобы он там прошел дорогой курс лечения нервов с помощью пиявок. Но сэр Чарльз тем временем уверял его, что здоров, и хотел поговорить с частным сыщиком, потому что подозревал, что какой-то ловец бабочек плетет заговор с целью завладеть его наследством. На мой взгляд, у него явное нервное расстройство. Доктор Мортимер сам дал ему наш адрес и ваше имя, Холмс. Сэр Чарльз собирался посетить нас на днях, но не успел. Вчера, когда они вдвоем ужинали в кабаке на Брикстон-роуд, сэр Чарльз вышел купить табак в ближайшей лавке. Спустя минуту Доктор Мортимер услышал его дикий крик, а спустя несколько секунд еще один ужасный вопль, но уже женский. Мортимер выбежал на темную улицу, еле освещенную тусклым светом далекого газового фонаря, и увидел, что сэр Чарльз лежит без чувств на дороге. Больше он ничего подозрительного не заметил. На удачу мимо проезжал кэб, и доктор Мортимер отвез сэра Чарльза в больницу, где тот пока и пребывает в бессознательном состоянии. Причину происшествия доктор Мортимер не знает, но, кажется, уже сам начал верить в посланную дьяволом собаку.

— Ну, тогда это дело выеденного яйца не стоит, все предельно ясно. Завтра с утра я расскажу вам, что там произошло, — самонадеянно заявил Холмс.

На следующее утро Холмс был мрачен и молчалив. Он повернулся спиной ко мне и безучастно смотрел в окно. Только после завтрака, когда я сидел у камина и курил свою трубку, Холмс внезапно произнес:

— Да, Уотсон, спички — это полезное изобретение цивилизации. Если бы ваш брат пользовался спичками, а не заводил свои часы в темноте, то царапин на них было бы меньше.

— Но как, Холмс? Откуда вы знаете, чем я занят? Можно подумать, что у вас действительно глаза на затылке! — я был поражен. — Я знаю, что обычно вы любите подглядывать за мной в начищенный серебряный кофейник, но сегодня с утра я специально расплескал на него кофе, чтобы лишить вас этой возможности! Хотел посмотреть, как вы выкрутитесь. А вы все равно знаете, о чем я думаю.