Данил Гурьянов - Любовь языком иносказаний Страница 7

Какой? Что мне сделать? Я не знаю, не знаю!.. Мне тридцать лет и вам известно, что я совершенно неопытна, потому я не представляю, как должна сейчас вести себя! Сделай то, что тебе подсказывает сердце! Но мое сердце только бьется как ненормальное! Тогда вспомни, что делают в таких случаях в фильмах! Вы что, шутите? До каких фильмов мне сейчас дело?! Ну в таком случае ты холодная, фригидная льдина, поняла?! Дикая! Досиделась до тридцати лет, да ты… Не надо! Пожалуйста, не надо… Не надо… Дайте мне хотя бы посидеть, соприкасаясь с ним…

Фильм кончился. Зажгли свет. Все начали вставать, переговариваться, направляясь к выходу. Мы с Наилем тоже пошли к выходу — к одному, но разными путями. Волшебство, появившееся от наших соприкосновений в темноте исчезло, уничтоженное снова возникшей атмосферой чисто служебного общения. Однако, след от этого волшебства остался и очень сильный, я не могла смириться с тем, что после этих моментов в полумраке все будет так же, как раньше, что ничего не изменится, потому что мы снова превратились лишь в коллег. Но что мешает нам стать больше, чем коллегами? Наверно, действительно моя дикость. Дикость от неведения, одиночества, страха перед неизведанным… Но разве завоевание дикого создания не является самой дорогой победой в борьбе за любовь?

— Прокомпассируйте, пожалуйста, — я уже в троллейбусе, и стоявшая радом женщина протянула мне талон, потому что я ближе других к компостеру. Выполнив ее просьбу, я снова вернулась к своим размышлениям.

Судя по этим прикосновениям Наиль небезразличен ко мне. Неля-Здравый Смысл попыталась было сказать, что все эти прикосновения лишь случайность, но тут уже вмешалось мое сердце. Оно сказало твердо и безапелляционно: «Я ЧУВСТВУЮ», и я согласилась с ним. Неля-Здравый Смысл была повержена, я ликовала. Но как же это трудно, чувствовать взаимное влечение друг к другу и подавлять его, а все из-за какого-то необъяснимого психологического барьера.

Кто-то коснулся моего плеча.

— Привет! Куда едешь?

Я обернулась.

Наиль.

Я растерялась, он подошел ко мне ближе, держась за поручень наверху.

— Домой. Куда же еще. — Конечно же, мои ответы глупы и односложны.

Он улыбнулся.

— Ну у тебя же столько знакомых… Я подумал, может, к кому-нибудь из них, продолжать праздновать Новый год.

— Вообще-то Новый год я отмечала одна, сидя перед телевизором за журнальным столиком с едой.

Наиль посмотрел на меня удивленно и довольно. Я ответила ему быстрым нервным взглядом. У меня нет от него тайн.

— Но ты же говорила подругам…

— А! Камуфляж…

Он молчал, ожидая, что я продолжу, и я заговорила снова:

— Да мне никакая компания и не нужна была… Мне хотелось быть только с одним человеком… — Я сама испугалась своих слов.

Наиль тоже, как мне показалось, на какую-то долю секунды растерялся, а затем, после паузы, спросил как можно более непосредственно:

— Интересно, а я этого «некто» знаю?

— Да.

— Он работает в нашем Институте?

— Да.

— В нашем отделе?

— Да.

— Это Петр Петрович?

— Нет.

— Витя?

— Нет.

— Ну уж не Григорий Степанович?

— Нет, конечно!

— …Саша Нечаев?

— Нет.

Все остался сам Наиль. Теперь все стало понятно, но я ведь ему ничего и не говорила, лишь односложно отвечала на вопросы.

Все решать ему. Как он прореагирует, так и будет. Сведет все к шутке, замнет — значит, не хочет. И я тоже тогда не буду истерично и поспешно выкладывать все свои карты. А если поставит все на свои места, то лучше и не придумаешь.

Он стоял, молчал, не зная что говорить и куда посмотреть, а потом вдруг взял, схватил мою левую ладонь своей правой. Я почувствовала себя как скрипка в руках мастера — я умирала от желания, чтобы на мне заиграли.

Взгляд во взгляд.

Не украдкой.

Ладонь в ладони.

Возбуждение.

Ток.

— Я этого очень ждал, — вдруг тихо и, пытаясь не выдавать свое волнение, произносит он.

— А как этого ждала я! — во мне уже нет ни капли стеснительности. И все вдруг стало легко и гармонично! Так прекрасно!

Кто-то коснулся моего плеча.

— Привет! Куда едешь?

Я обернулась.

Кто это? Боже мой, это же Мишка, бывший сокурсник! Привет, как дела? Женат уже? Дочка? Сколько ей? Хорошенькая, наверно? А работаешь-то где? Слушай, а Рита Медведева тоже ведь там? Ну и как у нее, наладилось что ли все? Правда? Ой, Миш, моя остановка! Ну ладно, побежала! Хорошо, что встретились. Привет, кого увидишь!

Я вышла из троллейбуса. Перешла дорогу к дому. Тяжело. Тяжело, тяжело как! Ведь мог бы там в троллейбусе сзади меня стоять Наиль, а не Мишка! И у нас с Наилем мог бы получиться тот разговор! И вообще все бы тогда могло получиться! Только бы вырваться из этих служебных стен! Оказаться бы где-нибудь вместе! Вместе…

Перебарывать себя каждую минуту, каждую секунду, мне надоело, не могу больше! Сейчас открою банку сгущенки, которую мне по блату достала Люда, включу телевизор, приму ванну, буду читать какую-нибудь книгу, лягу в чистую постель, сделаю себе чай с лимоном, намажу лицо дорогим московским кремом, который хотела подарить одной приятельнице, но теперь подарю себе. Словом, буду услаждать свое тело до тех пор, пока оно не скажет: «Ну, в принципе-то я довольна».

Добиваться того, чтобы тело говорило эту фразу без «в принципе», я еще не научилась.

Глава пятая

Унылые дни… Институт, Институт, Институт… Лечу туда, как на крыльях, ведь там единственная для меня возможность увидеть Наиля. Каждый рабочий день — это буря невостребованных чувств в моей душе. Снова взгляды на Наиля, украдкой или, если никто не видит, в открытую. Затем рабочий день кончается, и все расходятся. Домой я всегда иду одной и той же дорогой — несколько магазинов, холодная остановка, троллейбус, набитый пассажирами так, что даже можно не держаться за поручень — люди прижимают со всех сторон, и весь этот путь отягощается грузом несбывшихся надежд на чудо, которое должно было случиться непременно в этот день, но не произошло. Несбывшиеся надежды — как засохшие листья на деревьях, даже потеряв жизнь, они еще некоторое время продолжают держаться на ветках и лишь потом опадают. Мои неоправдавшиеся надежды тоже «опадут» в течение нескольких вечерних часов, и на их месте сразу же появятся новые, чтобы утром я снова летела на работу как на крыльях.

Сегодня мы с Тамарой шли из Института вместе. Она попросила меня зайти с ней в «Обувь», чтобы помочь выбрать модные туфли к ее свадьбе с Геной.

Я смотрела на Тамару и радовалась за ее счастье. В глазах каждую секунду — жизнь, в любом движении — целеустремленность и энергия!

— Тамара, ведь это любовь! — сентиментально воскликнула я.

— Конечно! Ну конечно! — каждое ее слово было пронизано счастьем. — Ты понимаешь, мы с Геной как одно целое! Он мне сказал, что без меня он уже не сможет жить! Так ведь и я не смогу!

— Как это, наверно, здорово! — с мечтательным воодушевлением произнесла я.

На улице уже было темно и слегка морозно, однако жизнь в городе кипела вовсю. Все торопились с работы: шли пешком по тротуарам, либо ехали на автомобилях с включенными фарами по обилию дорог и перекрестков, горящих разными цветами светофоров.

В нашем с Тамарой разговоре возникла небольшая пауза.

— Неля, но ведь ты тоже влюблена! — ободряюще воскликнула Тамара, почувствовав во мне легкую грусть. — В тебе тоже живет это прекрасное чувство!

Я устало усмехнулась.

— Во мне живет влюбленность, а любовь живет в тебе.

— И чем же они по-твоему различаются?

— Ну… — я собралась с мыслями, — я же не знаю Наиля по-настоящему. Я ведь влюблена в него таким, каким он мне представляется, а это и есть только влюбленность. А ты уже глубже познакомилась с Геной, ты уже рассматриваешь его со всех сторон и, судя по тому, что не разочаровываешься в нем, твоя первоначальная влюбленность перерастает в настоящую любовь.

— Наверно, это так, — немного подумав, согласилась Тамара.

Мы перешли дорогу.

— Нет, ну хочешь я расскажу Наилю о твоих чувствах к нему? — вдруг импульсивно выдала Тамара после затянувшегося молчания.

— Да ты что?! Ни в коем случае! — испуганно отреагировала я. В наших отношениях с Наилем все должно быть правильно. Если нам суждено быть вместе, то я хочу, чтобы первый шаг друг к другу мы сделали сами, чтобы мы были наедине во всех смыслах, чтобы не прятались за спины друзей, когда бы дело коснулось решительных действий. — Пообещай, что ты этого не сделаешь!

— Нет, я тебя не понимаю! — возбужденно воскликнула Тамара, но наткнувшись на мой бескомпромиссный взгляд, раздраженно махнула рукой: — Ну, если ты так хочешь, пожалуйста.

Свои обещания Тамара держит, я могу в ней быть уверена всегда. Но… неужели в глубине души мне хочется, чтобы Тамара нарушила данное слово?