Эльчин Гасанов - Раковина Девы Страница 7

Спустя три месяца после нашей последней встречи я видел Сару, она несла с собой тяжелую корзину с кефирами.

Я проезжал мимо на машине, крикнул ей:

– Я с тобой! Пойдем в одной связке!

Понял только то, что не так благотворна истина, как зловредна ее видимость.

17. Земфира

Земфира была невесткой генерала. Большого человека. Она была замужем за журналиста, хотя я его не видел ни разу. Земфира однажды описала его, я толком и не въехал.

Сказать, что я переспал с Земфирой, значит, ничего не сказать.

Я ее взял, да изнасиловал. Дело было в моем офисе, она прибыла туда со своей подругой, которую я знал. Лето, жара, мы остались с

Земфирой одни. Кондиционер работал, в помещении класс!

Она уронила веер, я подбежал подобрать его, неожиданно для себя(!) схватил ее на руки, уложил на кожаный диван, занес руки ей под юбку, резко снял кружевные трусики, грубо вошел в нее. Она ойкнула, я стал ее долбить.

Пот лил с меня дождем, она шептала:

– Мммм не останавливайся, не останавливайсссс…

Широко открытые ее глаза, не мигая, смотрели на меня, зубы стучали в ужасе, гусиная кожа, она сжимала мою ладошку, визжала и визжала. У нее был шок.

Но и я был в шоке от ее последующего действия.

Как по заказу она взглянула на часы, выпорхнула от меня, подбежала к телевизору, включила его.

На экране был ее свекор, генерал в лампасах, рядом стоял президент, члены правительства, они обсуждали военный проект.

Я переводил глаза на нее, она жадно смотрела на своего свекра, подобие улыбки пробежало по ее губкам.

Неожиданно она достала из сумочки диктофон, покрутила взад – вперед кассету, остановила, положила на стол. Послышались стихи.

"

Дул ветер, и сгущалась темнота,за окнами гудела пустота,я вынул из-за форточки вино,снег бился в ослепленное окнои издавал какой-то легкий звон,вдруг зазвонил в прихожей телефон.

И тотчас же, расталкивая тьму,я бросился стремительно к нему,забыв, что я кого-то отпустил,забыв, что кто-то в комнате гостил,что кто-то за спиной моей вздыхал.

Я трубку снял и тут же услыхал:– Не будет больше праздников для васне будет собутыльников и вазне будет вам на родине жилья

не будет поцелуев и белья

не будет именинных пирогов

не будет вам житья от дураков

не будет вам поллюции во сны

не будет вам ни лета ни весны

не будет вам ни хлеба ни питья

не будет вам на родине житья

не будет вам ладони на виски

не будет очищающей тоски

не будет больше дерева из глаз

не будет одиночества для вас

не будет вам страдания и зла

не будет сострадания тепла

не будет вам ни счастья ни беды

не будет вам ни хлеба ни воды

не будет вам рыдания и слез

не будет вам ни памяти ни грез

не будет вам надежного письма

не будет больше прежнего ума.

Со временем утонете во тьме.Ослепнете. Умрете вы в тюрьме.

Былое оборотится спиной,подернется реальность пеленой. –

Я трубку опустил на телефон,но говорил, разъединенный, он.

Я галстук завязал и вышел вон.Я, штору отстранив, взглянул в окно:кружился снег, но не было темно,кружился над сугробами фонарь,нетронутый маячил календарь,маячил вдалеке безглавый Спас,часы внизу показывали час.

Горела лампа в розовом углу,и стулья отступали в полумглу,передо мною мой двойник темнел,он одевался, голову склоня.Я поднял взгляд и вдруг остолбенел:все четверо смотрели на меня…

Я опомнился от ее смеха, Земфира смеялась, показывая свои кривые зубы. Смех ее был странен.

– Я люблю искусство, люблю поэзию, понял, нет? – кричит она на меня. – Ненавижу я военных, не люблю я воевать!

Я приставил палец к губам, дал знать ей, чтоб не орала так.

Земфира же уже работала: расстелила на столике перед собой ровную бумагу, насыпала на нее кокаин, изготовила тонкую дорожку, стала резко делать понюшку, втягивать в ноздри, короче, принимать наркотики.

– Я не люблю военных, ха-ха-ха…, – кричит она.

Одно я знаю лишь наверняка: свет полон горошин, которые издеваются над бобами.

Так что, место Земфиры у параши искусства, ее место у всех параш.

18. Светлана

Она была супругой директора ресторана.

Директора ресторана! Его звали Толик. Ее насильно выдали за него.

Со слов Светланы, Толик ее любил до одури, хоть и был добрым и верным, хоть и баловал ее подарками, в особенности замысловатыми эротическими нарядами, супермодными брючками, зазывал ее принимать вместе душ…но он был неприлично скучный человек.

Толик был мордастый такой толстосум, с длинным большущим носом, в добротном костюме, тащил все домой, а жена его со мной прохлаждалась. Жалко таких! Он мысленно с женой, а жена идет налево.

Светлана сначала мне показалась интересной женщиной, густая волна каштановых волос, розоватое личико, хрупкая худышка, приятные глаза, ласковая улыбка, мечтательные вздохи, высокие каблуки… Напоминала советскую женщину восьмидесятых годов.

После общения стали выявляться ее безобразные припадки, истеричные крики. Меня это раздражало.

Вкусы меняются столь же часто, сколь редко меняются склонности.

Часто мы проводили встречи на квартире моего друга. Полутемная комната, пахло свежей краской, кислой капустой, но что – то там было, чего словами не сказать. Не расставались допоздна.

У нее вошло в привычку, как мы оставались одни, она тут же кидалась на диван, подол юбки высоко задрался, оголив ее атласную кожу над ободком ажурных чулков и треугольник нежно – голубых трусиков, доставала свой сотовый телефон "Nokia", недвусмысленно трясла перед собой своим тонким пальцем, орала в телефон:

– Я сказала терпи! Терпи! Мало осталось уже!

Вначале я спросил было, что это значит: "терпи"?

– Свет, а что вообще происходит? Проблемы? – поинтересовался у нее.

Но понял, она не хочет говорить на эту тему. Еще лучше.

У нее очень быстро появлялись признаки возбуждения, особенно глядя на мою волосатую грудь. Когда я прикасался к ее грудям, она вообще теряла голову, находилась на вершине блаженства.

В процессе акта Света превращалась в серую мышку, извивалась, сходя с ума от желания, закусывала губу, скрипела зубами, закатывала глазки, глаза вот такие, удивленные.

Я потом не понимал, почему на ее вопли не сбегались соседи?

Она кончала беспрерывно, обхватив меня ногами и двигая попкой в такт моим движениям. Потом мы подолгу лежали на кровати, усталые и выжатые до капли, ласково гладя друг друга, переплетая пальцы. Все это было, да…было…

Далее она стала меня сердить, отталкивать от себя. Я резко потух, мы расстались.

Чаще всего тяготят окружающих те люди, которые считают, что они никому не могут быть в тягость.

Но Баку маленький город, точнее, большой поселок. Тут все про всех знают все.

Спустя пару лет после наших тусовок со Светой, я услышал о ней следующее.

Ее муж Толик был жулик страшный, по нему тюрьма плакала, столько он вреда нанес экономике республики. Но он был честен!

Он брал взятки, давал их наверх, но приведу пример.

Однажды он спас в море тонущего парня. Его пригласили на пикник обслуживать молодых и честных (!) ученых.

Ученые – кандидаты и доктора наук – обмывали чье – то торжество, напились, налюлюкались, вдруг все видят: тонет молодой парень, орет, зовет на помощь. Никто (!), повторяю, никто (!) из тех честных людей не пошел спасать беднягу, хотя там было мелко. Один лишь Толик, жулик (!) Толик (!) пошел спасать мальчишку, кинулся в воду в одежде, спас пацана!

Так что, дело не во взятках, а в благородстве.

Долгое время Толик и Светлана жили в нищете, умирая в лапах совсем охамевшего мира.

У них отобрали все до последних трусов.

Толика чуть было не засадили за прикарманивание государственных денег, он считался ловкачом, живчиком. Но высшая ловкость состоит в том, чтобы всему знать истинную цену. Ловок тот, кто умеет скрывать свою ловкость.

Светлана сошлась с другим мужчиной, подхватила от него какую – то заразу, говорят сифилис. Но это только лишь говорят.

Спустя еще год я слышал, что они плохо кончили, утонули в море.

Опять же знакомая картина, Светлана тонула, Толик пошел ее спасать, сейчас уже не смог, оба пошли ко дну.

Что странно, они до конца были вместе, так не разлучились. Хотя поводов для этого было много.

Очень грустная история. Услышав все это про них, про Светлану, как по заказу судьбы – я верую в заказ судьбы – мое внимание привлек автомобиль "Жигули" – 2106. На заднем стекле была прикреплена белая бумага, на ней текст, он был теплый, светлый, я не прошел мимо, остановился, стал читать.